Ардагаст и Братство Тьмы

И люди тут когда-то жили, а не только забредали поохотиться. То и дело попадались заплывшие, заросшие, но всё ещё глубокие ямы. Как говорили аргиппеи, здесь добывали золото и медь арьи, которых привёл сюда Урал, победитель дэвов. Но что стало с этим племенем, аргиппеи толком не знали. Одни считали арьев своими предками. Другие говорили, что арьи сгинули: сами себя в землянках похоронили, когда пришли в горы аргиппеи. Но все были согласны, что арьи стали подземными духами, а потому в их старых копях лучше не рыться — не то вместо золота безвестную смерть найдёшь. Если только ты не в дружбе с арьями, а ещё лучше — с подземным Змеем-Полозом, чей след — золото, и с Хозяйкой Золотой горы. Хозяйка эта — богиня могущественная, но своенравная. Любит смелых людей, а не любит трусливых и жадных. Ей подвластны грифоны, что ищут и хранят золото. А главный враг её — Ваю, владыка Злой горы.

С боязливым почтением отзывались аргиппеи о рахманах — жрецах арьев. Эти мудрецы тоже удалились в подземный мир и там, в озарённых волшебным светом пещерах, хранили древние знания. Иногда они являлись и предсказывали будущее, но только самым праведным людям, и не всякий мог увидеть и услышать рахмана, даже стоя рядом. А ещё говорили: перед самым концом света выйдут арьи и жрецы их из-под земли с великими сокровищами и великой мудростью.

А вот лешие здесь были какие-то странные: одноногие, однорукие, ещё и одноглазые. Шишок таких уродов только в Карпатах видал, да и туда их чёрные друиды привели. А здешние — верно, из той же кривой своры, что и аримаспы. Ты их зовёшь по обычаю выпить медку, закусить, а они — в лес подальше. Не иначе доносят Злой горы хозяину. Несколько раз замечали ветряных дэвов, что с воем проносились над верхушками елей куда-то на восток. Тоже не к добру... А водяные пери здесь такие же, как родные днепровские русалки: молодые, красивые и проказливые. Останешься один в лесу — норовят заманить к реке поближе. Охотишься за лебедями, а они вдруг обернутся целой стайкой длинноволосых красавиц — да в воду.

Поздним вечером на берегу Инзера отпраздновали день Огня-Сварожича. Невесёлый это праздник: с этих пор ночь становится длиннее дня. В этот день старшие братья, Вечерник и Полуночник, убили Даждьбога-Колаксая. Сначала его златогривого красного коня, потом его самого. Завидовали рождённые в ночи рождённому вместе с утренним светом. Особенно после того, как не им, а ему дались солнечные дары. Но если уходит из земного мира Солнце — остаётся его брат Огонь. Разведи его, накорми, не дай угаснуть — и не будешь говорить: Тьма и Зло в мире правят, такое уж нынче время. Время оно такое, каким ты сам его сделаешь.

Вот и горит над рекой костёр, и льёт в него из Огненной Чаши золотистый мёд сам нынешний Солнце-Царь. Род его — от великих царей сколотов-пахарей, а тех — от самого Колаксая. Рядом читает молитвы Вышата, а он из рода великих жрецов племени авхатов, чей предок — Вечерник, которого величают Липоксаем, Горой-Царём. А наливает мёд в Чашу дреговицкий княжич Всеслав, чьё племя, когда-то звавшееся траспиями, Ардагаст вывел из припятских болот на прадедовские днестровские земли. Их предок — Полуночник, он же и Арпоксай, Глубь-Царь. Теперь они зовут себя по-сарматски хорватами — «солнечным племенем», в знак верности Солнце-Царю росов.

Грызня племён, измена и чванство вождей некогда погубили Великую Скифию. Но сейчас потомков тех вождей собрала у священного костра могучая сила Огненной Правды. И потому никто из полутора сотен лучших росских воинов, проникших в сердце Урала, не ждал от другого ни предательства, ни трусости. Не водится такого между воинами Солнца.

А лес обступил дружину кругом — тёмный, угрюмый, недобрый. Холодный ветер раскачивал верхушки елей, раз за разом бросался на костёр. Священное пламя изгибалось, как дерево под ветром, металось, но не гасло. Вспыхивали красные огни глаз — чаще по одному, рвали тишину зловещие крики — не звериные и не человечьи. Уродливые косматые тени появлялись между стволами. Но не могла нечисть найти дорогу в души людей, согретые святым огнём. Никто в страхе не молился ей, не обещал жертв, а лесовики-нуры ещё и посылали во всякие негожие места.

И всё же сердца росов тревожно сжимались: если и Даждьбога-Колаксая настигла смерть, то что же станет с нынешним Солнце-Царём, сыном смертных? Не в эти ли дни кончатся подвиги Зореславича, не станет ли последним самый далёкий и священный его поход?