Аргентинский архив №1

— Пивко — это хорошо, — сменил гнев на милость художник. — Кто ж здесь от халявы-то окажется!

— Так вот накось, возьми пару червонцев, принеси пива на всех, да и раков у старика Феофана попроси. Слышал, он для своих придержал в подсобке пару вёдер. Пусть раскулачивается.

— Так он меня и послушает, — криво усмехнулся Наум. Раков он обожал, но вот общаться по этому поводу с Феофаном, которого все Столешники почитали за крутой характер и богатые кулаки, он не горел особым желанием.

— А ты скажи: Кот, дескать, просит нижайше… Уверен, не откажет, — просто сказал незнакомец. — Или-иди, мил человек, а то скоро закроют, и останемся мы и без пивка, и без раков…

Наум, постоянно оглядываясь, отправился к прилавку, на встречу с грозным Феофаном, а незнакомец придвинулся к недавнему студенту поближе, поднял кружку:

— Доброго вечерка, так сказать…

Андрей сумрачно посмотрел на него.

— Я не пью с незнакомыми мне людьми в общественном месте.

— О как! — рассмеялся новоиспечённый сосед по столику. — Так давай познакомимся… Котов моя фамилия, распространённая, конечно, но я вот такой один, молодой и красивый. Можешь Котом называть, меня так весь Арбат и Замоскворечье кличут.

Андрей усмехнулся:

— Бывалый, значит… Из блатных?

Незнакомец пожал плечами:

— Смотря что блатом называть… В какой-то мере.

Андрей пожал плечами.

— Сложно тут как-то всё у вас… Со мной проще: Андрей…

— Фоменко, Андрей Григорьевич, двадцати двух лет от роду, рабоче-крестьянского происхождения, выходец из Челябинской губернии, выпускник Московского механического, — заметив изумлённый взгляд будущего физика, пожал плечами. — Я что-то напутал?

— Напротив, и это — настораживает, — буркнул Андрей. — И дальше удивлять будете или сразу разбежимся?

— Зачем разбегаться, если я тут именно по твою душу? — Кот пригубил пивка и весело взглянул на нового знакомого. — Да не округляй ты глаза, чай, не чёртик я из табакерки! Пойдём-ка лучше на свежий воздух, прогуляемся, да и поговорим заодно. Как ты понимаешь, твоё происхождение — далеко не всё, что мне про тебя известно. Могу поведать и про мать твою, урождённую дворянку, которая, чтобы отвести от родителей немилость властей, замуж вышла за рабочего-металлурга, работала в школе, физику преподавала, откуда и у тебя появилась тяга к наукам. Батя твой, Григорий Кузьмич, остался на войне, лёг под Ржевом в звании старшего сержанта, орденоносец и герой. Как и дядька, действительно оставшийся под Севастополем. И братья его, до Берлина почти дошедшие. И про три твоих побега на фронт я знаю, и про успехи в англицком развлечении, у нас боксом именуемом… Ну-ну! — предостерегающе поднял он руку, заметив, как Андрей сунул руку в карман. — Свинчатку-то не тереби. Во-первых, потому, что я к тебе сугубо по делу. И моя информированность кое в чём должна тебя насторожить, с одной стороны, а с другой — заставить задуматься, откуда в советской стране может получиться столь информированный товарищ. Вот ежели я, скажем так, вражеский шпиён, так тут ты прав, без свинчатки просто никуда… А ежели совсем наоборот, товарищ будущий физик-инженер?

Андрей осторожно вытащил руку из кармана, в котором действительно лежал добрый кусок свинца, отлитый под хват ладонью, вполне заменяющий кастет, но не запрещённый, в отличие от последнего, законом. В Яму без такого подспорья Фоменко и не рисковал соваться. Был соответствующий опыт. Но вот откуда Кот об этом узнал? Или взаправду — из этих… Или тех?

— Как же мы уйдём, товарищ… Кот? А Наум вот-вот вернётся с раками и пивом? Что подумает?

— А ничего и не подумает, — засмеялся Кот, и смех его отчего-то Андрею понравился. — Мы ему вот на столешнице пару красненьких оставим, и он сразу обо всём забудет.

С этими словами мужчина вытащил из кожаного лопатника пару червонцев и затолкал под общепитовскую тарелку с останками раков.

— Пошли, — кивнул он Андрею, и, не оглядываясь, двинулся сквозь пьяное марево к выходу из пивной. Андрей беспомощно огляделся по сторонам, сгрёб со столешницы помятую кепку, прихватил хвостик воблы и двинулся следом.

Наум подоспел к столу только через четверть часа, но застал только пустые кружки и тарелки, с которых местная шпана уже смела даже косточки воблы… Только пара сиротливых купюр манила из-под блюда.

Наум поставил на мрамор столешницы кружки и раков, на всякий случай огляделся — Андрея и таинственного незнакомца нигде не было.

— Да и ладно, — бросил самому себе художник. — Однако, и прёт мне сегодня!

И он опрокинул в себя первую кружку… Впереди был замечательный вечер, достойный истинного служителя муз.

— А потом нам лекции читал товарищ Курчатов, и я окончательно понял, что моё призвание — ядерная энергетика, — Андрей внезапно остановился и уставился на Кота. Тот смотрел на него с чуть насмешливым прищуром. — А чего это вдруг вы так внезапно этим интересуетесь? По вашему виду не скажешь, что вы и семь-то классов окончили, а тут — деление ядра…