Аргонавт

Что-то жалобно хрустнуло внутри, никелированный язычок замка отскочил. И ничего не произошло с саквояжем – ну конечно, с какой стати? Ободренный успехом, Бестужев уже гораздо быстрее совершил насилие над вторым замочком, набрал в грудь побольше воздуха, выдохнул и открыл саквояж.

Там, внутри, не оказалось ничего, кроме продолговатого деревянного ящичка с ручкой для переноски на крышке – бронзовой, новехонькой, крайне удобной. Взявшись за нее, Бестужев извлек добычу, поставил ее на стол, присмотрелся.

Да, никаких сомнений, это она и есть… Ящичек был сработан едва ли не как произведение искусства – безукоризненно оструганные дощечки точно подогнаны друг к другу, уголки в медной оковке, тщательно прибитой крохотными гвоздиками с рифлеными шляпками. На обращенной к Бестужеву боковой стороне красовались две несомненных замочных скважины, опять-таки с бронзовыми накладками и круглая бронзовая, чуть выпуклая крышка.

Заметив сбоку узкий язычок, Бестужев подцепил его ногтем, и крышка легко отошла, открыв белый циферблат с черными римскими цифрами: все, как полагается, часовая стрелка, минутная, секундная… Согнулся в три погибели, приложил ухо – как и следовало ожидать, гробовая тишина, часы не заведены…

«Европа…» – подумал Бестужев с невольным уважением. Всевозможных взрывных устройств он навидался достаточно, но впервые столкнулся со столь тщательным исполнением – хоть отводи почетное место в полицейском музее… А говорят, что итальянцы – народец легкий и ленивый, способный лишь бренчать на гитарах и просиживать штаны в кафе…

Он приоткрыл дверь, высунулся в коридор. Было в его лице, должно быть, что-то такое, отчего инспектор, не колеблясь, вскочил с диванчика и кинулся в каюту, наплевав на законоустановления британской Фемиды. Не без гордости Бестужев продемонстрировал свою находку. Первым делом инспектор, как давеча он сам, нагнулся к часам, прислушался, ткнул указательным пальцем в окаймлявший циферблат ободок с выкрашенным в черный цвет узеньким углублением:

– Ага! Видите?

– Ну конечно, – сказал Бестужев. – Этим наверняка и устанавливается время взрыва. Две скважины… Одним ключом, надо полагать, заводятся часы, другим приводится в действие механизм бомбы…

– Судя по циферблату, меж установкой времени и взрывом должно пройти не более двенадцати часов… Хотя я видел и циферблаты, разделенные на двадцать четыре часа… Ах, какая работа… Изящно…

Инспектор прямо-таки залюбовался взрывным устройством, словно тонкий ценитель искусства перед картиной великого мастера. Для человека стороннего в этом, быть может, и усматривалось бы нечто противоестественное, но Бестужев прекрасно понимал спутника, как сыщик сыщика…

– Разрази мои потроха… – прошептал инспектор. – Бомба…

– Да, у меня тоже давно возникли такие подозрения, – усмехнулся Бестужев – Итак? По-моему, нам есть с чем идти к капитану. Или нет? У вас скепсис во взгляде…

– Отвертится, мерзавец… – сказал инспектор – Все, что мы тут учинили, совершенно незаконно, у нас нет ни ордера на обыск, ни свидетелей…

– Пожалуй, – кивнул Бестужев. – А если учесть, что в сообщниках у него, пусть и по моему делу, пребывает американский адвокат, несомненно, хитрющая, продувная бестия… Знаю я этих законников… Вы наверняка тоже? Вот видите. Моментально поднимутся вопли о полицейской провокации, разгорится тот самый скандал, которого пуще всего на свете страшится мистер Исмей, и мы окажемся в крайне неприятном положении. Нет, нельзя с этим идти к корабельным властям…

– Но делать-то что-то надо? Не оставлять же вот так?

– Действительно, – сказал Бестужев. – Оставлять нельзя…

Он поднял ящичек за удобную ручку, аккуратно опустил его в саквояж и, повозившись немного, ухитрился защелкнуть подпорченные замочки. Стоя с саквояжем в руке, сказал:

– По-моему, самое время отсюда убираться.

– Но куда же…

– Саквояж? – понятливо подхватил Бестужев. – Я его поставлю к себе в каюту. Точно так же, в гардероб. Пусть себе стоит. Без ключей – которые Кавальканти наверняка носит при себе – эта штука, не заведенная, не опаснее кирпича, я думаю. И не думаю, что наш князь, обнаружив, что лишился саквояжа, помчится в корабельную канцелярию сообщать о краже…

– Да уж! – хохотнул инспектор.

– Вот видите, все складывается не худшим образом… Ну, а потом, когда Нью-Йорк уже будет на горизонте, мы с вами отнесем эту штуку к господам власть имущим, и пусть поступают, как им заблагорассудится. Наша совесть будет чиста, мы сделали все, что могли… хотя и не имели на то права.

Инспектор покачал головой:

– Лихой, я так понимаю, народ в русской полиции… Простите, если что не так, сэр…

– Жизнь и не такое заставит откалывать, – усмехнулся Бестужев. – Пойдемте? Итальянца мы обезвредили, мне пора заняться и своими делами. И вот тут-то мне понадобится ваша помощь – на что вы имеете все санкции от капитана с Исмеем…