Аргентина. Нестор

Между Парижем и Берлином – 877 километров, если по прямой. Максимальная скорость «Сферы» – 80 километров в час. Делим и считаем? Нет! Летит не аппарат, летит человек. Взрослый на максимальной скорости выдержит три часа, потом следует идти на посадку и отдыхать столько же, но лучше прихватить лишний час. Она, увы, еще не взрослая, значит, делим и умножаем на два – полтора часа полета, семь часов отдыха. Не годится! Скорость рекомендованная, она же крейсерская – 50 километров. Медленно, но на ней можно лететь без посадки десять часов. Делим пополам и добавляем час, ей четырнадцать, не ребенок. В итоге получается не слишком быстрый автомобиль. Зато управлять не надо, достаточно настроить автопилот. А больше никаких проблем, главное – не заснуть.

Прямиком в столицу Рейха ей не надо. Придется кое-куда заглянуть.

– Курс! Начальная точка – Париж. Следующая…

Закончив работу, Соль откинулась на жесткую, почти прозрачную спинку и вспомнила, что после новостей по радио обычно идет музыкальная программа. Сейчас новостей нет, но, может, песни остались?

Переключатель…

…красотки смотрят вслед,
В душе весна, солдату двадцать лет.
Позвякивает фляжка на боку,
И весело шагается полку.

Соль усмехнулась. То, что надо! Песня земная, но написана ее соотечественником. Агент из французской группы наблюдателей пошел добровольцем на Великую войну и погиб под Верденом. Там и сочинил за неделю до смерти. Здесь песню забыли, но на Клеменции она стала очень популярной.

Когда солдат идет вперед на бой,
Несет он ранец с маршальским жезлом.
Когда солдат идет с войны домой,
Несет мешок с нестиранным бельем.

Мудрое руководство запретило исполнять ее по радио, чтобы не напоминать лишний раз о войне. Но это дома, на Земле можно. И даже нужно! Отец как-то предложил вернуть песню землянам – перевести на французский (а лучше сразу на несколько языков), записать на пластинках и пустить в народ. Послушают, может, и поумнеют. Так что пусть играет.

Соль, позывной «Сфера-1», улыбнулась. Пора? Пора!

Пустяк умереть разок
По приказу, по приказу.
За то крест дадут на грудь
Тем, кто шлет нас на войну.
Близка летняя пора.
Чуть займет заря,
Нам в поход пора.
Прощай, милая моя,
Мы чеканим шаг
И кричим: «Ура!»[36]

7

Когда мост остался позади, Фридрих оглянулся.

– Включай фары. И скорость сбавь, а то поцелуемся с кем-нибудь в самый неподходящий момент.

Александр Белов, облегченно вздохнув, поспешил выполнить приказ. Затылок был мокрый, струйка пота стекла по спине до самой поясницы. Машин да и людей на вечерних улицах не так много, но когда скорость за 80, а сами улицы распланированы еще в позапрошлом веке, риск «поцеловаться» весьма реален. С воротами уже пришлось, посему фара зажглась только одна, левая.

– Ушли, – рассудил немец. – Если сразу в хвост не вцепились, не найдут…

Цепляться было некому. Перед тем, как таранить ворота, грузовику прострелили два передних колеса. На одной из улиц их пытался остановить патруль, но замполитрука надавил на клаксон и промчался мимо. Одного из патрульных снесло в кювет, но на этот раз Белов ничего не почувствовал. Не в гости его сюда пригласили. Да и не приглашали вовсе.

Слева – река, справа – одноэтажные дома, между которыми изредка возникали двухэтажки. Подробнее не разглядишь, солнце уже зашло, и на Ковно, бывший литовский Каунас, надвигалась ночь.

Фридрих, сидевший справа, на переднем сиденье, уверенно кивнул:

– Правильно едем. Пока прямо, вдоль Немана, до Шакяя.

Усмехнулся во весь оскал:

– Не удивляйся, я тут уже год работаю. Только не спрашивай на кого, камрад Белов, не то отвечу, что на Красный крест.

Александр пожал плечами. Спрашивать он и не собирался ввиду полной ясности. Считай, повезло. Не посадили бы к нему в подвал этого шпиона, перспектива превратиться в бифштекс стала бы вполне реальной. «А теперь подключите воображение, господин красный комиссар». Спасибо, обойдется.

Но куда они едут? Шакяй, судя по названию, это еще Литва, точнее, бывшая Литва, ныне Речь Посполитая. А дальше? Может, там у немца – тайный бункер, где можно пересидеть, или конспиративная квартира? Едва ли, Шакяй наверняка город невеликий, на десять домов, а искать их станут плотно. Тогда куда? На севере – остаток Литвы, но там у границы – польские войска, об этом в Заявлении ТАСС было. Что остается?

– Мы что, в Германию?

Справа послышался тяжелый вздох.

– Не спрашивал бы, студент. Приметы, что ли, не знаешь? Нам и так везет, словно утопленникам. А если бы бензина было на дне – или ты не смог бы машину завести? И вообще, чем тебя Рейх не устраивает?

– Но там же фашисты!

* * *