Ардагаст и Братство Тьмы

Царь росов вынул из золотых ножен меч и скрестил его с посохом, образуя косой крест. Снова зазвенели колокольчики в клювах трёх бронзовых птиц. Внизу так же скрестились махайра Ларишки и посох с богиней в руке Лютицы. Всё, как в начале времён, когда на Мировом Дубе сидели и творили мир три птицы — Белбог, Чернобог и отец их Велес, а внизу Дуба обитала Мать Мира. И пробудились снова великие добрые силы. Белое чистое сияние охватило навершие с Родом на столбе. Луч от него протянулся к трезубцу, оттуда, вспыхнув с двойной силой, — к навершию с богиней, а оттуда понёсся на юг, за горизонт, к самому Перун-острову.

А железная дружина аланов уже подъезжала к самой горе. С замирающими сердцами глядели опытные, бесстрашные воины на три сияющих огня и соединивший их луч. Белое сияние вдруг налилось цветом бронзы, затем — золота. Мелодичный звон, словно от больших колоколов, разливался над степью. Что-то доброе и светлое, чему грех мешать, совершается на горе — это поняли все воины.

Но вот умолк звон, погас свет, и всадники, повинуясь Фарзою, стали железным кольцом окружать гору. Ларишка бросила взгляд за Днепр. Вскочить на коня, поскакать туда, привести дружину? Нет. Усобицы в Аорсии не хотел и Ардагаст — царица это хорошо знала. Значит, рассчитывать он сейчас мог лишь на силу убеждения. Фарзой бесстрашен, но умён и осторожен. А уж против чар неведомого колдуна дружина вряд ли могла помочь. Разве что Волх со своими оборотнями... Двенадцать из них, впрочем, улетели соколами вместе с Миланой в Суботов, за волшебными русальными жезлами.

Главное же — царица не хотела, не могла оставить мужа в этот тяжёлый и опасный час. Заметив её колебания, Лютица сказала:

   — Иди к Ардагасту. А я уж найду, кем оборотиться. И предупредить кого надо сумею.

С посохом в руке Ларишка быстро пошла в гору. А вслед за ней побежала неприметная белая зайчиха.

Окружив гору всадниками, Фарзой спешился и пошёл наверх в сопровождении Инисмея, Умабия, Валента и двух десятков дружинников. Рядом с людьми понуро брёл невидимый демон Мовшаэль. В святилище великого царя уже ждали. У жертвенника стояли трое: Вышата сжимал посох с трезубцем, Ларишка — с богиней, Ардагаст — Огненную Чашу. Все трое выглядели дружелюбно, но гордо и бесстрашно. Фарзой приветственно поднял руку:

   — Здравствуй, Ардагаст! Я рад за тебя. Теперь я точно знаю, кто лучший воин Аорсии. Давай же мне то, за чем я тебя посылал. Стрелу Абариса!

Великий царь Аорсии выглядел радушно и был полон самого искреннего благоволения к царю росов. А солнечная стрела — вот она за пазухой. Отдай её — и сохранишь мир для росов и всей Аорсии, и будешь наслаждаться славой и богатством, добытыми в далёком походе, и обретёшь ещё большие милости и доверие Фарзоя. И сможешь спокойно вернуться в Суботов, к Добряне и детям, отдохнуть от битв, чудес, чудовищ... Как и всякий венед, Зореславич любил мир и согласие между людьми. Но Вышата тихо произнёс всего два слова: «Здесь Валент»...

И мирные желания отступили, скрылись, как скрываются женщины и дети за спины воинов в час вражеского набега. Рука Братства Тьмы вновь тянулась к небесному золоту,, готовая сдавить и вырвать огненное сердце Скифии! Предать всех живых и погибших участников великого похода на север, всех своих предков и потомков, всю открывшуюся ему бескрайнюю страну? Нет таких благ во всём мире, за которые он, Ардагаст, мог бы совершить подобное. Воин Солнца снова был готов к бою. Спокойно, но твёрдо Зореславич произнёс:

   — Эту стрелу Даждьбог-Гойтосир в Доме Солнца дал мне. Ни о тебе, ни о ком другом из земных царей он не сказал.

   — А разве это нужно говорить? Ты забыл, кто из нас великий царь, а кто подручный. Вспомни, даже в Великой Скифии твои предки-цари были подвластны скифам царским.

   — Главными землями скифов царских на реке Герр владеешь не ты, а Роксаг. А потомками их в Таврике правит Ходарз. Кому же я должен подчиняться?

   — Тому, кто сделал тебя царём! — В голосе Фарзоя раскатом далёкой ещё грозы зазвучал гнев.

   — Царём тебя избрало собрание росов. Но ведь там был я с аланской дружиной. А послал меня отец, — вмешался Инисмей.

   — Я это помню и верен вам, царю и другу. Но эту Чашу и эту стрелу дали мне не вы, а боги, — мирно, с достоинством ответил Ардагаст.

   — Да он обнаглел не хуже Роксага! — рявкнул Умабий. — Но тот хоть сармат, а этот? Лесной медведь, убийца родного дяди! Сарматы с венедками таких каждый год сотнями приживают...

   — Не позорь своих седин бранью, — смело отозвалась Ларишка. — Мы всё это уже слышали. От медведей... вернее, полумедведей. А ещё от одной дуры, что нашла свою смерть во льдах у самого Белого острова. Её муж после этого поумнел, хоть он и моложе тебя.

Умабий возмущённо засопел, рука его легла на меч. Фарзой довольно погладил золотую пряжку пояса. На ней бог охоты, хитро ухмыляясь, удерживал двух готовых вцепиться друг в друга грифонов. Но Ардагаст, словно не замечая перепалки, спокойно сказал: