Арчер будет молчать

Я поглядела за Арчера, представляя себе, как папа пылил мукой мне в лицо и притворялся, что это случайно. Я слегка улыбнулась – это воспоминание вызвало у меня в груди тепло, а не напряжение, которое я испытывала последние полгода, когда на память приходил отец.

– Ты в порядке? – спросил Арчер, заметив, что я задумалась. Я улыбнулась шире и взяла его за руку, тихонько ее пожав.

– Да, все хорошо.

Внезапно за окном начался сильный дождь, и я выглянула туда, нахмурившись. Потом я посмотрела на Арчера, так как краем глаза заметила, что его руки движутся.

– Сегодня не должно быть грозы, – говорил он, явно поняв мои мысли.

Я выдохнула и расслабилась.

Арчер, наблюдавший за мной, сжал мою руку.

Я поднялась и пошла к входной двери, чтобы позвать Фиби, которая уже была на крыльце. Я впустила ее в дом, и она устроилась на ковре в гостиной.

Я вернулась за стол, и мы с Арчером продолжили ужин. Никто из нас несколько минут не говорил, так как мы оба были заняты едой.

Когда мы поели, Арчер начал мыть посуду, а я убирать в кухне. Вытирая вымытые тарелки, я сказала:

– Арчер, сегодня в столовой был один случай, о котором я хотела с тобой поговорить.

Поглядев на меня, он согласно кивнул.

Я убрала сухие тарелки в шкаф, вздохнула и начала:

– Сегодня в столовую зашла одна женщина, и… – Я замерла, подбирая слова. – Она не то чтобы угрожала мне – скорее, предупреждала. Но она сказала мне держаться от тебя подальше.

Арчер внимательно смотрел на мои руки, но сейчас поглядел на лицо, нахмурив брови. Склонив голову вправо, он казался встревоженным, словно заранее знал, что я собираюсь сказать.

– Виктория Хейл? – показала я, и его челюсть немедленно сжалась, а он сам отвернулся и опустил глаза. Несколько секунд он стоял неподвижно, а затем схватил сковороду, которую в этот момент оттирал, и с грохотом швырнул в другую половину раковины. От внезапного шума я вздрогнула.

Он поднял мокрые руки и запустил их в волосы, а затем замер, только челюстные мускулы сжимались и разжимались, словно в каком-то тике.

Я ласково коснулась его руки, но он не посмотрел на меня, хотя его тело слегка расслабилось.

Я убрала руку и секунду подождала, глядя на его напряженное тело и искаженное лицо, думая, что никогда раньше не видела Арчера злым. Я видела его неуверенным, и смущенным, и взволнованным, но никогда злым. Я не знала, что делать.

Он глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Он смотрел куда-то мне за плечо, и его мысли явно были где-то там, далеко.

– Арчер, ты расскажешь мне о ней?

Прояснившись, его взгляд вернулся ко мне. Он снова глубоко вздохнул и ответил:

– Да.

Мы вытерли руки и, оставив недомытую посуду в раковине, пошли в большую комнату. Я села рядом с ним на диван и ждала, когда он заговорит.

Спустя минуту он поднял на меня глаза и начал:

– Когда дядя умирал, он… У него иногда прояснялось в голове.

Он снова ненадолго задумался, глядя куда-то вдаль, но скоро вернулся к реальности и снова поймал мой взгляд.

– Это было, как будто рак также уничтожил что-то из того, что делало его… Странным. У него были моменты полной нормальности, каких я никогда раньше у него не видел, пусть даже и ненадолго.

Иногда в такие моменты он говорил со мной о разных вещах – о самых разных. Признавался в том, что сделал в своей жизни, в том, как любил мою мать…

В его лице промелькнула боль, но он продолжил:

– Однажды я зашел к нему в комнату и нашел его плачущим, и он притянул меня к себе и все говорил, как он сожалеет. Когда я спросил его, о чем, он сказал мне, что, когда я был в больнице той ночью, когда в меня выстрелили… – тут он бессознательно поднес руку к своему шраму и потер его, а потом продолжил: – То врачи сказали, что, возможно, мой голос можно будет восстановить, но только в ограниченный период времени.

Он снова замолчал и несколько раз напряг челюсть, а выражение его лица стало горьким.