Арес

После 'Дубинушки' Антипов сделал паузу, необходимую ему для примерного перевода другой заунывной песни: 'Ох, мороз, не морозь меня'. Надо сказать, что это произвело впечатление. К нему приблизился не только сотник, но и большая часть солдат. Виктор почувствовал, что настал его бенефис. Ему больше никто не задавал вопросов, все только прислушивались.

Затем Антипов снова взял тайм-аут. Он решил выступить с явным шлягером про дороги, пыль, да туман. На этот раз перевод занял больше времени, но бывший студент особенно не заморачивался с рифмами и ударениями, рассудив, что непритязательная публика удовольствуется мелодией и смыслом текста. Заменив 'выстрел' на 'полет стрелы' Виктор с блеском и печалью спел очередную партию, сожалея о том, что не может брать уроки вокала. Когда он умолк, сотник Керрет подъехал к барону и осторожно предложил:

– Ваша милость, может быть поменяем Ролту наказание на что-нибудь другое? Он ведь явно не со зла. Дурачок ведь, что с него взять?

Нельзя сказать, что на барона певческий дар лесоруба не произвел впечатление. Произвел и немалое. Но Алькерт оставался верным себе.

– Нет, Керрет, этого простим, а другие на голову сядут, – ответил он. – Нужно показать пример.

Виктор догадывался, о чем сотник говорит с бароном. До него долетали не только обрывки фраз, он еще видел взгляды, которые бросали на него собеседники. Но, к большому разочарованию, понял, что разговор не принес плодов. Однако когда из кареты раздался голос Маресы: 'Папа, нам нужно поговорить!', Антипов понял, что его акции резко пошли вверх. И он принялся за вокал с новыми силами и новыми песнями.

Однако барон, выскочивший вскоре из кареты, пребывал в состоянии ярости. Он запретил сыну лесоруба дальнейшие певческие упражнения и оставшийся путь в замок прошел в тишине и без приключений. Если конечно не считать разгневанные взгляды Алькерта, которые он бросал то на карету с дочерью, то на Виктора.

По прибытию домой слух о произошедшем разнесся с быстрой молнии. Поэтому когда Ролта поместили в тюрьму рядом с казармой, предварительно сняв кандалы, к нему чуть ли не выстроилась очередь из визитеров. И десятник Нурия пропускал их без всяких возражений.

Сначала пришел Кушарь. Он помялся в дверях, потом поинтересовался, что же произошло, и услышав версию Виктора, которая гласила, что почтительный сын понятия не имел о том, что оскорбляет дворянина, а не уличного паяца, решил отправиться к барону с прошением и объяснением ошибки.

Затем примчалась Ханна. Она принесла с собой кувшин молока и мягкий душистый хлеб. Отдав это все Ролту, девушка немного постояла, теребя разноцветные ленты и выслушивая комплименты по поводу своих красоты и доброты, которые не уступают одна другой. Когда после какой-то особенно витиеватой фразы на ее глаза навернулись слезы, Ханна убежала, чтобы не разрыдаться прямо в тюремной камере. Но Виктор недолго был в одиночестве, размышляя о том, что даже в заключении могут найтись приятные стороны. Потому что следом за девушкой пришел сам господин менестрель.

Это был мужчина небольшого роста с тонкими чертами лица, худыми руками и аккуратной бородкой. Вопреки обычной серо-коричневой моде, он был одет в красную куртку с черным узором на рукавах и воротнике. А в руках держал мандолину, которая по внешнему виду отличалась от уже знакомого Виктору инструмента.

– Здравствуй, Ролт, – сказал он, присаживаясь на приделанную к стене скамью рядом с узником. – Я вот узнал, что господин барон решил тебя примерно наказать и подумал, а не поговорить ли мне с тобой перед этим.

– Здравствуйте, господин менестрель, – Виктор даже привстал, верный своему принципу: 'Сохраняй вежливость с теми, кто тебе не враг и не друг'.

– Мой слуга многое о тебе рассказывал. А теперь вот еще получил отзывы от воинов, которые ездили с вами в город. И сказал себе, почему бы не взглянуть на дарование.

– Конечно, смотрите, господин менестрель. Может быть недолго смотреть осталось, – Виктор пожал плечами. Он не совсем понимал смысл визита Нартела, но не хотел упускать любую, пусть даже самую призрачную надежду выбраться отсюда.

– Ну-ну, не будь столь пессимистичен, Ролт. Лучше вот сыграй мне что-нибудь. Если можешь, конечно.

– Могу, господин менестрель. Наверное.

– Ну-ка, попробуй, – Нартел без лишних слов осторожно протянул инструмент и медиатор Виктору.