Арбайт. Широкое полотно

— Поэта Долматовского звали Евгением, а его семинар в Литинституте, я слышала, звали за это долматусовкой. — Долматовского звали Евгений, и я чуть было не перепутал его с Безыменским.

— Я сам в Литинституте не учился, но мне товарищ рассказывал, что там имелась в мужском сортире клеветническая надпись следующего содержания:

ЕВГЕНИЙ АРОНЫЧ — НЕ ГЕНИЙ, А СВОЛОЧЬ.

Судя по дурной рифме, это сочинил кто-то из исключенных за профнепригодность.

— Кукушка у Гдова в часах кукует раз в час, но уж за каждое свое выступление произносит «ку-ку» по количеству часов. Итого, применить нехитрую формулу (1 + 2 + 3 + 4 + 5 + 6 + 7 + 8 + 9 + 10 + 11 + 12) х 2 и посчитать, то получится 180 кукований в день. Потому что часы с кукушкой еще и получасовки кукуют.

— У меня никогда не было часов с кукушкой, но если бы у меня над головой всю жизнь ежедневно куковали бы 180 раз, я бы рехнулся гораздо раньше, чем это случилось, уже ловил бы в дурдоме чертей по поводу такой кукушки.

— У меня часы с кукушкой были в детстве. Когда тебе лет семь-восемь, море по колено.

— Именно об этом сочинение буржуазного писателя Диккенса «Оливер Твист». О том, что в детстве и воровать — одно удовольствие.

— Считать можно все. Можно деньги, а можно и интеллигенцию. Составная часть народа, приставная…

— Относится ли вообще к интеллигенции известный коммунистический поэт Долматовский?

— Если интеллигенция — приставная часть народа, то в этом смысле Долматовский непременно был советским интеллигентом. Кстати, его отца адвоката репрессировали на фоне первых успехов сына.

— Почему это «была невозможной продажа финского вельветового костюма»? Дай в лапу продавцу и покупай, что хочешь.

— Безыменский Александр тоже был советским интеллигентом, комсомольским поэтом. Известна следующая эпиграмма:

Волосы дыбом и зубы торчком.
Старый м… с комсомольским значком.

— А «Случайный вальс» действительно хорошая песня.

— Писатель Владимир Кормер утверждал, что «Случайный вальс» был популярен не только в советской, но и во власовской армии. Кстати, он назывался раньше «Офицерский вальс», и там были слова: «И лежит у меня на ПОГОНЕ (а не на ЛАДОНИ!) незнакомая ваша рука». Песня действительно дивная! И одновременно с этим:

Переливы пионерских горнов
В молодой Гвинее слышал я.
Африку пришельцы звали черной —
Светлой назовем ее, друзья!

Не удивляюсь, просто констатирую. Пропади всё же пропадом те времена!

— Вопрос «на погоне или на ладони» обыгрывается в фильме «Полторы комнаты» Андрея Хржановского про Иосифа Бродского.

— Бродского вообще интересовало такое. Неслучайно он еще в юности перевел «Лили Марлен».

Ты Евгений, я Евгений
Ты не гений, я не гений.
Ты говно, и я говно.
Ты недавно, я давно.

(Долматовский и Евтушенко)

К прозаикам по имени Евгений это, конечно, не относится.

— Я эту эпиграмму не люблю, как анекдоты про заик. Мне кажется, что ее сочинил какой-нибудь задроченный совпис, по сравнению с которым указанные два Евгения — просто гении. В чем в чем, а в стихах и строчках им не откажешь. В Союзе писателей столько завистливой шелупони крутилось, осмелевшей, когда это стало начальством разрешено…

— Думаю, автор эпиграммы побаивался — и Евтушенко, и Долматовского. Ибо и у того и у другого имелась «мохнатая лапа». Например, если у Евтушенко отбирали на границе запрещенные книжки, то он жаловался сразу Андропову, и ему книжки возвращали. Долматовского же было — вообще не замай! Многажды лауреата и орденоносца.

А шелупонь, она и есть шелупонь. При всех режимах. В начале новых времен появилось изрядное количество смелых правдолюбцев, которые при коммуняках сидели, как мышь под веником. Сейчас некоторые из них снова хвалят «совок».

— Странно, что не родит наша земля новых Долматовских, которые писали бы вальсы для топ-менеджеров.

— Если в каждом советском магазине продавать финский вельветовый костюм — то куда же будут везти социальные лифты? К каким высотам? К чему тогда стремиться?

— А вот это неверно. В Забайкалье еще в советские времена можно было купить много японской одежды и обуви. Существовала так называемая приграничная торговля. В Эстонии было много финских товаров, были и вельветовые костюмы. Себе я в городе Раквере купил теплую финскую куртку за 210 брежневских рублей и долго носил ее. В гайдаровские времена я отправил ее родственникам в Сибирь, но человек, который должен был ее доставить, продал куртку попутчикам.

— Вот именно, что так называемая приграничначя торговля, а также чековые магазины «Березка» и питали те уродливые тенденции, которые в конечном итоге победили и опрокинули огромную страну на лопатки, как в цирке во время классической борьбы двух и более богатырей.