Арбатская повесть

«…Я родился в 1895 году 14 июля в Пензенской области Земетчинского района в селе Оторма. Отец мой — рабочий, работал на сахарном заводе…

О гибели «Императрицы Марии». Что я видел и слышал? 7 октября 1916 года, когда «Мария» стояла на рейде, утром часов в 6 произошел взрыв. В это время происходила побудка, матросы все выскочили на палубу, подумали, что «Гебен» и «Бреслау» обстреливают Севастополь. По радио передали, что взорван линкор «Императрица Мария». Дежурный офицер потребовал катер, куда сели офицеры, меня взяли крючковым и пошли в Северную бухту. Когда приблизились, в бухте были буксиры и катера для спасения команды, но «Мария» уже кренилась и вскоре легла на борт. Когда была подана команда: «Спасайся», команда прыгала за борт…

Прошло некоторое время после гибели «Марии». У нас в минной школе делали уколы против тифа. Один из наших товарищей не перенес уколов, его отправили в госпиталь, где он помер. Когда мы поехали к часовне за его трупом, чтобы схоронить, туда же, к часовне, приехали люди с катафалком, чтобы забрать труп мичмана Фока. Среди пришедших за ним были две барышни. Одна из них сказала со слезами, что он, т. е. мичман Фок, взорвал «Марию» и хотел взорвать «Екатерину». Мы забрали труп своего товарища и уехали, а барышни остались. Кто они и что с ними было, я не знаю. О мичмане же Фоке ходили слухи, что он якобы застрелился в пороховом погребе, когда его застали на месте преступления: у него была «адская машина»…»

Письма, письма, письма…

Мы не правили их здесь, хотя строки их порой неуклюжи. Но это строки документов.

Как вспышки огня, освещающего путь в темноту.

Во всяком случае, я уже искал не вслепую.

Глава пятая И СОВРЕМЕННИКИ И ТЕНИ

1. МНЕ НАЗЫВАЮТ ФАМИЛИИ, НО Я НЕ ПРИДАЮ ИМ ЗНАЧЕНИЯ

Я давно дружил с Львом Романовичем Шейниным, и когда он подарил мне только что вышедшие в прекрасном издании свои «Записки следователя», захотелось вновь перечитать их.

Так случилось, что мне ранее не попадался его рассказ «Волчья стая», о нашумевшем в свое время деле нэпманов в Ленинграде, обманывавших государство. А потому раскрыл книгу на этой новелле.

Дошел до строк:

«Короли» ленинградского нэпа — всякого рода Кюны, Магиды, Симановы, Сальманы, Крафты, Федоровы — обычно кутили в дорогих ресторанах — «Первом товариществе» на Садовой, Федоровском, «Астории» или на «Крыше» «Европейской» гостиницы…»

Что-то остановило мое внимание в этих строках. Что?..

Мучительно вспоминаю.

Ну конечно же — фамилия Сальман… Знал я одного Сальмана. Уж не тот ли?..

Набираю номер телефона Шейнина:

— Лев Романович! А как звали Сальмана!

— Какого Сальмана? — не понял он.

— Того, что описан вами в «Волчьей стае».

— А зачем он тебе?

— Вроде бы я его знал.

Шейнин назвал имя-отчество. Память у него была изумительная.

— Значит, я не ошибся!

— Слушай, это страшно интересно. Приезжай, расскажи…

Вечером я был в доме у Льва Романовича.

— Так вот, с одним из ваших «героев» и меня судьба столкнула.

— Как так?

— Я лично и очень хорошо был знаком с Сальманом. Много раз бывал у него дома.

— Каким образом? Тебя же во времена нэпа еще на свете не было.