Аргонавт

– В трюме находится египетская мумия, – сказал профессор, чуть понизив голос. – Мумия проклятого всеми тогдашними богами верховного жреца Ипувера, в своей дерзости попытавшегося проникнуть в секреты, которых он был недостоин. Тамплиеры в свое время вывезли ее в Европу, наверняка пытались использовать в своих ритуалах… Чем для них это кончилось, известно. Мумия, если можно так выразиться, стала путешествовать по разным странам, переходя к разным хозяевам, от алхимиков к откровенным авантюристам, от королей к плебеям…

В нем не было ничего от умалишенного, наоборот, он говорил рассудочно, убедительно, словно лекцию студентам читал, речь его лилась плавно. Бестужев покорно внимал. Перед ним помаленьку разворачивалась многовековая жуткая история проклятых ссохшихся останков, за долгие столетия проделавших причудливый путь от Флоренции до Эдинбурга и от Мадрида до Кракова – напоминавшая, если нанести ее на карту, причудливые каракули ребенка. И повсюду, по горячим уверениям профессора, опрометчивые владельцы мумии, не догадавшиеся вовремя ее избыть, подвергались страшным несчастьям. Среди них встречалась масса известных имен, знакомых по гимназическому учебнику истории – казалось, профессор именно его и листал в свое время, без колебаний подверстывая к своей истории всех мало-мальски заметных персонажей былых времен. Получалось, что и Ричард Львиное Сердце погиб из-за того, что вовремя не сбыл мумию с рук, и Валленштейн («Всем ведь известны его оккультные занятия, коллега Михаил!») из-за нее был убит своими офицерами, и даже Наполеон, выяснилось, возвратил мумию из Египта во время своего знаменитого похода (как именно она туда вернулась, профессор не уточнял), за что и поплатился вскоре…

Повествование было увлекательное, что греха таить, логически безупречное, ладно скроенное и крепко сшитое – вот только Бестужев, относившийся к оккультным практикам с откровенной насмешкой, всерьез сомневался, что она опирается на реальную действительность прошедших столетий. Его собеседнику следовало бы писать мистические романы наподобие госпожи Крыжановской-Рочестер – нет никаких сомнений, что они имели бы успех у определенного рода публики…

– Господин Мозес Брайтинг, американский «бакалейный король», купил ее во Франции и теперь везет домой, – сказал профессор. – О, теософия и вся предшествующая история попыток с ее помощью овладеть секретами потаенного тут ни при чем. Этот субъект бесконечно далек и от науки, и от стремления постичь тайны потустороннего. Он, по его собственному выражению, всего-навсего скупает «интересненькие курьезы». Услышал про мумию и решил, что она пополнит его хаотическое нагромождение всевозможных диковинок и редкостей. А меж тем подошел срок. Я не буду вдаваться в подробности, они сейчас несущественны… Главное, Ипувер слишком долго пребывал в бездействии, в нем накопилась нешуточная эманация злобы и ненависти, которая вот-вот вывернется наружу… и это, боюсь, произойдет здесь, в океане, еще до нашего прибытия в Нью-Йорк… Корабль обречен, мы все здесь, – он широким жестом обвел просторную палубу с чинно гулявшими пассажирами, – обречены, времени нет… Я пытался поговорить с этим спесивым болваном, объяснить ему исходящую от мумии опасность, но он рассмеялся мне в лицо и форменным образом выставил за дверь… Самодовольная, тупая скотина, которая всех нас погубит.

– Печально, – сказал Бестужев приличия ради.

– Не то слово! Остается последнее средство: мы должны отправиться к капитану и убедить его вышвырнуть ящик в море. Это еще не поздно сделать… Я намерен незамедлительно отправиться на мостик, вы должны мне сопутствовать – вдвоем мы сумеем объяснить опасность… Что вы остановились?

– Я не уверен, что мне следует вам сопутствовать, – мягко сказал Бестужев. – Из чисто житейских, практических соображений. В конце концов вы – почтенный профессор одного из самых славных университетов Германии, ваше имя известно в научных кругах, за вами авторитет науки… А я… Я всего лишь торговец из дикой Сибири… Боюсь, мое участие только помешает предприятию. Вы же знаете этих чопорных британцев и их любовь к сословным традициям. Знаменитый профессор, безусловно, будет с подобающим вниманием выслушан – а вот торговец из глухого уголка азиатских заснеженных пустынь…

– Пожалуй, вы правы, – после короткого раздумья сказал профессор, наконец-то отпуская его локоть. – Британская спесь общеизвестна… Я отправлюсь один. Времени нет совсем, эманации распространяются, суля несчастье…

Он церемонно раскланялся и решительными шагами направился в сторону ходового мостика. Бестужев покачал головой, глядя ему вслед: каких только чудаков ни встречается на свете, особенно среди господ оккультистов, и ведь наверняка не стеснен в средствах, если смог себе позволить билет первого класса на таком пароходе… Даже Наполеона, изволите ли видеть, сгубили эти подобные вяленой вобле останки…

Глава четвертая Конкуренция посреди океана