Аргентина. Нестор

Замполитрука Александр Белов сидел «на стреме», внимательно прислушиваясь к тому, что творится за дверью. Занятие скучное и малопочтенное, на такое ставят малолетних сявок, на что-либо иное не способных. Но Фридрих попросил, делать же совершенно нечего. Была надежда, что принесут поесть, но досталась им только вода в ведре и при кружке. Ведро появилось под конвоем, его принес хмурый паренек в синяках и разорванном пиджаке, вероятно, такой же арестант. Двое с карабинами бдили, один зашел внутрь, второй следил из коридора. Дали напиться – и дальше ведро понесли. Тогда-то немец и попросил посторожить – сесть напротив входа, чтобы предупредить, если к двери подойдут. Сам же пробрался в угол, где лежал мусор, и основательно им занялся. Занятие с точки зрения Белова бессмысленное. Он и сам туда заглянул, надеясь обнаружить что-нибудь полезное, хотя бы кирпич. Пусть не булыжник, оружие пролетариата, но вещь тоже нужная. Однако мусор оказался деревянный: разбитый стол, два колченогих стула, тумбочка с проломленным боком. Не иначе осталось от прежних хозяев здания, которое ныне занимала «офензива». Фридрих же взялся за дело методично, перекладывая деревяшки слева направо. Александр прикинул, что палка с гвоздем – тоже оружие, но слишком уж ненадежное.

По поводу же соседа рассудил, что если тот и шпион, то какой-то странный. Ежели ищет какого-то Нестора (то ли Махно, то ли Летописца), почему спрашивает прямо, в лоб? Кто же ему, шпиону, признается? То ли опыта у немца мало, то ли учили плохо. Вот и попался.

В коридоре послышались шаги, и замполитрука привстал. Предупредить? Нет, кажется, удаляются. Стихли… Отбой тревоги!

Вспомнилось, что завтра, так же топая сапогами, придут по его душу, но Александр эту мысль отогнал подальше. Думать о таком определенно не стоит. Легче точно не станет.

Опанас, твоя дорога —
Не дальше порога…

– Поговорить надо! – прозвучало за левым ухом. Фридрих, подобравшись совершенно бесшумно, наклонился, кивнул в сторону мусора, где только что ковырялся.

– Туда!

* * *

Вблизи стало заметно, что куча приобрела первоначальный вид. Аккуратный немец умудрился уложить деревяшки точно на прежние места. Белов решил ничему не удивляться. Странный парень!

– Скоро за мной придут, – негромко заговорил Фридрих. – Они по ночам работают, впрочем, как и наши. Система старая и надежная. Сначала бьют, ни о чем не спрашивая, потом дают часок отлежаться и приводят в кабинет…

– …К доброму следователю, – замполитрука кивнул. – И у нас точно так же.

Фридрих понимающе хмыкнул.

– НКВД! Всего четыре буквы, но какой в них глубокий смысл. Гегель бы позавидовал… Плохо то, камрад Белов, что никакие признания не спасут. Протокол подпишешь, а тебя снова бить примутся. Добрый следователь выслушает, посочувствует, ты ему еще что-то расскажешь. А тебя снова бьют. Пока не сдохнешь – или под трибунал не отдадут.

Бывший студент покосился на дверь.

– Что и следовало ожидать.

Кто нос сует куда не след,
Тому немало будет бед.[27]

– Как? – не понял сосед. – Это ты про меня? Сам сочинил?

– Не сам. Ганс Сакс, «Шванк о невидимой голой девице», в других изданиях – «Шванк об аптекаре». Но что в лоб, что по лбу.

Прищемят нос ему у нас.
На сем Ганс Сакс кончает сказ.

– Ты все-таки немец, – рассудил Фридрих. – Стихи читаешь прямо как наш школьный учитель. Жаль, если на пшеков работаешь. Мне крышка, но и тебе не жить. С собой заберу.

Александр пожал плечами:

– А если на пшеков работаешь ты?

Сосед мотнул головой:

– Tausend Teufel! Теперь ты понял, почему эти мазуры нас вместе посадили? Мы же никогда друг другу не поверим, так и будем смотреть, как нас по очереди сюда без сознания вносят и водой отливают.

Задумался, сжал левую в кулак.

– Ладно! Пятьдесят на пятьдесят, шанс не такой и маленький… Бежать надо сейчас, камрад Белов, после первого же раунда здешнего бокса мы только на четвереньках передвигаться сможем…

Замполитрука вспомнил падающие на пол обрывки бумаги.

– …Поэтому говори «да», а я скажу, что делать. Но учти, пока отсюда не выберемся, я – главный. Ты кто по званию? Четыре звездочки, это, кажется, фельдфебель? Так вот, у меня и звание выше, и опыта больше.

– А почему про Нестора спрашивал? – не утерпел бывший студент.

Фридрих усмехнулся.

– Идеомоторика, микродвижения мышц. Лицо, руки… Как ты расслабился, когда о раках вспомнил! Такое сыграть, конечно, можно, но… Но об этом как-нибудь потом. Итак… Да?

Александр Белов прикинул, что всякий ответ плох. Бежать-то ему, считай, и некуда. Но становиться бифштексом… Нет!

– Да!

– Тогда сыграем в польский преферанс. С болваном.

* * *

От двери вниз – две ступеньки, дальше цементный пол. Немец прямо напротив входа в трех шагах, Белов слева, если от входа смотреть, тоже в трех. Оба сидят, но по-разному: замполитрука в комок сжался, руками колени обхватив, Фридрих же стал похож на Будду из Музея этнографии, что в Ленинграде на Стрелке – руки на коленях, прямая спина, глаза прикрыты.