Ардагаст и Братство Тьмы

   — К востоку отсюда, у Чёртова городка, в Белую реку Ра впадает Чёрная[14]. Злая река: путь ей проложил чёрный конь, что вырвался из Нижнего мира. На ней живёт род девата — бесово племя. Их предок убил чёрта и женился на чертовке. Ещё недавно Чёртов городок был царским зимовником аргиппеев. И вдруг в пещере под ним появился змей — аждаха. Он разорил зимовник, а царя убил одним ударом хвоста. Усмирить змея смог только Саудев, Чёрный Бес, главный шаман рода девата. Теперь он — хозяин в городке...

   — И в племени! — порывисто произнёс Санаг. — Это он указывает, какие жертвы и когда приносить этой твари. А я хожу в набеги, чтобы добыть ей скота на прокорм. А она уже жрёт людей, и с каждым съеденным человеком у неё вырастает новая голова. Прости, Акмар, отец, что я заподозрил твой народ, когда среди аргиппеев есть своё бесово племя! — Он яростно обернулся к знатным соплеменникам: — Это вы, трусы, твердили всем, что аждаху одолеть нельзя иначе как чарами и что я погублю всё племя, если решусь с ней сразиться!

   — Ваши старейшины боятся не аждахи, а тебя, царя. Если ты станешь победителем змея, тебя будут почитать больше, чем их. Нам бы такого змея, я уж нашёл бы, что с ним сделать! — горько усмехнулся Ядыгар.

Перепуганный Акмар, побледнев, зашептал молитву.

   — А больше всего они боятся меня! — Зарина с насмешкой взглянула на старейшин. — Как же, царём правит водяная чертовка! Ведь «пери» и «дэв-пери» здесь зовут бесов и бесовок. Вот и дожили, что правят аргиппеями не царь, не царица и не старейшины, а Чёрный Бес. Разве кто-нибудь из старейшин на совете смеет возразить ему?

   — Совсем страшные времена настали! — вздохнул Идна. — У вас аждаха, у нас какие-то новые лесные черти: чёрные медведи на конях...

   — Эти черти — по мою душу. Только не медведи они и не черти, а ещё хуже: два полумедведя и люди, что чертям служат, — сказал Ардагаст.

   — А ведьма-сорока — сестра тех Медведичей, — добавил Вышата. — Домолились вы тут чертям и чёрным шаманам, что они стали войны затевать.

   — Эх вы, цари, старейшины! Сколько родов и племён погубить могли сейчас, если бы не мы, волхвы? — с неожиданной злостью воскликнула Милана и прижала ладони к щекам. — Ой, всё лицо горит!

   — Ты не права, женщина! — сказал Сигвульф. — Это наш Ардагаст не дал заманить три народа в ловушку. Клянусь копьём Одина, мало я видел конунгов, способных отказаться от войны не из-за слабости! — Он поцеловал жену в одну щёку и погладил по другой.

Санаг выхватил меч и воткнул его в землю:

   — Довольно! Клянусь этим мечом — если я не покончу со змеем и чёрным шаманом, не буду достоин зваться царём! Смерть бесову племени!

Рядом вонзил свой клинок Ядыгар:

   — Если я не помогу тебе в этом — пусть покарает меня Инмар!

   — Из-за меня бесовы слуги хотели опустошить войной ваш край. Клянусь Солнцем — я уничтожу их гнездо!

Возле двух мечей вонзился третий — с золотой рукоятью. На его индийском клинке была видна надпись: «Куджула Кадфиз, великий царь Царей кушан». Этот меч вождь кушан подарил своему дружиннику, которому был обязан владычеством над Бактрией и Индией.

   — Удивительно! До чего же я недооцениваю этих скифов! Я, Аполлоний из Тианы...

Старик с длинными белоснежными волосами и высоким лбом откинулся на спинку кресла. На столе, заваленном свитками, картами, магическими чертежами, перед ним стояло серебряное зеркало с бронзовым ободком, на который были нанесены двенадцать знаков Солнца. Весь земной мир, обходимый Солнцем, был доступен этому зеркалу. Рядом сидел юноша с чёрными кудрями и проницательными тёмными глазами — Иосиф бар-Ноэми из Пантикапея.

   — Удивительно! — повторил старик. — Я думал, Ардагаст будет воевать за удмуртов. Война за правое дело — чего ещё нужно добродетельному варвару? Добыча, слава — и спокойная совесть. А он сумел большее...

   — Ардагаст — наполовину венед, Вышата — венед. А венеды воевать умеют, но не любят, — сказал Иосиф. Я замечал в пантикапейских корчмах: венеда, даже пьяного, трудно разозлить настолько, чтобы он полез в драку. Но уж если полезет...

   — Будем надеяться на. лучшее в натуре этого племени. Ибо теперь их царю предстоит задача посложнее. Эти девата...

   — Они вроде сатиров? Или индийских ракшасов?

   — Не так просто, юноша. Не так просто, как склонны видеть люди. Особенно варвары...

   — Ну что, девочки? Не досадуете, что войны не вышло? — сказал, улыбаясь, Вишвамитра.

Он как муж Ардагунды носил звание священного царя амазонок, хотя всё их царство состояло из древнего городища над Тясмином, святилища Мораны-Артимпасы, богини войны и любви, и сорока воительниц, охранявших его.

   — Нет! — ответила молоденькая поляница-венедка. — Эти удмурты — вроде нас, венедов. А аргиппеи — вроде сарматов. Словно в усобицу какую-то лезли...

   — И вообще, мало ли мы воевали с людьми? Повоюем теперь с бесами и драконами. Как, справимся? — задорно тряхнула гривой золотых волос Ардагунда.

   — Справимся! — дружно закричали поляницы.

Ехавший рядом Шишок воинственно вздёрнул косматую бороду: