Арбалетчики госпожи Иветты

— Чтобы после не возникло недоразумений, — открыла ключом, висящим на груди, шкатулку, протянула Карстену патент, скрепленный восковой висячей печатью. Корсарский патент Карстена выглядел в том же духе: всякие завитки и прочая тягомотина, а среди них четкой каллиграфией было выписано звание Капитана роты арбалетчиков и имя. Корсар пожал плечами:

— Что же, тогда мне придется обжаловать ваш приказ у Ее величества.

Госпожа Иветта улыбнулась и, протягивая постояльцу еще одну гербовую бумагу, сожалеюще покачала головой:

— Это еще мало кому известно, но находясь в столице и учитывая заслуги перед державой моего покойного мужа, мне дан от ее величества еще ряд полномочий на благо государства; пребывая на одре болезни и предчувствуя скорую кончину… да что вы, читайте…

— … наместником внутренней территории королевства Контаман… И это повод прятать девочку в подвал? Весьма по-королевски.

Госпожа Иветта заливисто рассмеялась. В последнюю неделю она вообще смеялась охотно и часто. Признаться, были поводы. Но, на слух Карстена, этот смех был несколько визглив и раздражающ. Он поковырялся в ухе.

— К сожалению, интересы королевства иногда вынуждают к жесткости и даже к жестокости. Впрочем, ее вынужденное заточение продлится уже не более пятнадцати минут. Второй пункт, по которому вы можете предъявить мне претензии — то, что вас использовали втемную. — Она по-птичьи наклонила голову к плечу и почти заискивающе улыбнулась: — Это была проверка, сударь. Я рада, что не ошиблась. Вы умны, и мне это приятно. А маска пижона и бабника, — она кокетливо хмыкнула. Карстена вдруг прошибло ощущение, что мерзкая старуха заигрывает с ним. О покровители! — Кстати, вы зря мучали бедную Трису. Ей было приказано молчать — и она молчала бы.

— Даже под пыткой?

Вдова Герд (впрочем, ее стоило бы величать госпожа Капитан?) небрежно разворошила бумаги на столе.

— Итак, еще два слова. К моему несчастью, моя племянница не доверяет мне. Болезнь… Она калека, но она девушка, и вы заняли в ее сердце место, которое могло быть отдано родственнику. В то же время как ее официальный опекун и человек, которому не безразлична ее судьба, я должна позаботиться о ее благе.

Она вскинула глаза на Карстена, словно пробуя убедиться в его согласии со своими доводами.

— Но есть еще один аспект: благо державы. Катрина Аделаида… является носителем Меча. Недопустимо, чтобы он попал во враждебные руки. А посему, учитывая ваше на нее влияние и заботясь обо всем вышесказанном, я официально предлагаю вам — если вы, конечно, желаете ей блага и хотите, чтобы она покинула место заключения — жениться на ней. Мы не богаты. В то же время данной мне королевством властью я предлагаю вам в приданое вот это: она протянула Карстену открытый лист. Там имелись все необходимые подписи и печати и черным по белому извещалось, что предъявитель оного наделяется властью и привилегиями капитана учреждаемой волей Ее величества на Свободных территориях и в столице роты арбалетчиков. В документе был пропуск на месте имени. Госпожа Иветта обмакнула перо.

— Полагаю, у меня нет выбора? — спросил Карстен.

— Только на правах мужа вы можете вмешиваться в наши с племянницей семейные дела.

— Вашего мужа?

Глаза Иветты блеснули.

— Это любопытно. Вот ключ от подвала. Мне нужно подумать. Кликните Трису. Без нее вы ничего не найдете.

6.

Пришедший перед рассветом ветер задул свечи каштанов, заставляя дотлевать под деревьями белыми бесполезными грудами. На них, раскисших от росы, разъезжались ноги, а запах вызывал неприятные воспоминания. Виестур обрадовался, когда аллея закончилась. Виестур пребывал в том странном состоянии, когда сознаешь, что пьян, но это никак не влияет ни на рассудок, ни на тело, хотя достаточно выпить еще чуть-чуть — и оборвешься в сон либо тяжелое мерзостное похмелье. А он как раз собирался это сделать, собирался напиться до беспамятства, до шалой мути в глазах. Можно даже прямо здесь, на улице, где пряно пахнет морем и дождем и теплое пятно из приоткрытой двери кабачка уютно ложится на мостовую. О выпуклый камень стены он сбил головку бутылки вместе с сургучной печатью и стал пить, запрокинув голову, не замечая, что обколотый край режет губы и красное вино мешается с кровью. Он отшвырнул, не допив: опять этот запах! Это каштаны, каштаны… Кто-то вскрикнул в темноте. Анградо качнулся на крик. Там был маленький закуток на три ступеньки ниже мостовой с полукруглой запертой дверью в стене, пахнущий мочой и кошками, и на нижней ступеньке ясно белел подол женского платья. Напрягая зрение, Виестур сумел разглядеть ее всю — видимо, он попал в нее, и теперь она, слегка кособочась, прижимала руку ко лбу, и из-под бальной длинной перчатки падали медленные темные капли.

Он хотел подхватить ее, чтобы унести в кабачок, где ей оказали бы помощь, но она стала сопротивляться, он побоялся, что они упадут, и выпустил девушку.

— П-простите… Я не х-хотел… Д-дайте, посмотрю…

Она помотала головой.

— Х-хотя б-бы возьмите п-платок…

Прижимая к ее лбу скомканный батист, он увидел, что ее ладонь черна от крови.

— П-покровители…