Арфист драконов

Киндан проверил Фиону следующей: паста настроения стала ярко-желтой.

— Теперь я попробую на тебе, — сказала Кориана. Она окунула свой палец в пасту и намазала Киндана, который в ответ оставил ей отпечаток на лбу. Но, уже прикасаясь к ней, он знал, какого цвета будет паста настроения: ярко-красная, даже где-то ближе к оранжевой.

— Со мной все будет хорошо, — заявила Кориана, поймав изменившееся выражение лица Киндана. — Я выпила немного сока феллиса.

— Это не поможет, — сказал ей Киндан. — Он просто даёт тебе ощущение, что ты чувствуешь себя лучше.

— Со мной всё будет хорошо, — твердо повторила Кориана и указала на больных людей в их койках. — Я должна жить, хотя бы для них.

— Твоя мать… — начал тревожно Киндан.

— Она никогда не была очень сильной, — успокоила его Кориана. — Её телосложение не было крепким, и она часто болела после рождения Фионы. — девушка нежно коснулась его руки и застенчиво улыбнулась. — Не беспокойся обо мне, Киндан, со мной всё будет хорошо.

— Мне нужна тут кое-какая помощь, — позвал Ваксорам. Киндан бросился прочь и вскоре снова затерялся в бесконечной череде измождённых лихорадкой лиц, истощённых тел и холодных трупов.

Дни проходили однообразно, один за другим. Киндан уже и не представлял, каково это, просыпаться бодрым, не чувствовать ощущения песка в глазах от усталости, видеть кого-то улыбающимся.

И всё же постепенно он начал обнаруживать какую-то неправильность и одновременно некую закономерность во всём этом чередовании людей и тел, во всех этих страданиях. Он не мог сказать, когда заметил это, ему потребовалось много времени, чтобы определить это чувство, но что-то не давало ему покоя.

Понимание появилось, когда он недовольно спросил о старших сыновьях Бемина, — Где они? Почему не помогают? — спросил Киндан у Корианы после того, как они с Ваксорамом из последних сил пытались вытащить тело особенно крупного холдера из Большого Зала.

— Наверху, — сказала Кориана сдавленным голосом. — Они умерли еще раньше мамы.

— Оба? — удивленно спросил Киндан.

Кориана кивнула, отвернувшись к своей младшей сестре и осторожно капнув немного воды ей на лоб. Паста была всё еще ярко-желтой. Киндан уже считал Фиону безнадёжной еще за день до этого. Где-то в Большом Зале находился и Бемин, ухаживающий за одним из многочисленных лихорадящих больных.

Баннор и Семин были в самом расцвете молодости, одними из самых здоровых людей во всем Форт Холде, и все же одними из первых стали жертвами этой болезни. Почему?

Киндан посмотрел на Фиону. Девочка должна была умереть еще два дня назад, или, в лучшем случае, вчера, и все же она еще держалась, в горячке, бреду, неспособная есть, но всё еще цепляющаяся за жизнь. Почему?

Эта болезнь, казалось, поражала самых здоровых, самых сильных, намного более сильных, чем выжившие старые и слабые. Это просто было необъяснимо.

Кашель отвлек его. Это кашлял кто-то из помощников. Киндан продолжил искать взглядом источник шума, наконец, его взгляд остановился на Ваксораме. Старший ученик поднял голову и слегка кивнул головой, затем повернулся к кровати, встал на колени, перекинул труп на плечи и, снова пошатнувшись, понёс тело из Большого зала.

Похоже, Ваксорам заболел. Он был почти ровесником Баннора и ненамного старше Корианы. Будет ли он следующей жертвой болезни?

Глава 11

Нам лихорадку цвет ромашки лечит,

А феллис помогает жить без боли.

Пустой желудок тошноту облегчит,

Ну, а от гриппа — ешь и пей ты вволю.

ФОРТ ХОЛД

В последующие несколько дней симптомы болезни у Ваксорама всё усиливались. Киндан присматривал за старшим товарищем, как мог, но было трудно отследить кого-либо — все они постоянно мчались от кризиса к кризису, от смерти к смерти. Однажды Киндан вспомнил, что обменивался сообщениями с Келсой, он точно знал, что она ему ответила, но не мог вспомнить ни свое сообщение, ни её ответ.

Они расширили границы своих обходов от Большого Зала до каждой маленькой комнаты в Форт Холде, собирая всех тяжело больных и охватывая помощью всё больше людей. Каким-то образом им удалось сохранить огонь на кухне и найти другую маленькую девочку, мешавшую грязные простыни в огромной ванне, в которой их кипятили.

Была глубокая ночь четвертого дня с тех пор, как они перевели Фиону в Большой зал, когда Киндан наткнулся на Ваксорама, лежавшего ничком на полу рядом с койкой и полуприкрытого трупом, лежавшим на нём.

— Зови помощь! — приказал Киндан Волле, и маленький бронзовый файр исчез в Промежутке. Киндан уже сбился со счету, сколько раз он посылал своего файра за помощью; он не мог представить свою жизнь без Воллы.

Медленно, так как его суставы болели, он опустился на колени и откатил труп от Ваксорама. Добравшись до горла Ваксорама, Киндан нащупал артерию, боясь того, что мог обнаружить.

Тело Ваксорама горело, пульс был, слабый, но устойчивый.

— Киндан! — позвала Кориана, сопровождаемая шумом крыльев двух файров.

— Я здесь, — ответил Киндан. — Ваксорам заболел.