Арена

Поверх платья она надела свой плащ; рыцарь посадил её сзади: «вы ездили раньше на коне?» Она помотала головой; «тогда держитесь крепко за меня, не стесняйтесь, вцепитесь прямо, я переживу; просто принц велел доставить вас как можно быстрее; вы были знакомы раньше?» Она опять замотала головой; «ну что ж, — сказал рыцарь, — наверное, вы здорово печёте пироги»; и они полетели. Клавдия ничего не помнила из этой скачки — только плащ рыцаря, его плечи, волосы; от него пахло чем-то родным: травами, мёдом; потом она устала и обняла его покрепче, как он и предлагал, заснула; и удивлялась после — как она держалась, спящая; но держалась; он разбудил её бережно: «просыпайтесь, мы приехали»; «уже?» — она открыла глаза; они были во дворе настоящего замка — настоящего, огромного, из белых камней, невероятной красоты; не замок, а горы, полные снега. «Белый город, — сказал рыцарь, — вам нравится?» «о да», — прошептала она; где-то наверху развевался золотой флаг, и даже неба не было видно из-за количества башен. Рыцарь взял её за руку, и они пошли по бесконечным белым лестницам; пришли в круглую башню, в круглую гостиную: ковёр из белого меха, огромный камин, размером со шкаф с сокровищами, и все стены в книгах, красных, чёрных, коричневых; «наверх, — показал рукой рыцарь, — он ждёт вас». И она пошла, медленно, по винтовой лесенке; «что-то она мне напоминает, — сказала она себе, — всюду башни»; и остановилась на пороге маленькой круглой белой комнаты; на полу лежал такой же, как внизу, в гостиной, ковёр из белого меха, ноги утопали в нём по щиколотку; камин здесь был меньше, и в нём пылал жаркий огонь; а посредине стояла огромная кровать, белая, с витыми колоннами из перламутра и серебра; и белые занавеси кругом, из белого бархата и газа; среди белых подушек, одеял, кружев лежал маленький человек, совсем мальчик; «Тутти, — подумала она, — кто это»; а потом поняла: это Лукаш; как же он изменился…

— Здравствуй, Клавдия, — сказал он, повернул голову; голос его был призраком прежнего — глубокого, низкого, сейчас он звучал как хрусталь с трещиной — еле слышно.

— Здравствуй, Лукаш, — он показал прозрачной рукой на кресло рядом — низкое, уютное, тоже белое, полное подушечек. Она приблизилась и села. Как он похудел, одни глаза остались, огромные, тёмные, два незамёрзших озера в снежном парке.

— Ты всё-таки пришла.

— Да, я подумала, что нужно вернуть тебе кольцо. Ты же не можешь без него стать королём.

— Не могу.

— Ну вот. Я вернула. Становись королём.

— Зачем?

— Защищать свои земли, свой народ.

— А, ну да… — складка легла между бровей, тонкая, будто штрих на японской картинке. — Необычный способ ты выбрала. Я чуть не подавился.

— Ну, извини. В моём мире такую штуку с кольцом проделала принцесса в одной сказке… Там принц тоже подавился, но не умер. Ты ведь не умер?

— Я изо всех сил стараюсь, но нет, не умер, как видишь. Красивое платье. Твоё?

— Нет. Мне его одолжила подруга, дочка хозяев, у которых я работаю.

— Ты работаешь? Кем?

— Служанкой.

— С ума сойти. И всё это ради меня?

— Да.

Он замолчал, смял одеяло, попытался сесть, не смог, Клавдия подхватила его — он был тонкий и горячий, оттолкнул её, потом смягчился.

— Нам сейчас принесут завтрак, хочешь есть? Наверное, тебя разбудили… Нравится моя башня?

— Да, очень уютно. Я, правда, думала, что у тебя все стены в картинах сражений, охоты, оружие висит…

— Это моя детская комната. Внизу — библиотека, там мы занимались с Мариусом, а есть ещё лестница наверх — там, скрытая, в стене; надо нажать на камень за твоей спиной; она ведёт в обсерваторию: там я наблюдал за звёздами… — и не выдержал, крикнул почти: — Почему ты пришла?! Ты сказала, что ненавидишь меня!

— Я тоже так думала, даже хотела прибить пару раз, а потом… ты ведь умер у меня на руках. Я никогда не видела смерть. Я поняла, что ты был, настоящий, не сон, не сумасшедший, и стала думать: как же такое бывает? как ты решился пройти сквозь миры к незнакомой девушке? и как ты там: вернулся? Ты ведь принц, ты должен вернуться, ты важен для людей, которых я не знаю; а вдруг ты умер совсем… Не знаю, что это — испуг или совесть, я поняла, что поступила нехорошо, грубо, мне теперь нужно знать, что с тобой всё в порядке, — такая дурацкая ответственность, исправить всё, не навязываться: вот, мол, я передумала; нет, я буду безумно рада, если ты полюбишь другую и станешь счастливым; я почувствую облегчение: вот, у Лукаша всё хорошо; я думала о тебе каждый день, и у меня всё сердце изболелось; а теперь ты выздоровеешь, я знаю, я чувствую, моему сердце легче; теперь я могу вернуться; а если не вернусь — ничего, проживу тихо на хуторе жизнь и буду знать: в ней всё было, в ней был ты…