Арбайт. Широкое полотно

— Евгений Аронович Долматовский родился 5 мая (22 апреля) 1915 года в Москве в семье адвоката. Учился в педагогическом техникуме, с 1929 года — детский корреспондент пионерской периодики («Дружные ребята», «Пионер», «Пионерская правда», где в 1930 году состоялась его первая публикация). В 1932–1934 годах по комсомольскому призыву работал на строительстве первой очереди московского метрополитена. В 1933–1937 годах учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Наибольшую известность Долматовскому принесли песни на его стихи, задушевные и лиричные, отмеченные близостью к традиционному русскому городскому романсу и в то же время оживленные свежей образностью, всегда чутко улавливающие боли и радости, ход мыслей и чувств современника — будь то старик-патриот, вступающий в неравную схватку с диверсантами, влюбленный, переполненный весенней радостью бытия солдат, уходящий на фронт, первый парень на деревне, едущий в город на учебу, или рабочий паренек, ждущий любимую на свидание.

— Песни «Моя любимая» и «Сормовская лирическая» мне нравятся.

— А у него много хороших песен. Например:

Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.

И одновременно полным-полно тяжелого советского бреда. Широк советский человек!

— Как-то мы с моим соавтором писали сценарий и попали на автозавод в Тольятти. Там был так называемый центр стиля, а попасть к его главному конструктору было не легче, чем к главному конструктору космических кораблей. Так вот этим главным конструктором оказался старший брат Е.А.Долматовского — Юрий Аронович Долматовский, который провел нас в зал, где вдоль стен стояли всевозможные иномарки, на лицевых стеклах которых были надписи: «Эталон скорости», «Эталон прочности», «Эталон проходимости» и т. д. Ю.А. объяснил, что все новые модели «жигулей» сравнивают с эталонными машинами. Например, разгоняют «эталон прочности» и «жигули» с муляжами водителей, и они на полном ходу врезаются в гранитную стенку. Потом измеряют — чей капот прогнулся меньше…

А про Евг. Долматовского вспомнил песенку, которую посвятили Окуджаве:

Вот Исаковский, говорит,
И Матусовский, говорит,
И Долматовский, говорит,
Те пишут строго.
Ведь ты уж старый, говорит,
А всё с гитарой, говорит,
Побойся Бога!

— Если интеллигенция — часть, то уже отрезанная. Отрезанный ломоть.

— Скучно было бородатому старику Марксу, аж скулы со скуки сводило среди буржуазии. Дай-ка, думает, вставлю им фитиля, филистерам.

— Маркса, как известно, одолевал фурункулез, и по большому счету ему было совершенно все равно, кого обличать: ему от этого легчало. Но за ругань по адресу, скажем, патлатой современной Марксу молодежи друг-издатель Энгельс ему денег не платил — только за буржуинов.

— Я тоже думаю, что Энгельс во всем виноват. Я думаю, что этого тихоню давно нужно разъяснить, как сову в «Собачьем сердце» Булгакова.

— Думаю, с большевиками Маркс бодался бы еще активнее. Не повезло ему с датой рождения, а то бы он им показал.

— Старому Карлу все-таки повезло: засадили бы его в СССР лет на двадцать пять.

— Почему фамилия главного героя какая-то усеченная. Вместо нее может послышаться — Гадов, Годов, Гнедов и даже Гнидов.

— Какая Гдову фамилия досталась, такую и имеет. Ему еще повезло. Я, например, знал в Сибири поэта, который честно подписывался в газете «Красноярский рабочий» Н.Сытенький.

— Ишь, чего захотели: чтобы финский вельветовый костюм продавали в обычном магазине! На вас на всех вельветовых финских костюмов не наберешься, пожалуй. К тому же, поносив такой костюм, простой советский человек мог задуматься о несправедливости жизни в СССР и устремить свой взор на Запад.

— Примерно об этом же писал Д.А.Пригов:

Вот я курицу зажарю,
Жаловаться грех.
Да ведь я ведь и не жалюсь,
Что я — лучше всех?
Даже совестно, нет силы,
Вот поди ж ты — на:
Целу курицу сгубила
На меня страна.

Как стали курицами да вельветовыми костюмами разбрасываться, тут и покачнулась советская власть.

— В России есть, был и всегда будет бардак.

— Бардак — не худшая форма существования белковых тел.

— Бардак — понятие перемещаемое. Он — то здесь, то там. Но что-то он на нашей горячо любимой Родине подзастрял. — «Влияние окружающего социума на менталитет всего российского народа в историческом аспекте» — без ста грамм в голове не укладывается. После — заслоняет своей монументальностью весь нижеследующий текст. — Да, здесь автор что-то перемудрил. Его оправдывает лишь то, что он просто-напросто хотел аппроксимировать задумку Гдова, имплицитную его ноуменальности. Так что действительно без ста грамм здесь не разберешься, нужно выпить двести.