Аргонавт

– Дружище, согласитесь, не могу же я дать вам письменные гарантии, заверенные юристом? Вообще-то есть здесь один оборотистый юрист, и вы его знаете… но к чему его впутывать в наши дела? Я оказал ему некоторые услуги, но теперь он сам по себе, а я сам по себе, ни к чему ему знать о наших делах… Да и какие в такой обстановке могут быть письменные гарантии? Придется вам верить мне на слово, старина. Честное слово, вы меня вполне устраиваете, как сообщник, из этого и будем исходить. Соберите весь ваш житейский опыт, всю вашу практичность и поймете, что мне стоит верить… А выбора у вас все равно нет, – закончил он с самой что ни на есть обаятельной улыбкой.

Бестужев опустил голову. Какое-то время он старательно изображал человека, охваченного нешуточным внутренним борением, потом поднял глаза и выдохнул с азартным видом игрока, поставившего все на карту:

– Черт бы вас побрал, у меня в самом деле нет выбора!

– Это следует понимать, как согласие, я думаю?

– Да, – сказал Бестужев.

– Ну вот и отлично. Пойдемте? Интересно все же, куда вы ухитрились запрятать саквояж? Друзей и сообщников у вас на корабле нет…

– Зато есть голова на плечах, – сказал Бестужев, вставая. – Поднимемся на шлюпочную палубу. Саквояж под тентом одной из шлюпок по правому борту.

Кавальканти на миг потерял хладнокровие, прямо-таки вытаращился:

– Вы серьезно?

– А что тут такого? – пожал плечами Бестужев. – Я читал какой-то рассказик… То, что следует надежнее всего спрятать, иногда лучше держать на самом виду. Ну кому, включая команду корабля, придет в голову лезть под тент шлюпок, если ничего не происходит, и они не потребуются? Я ослабил веревки – дело совсем нехитрое – сунул саквояж под тент и старательно все зашнуровал по-прежнему, так что снаружи незаметно. Надежнее, чем в сейфе…

Кавальканти покрутил головой:

– Я рад Иоганн, что в вас не ошибся… Положительно, от вас будет толк… Пойдемте. Только должен вас предупредить: не пытайтесь делать… глупости. У меня есть оружие, и я бывал в переделках…

– Господи, да зачем мне делать глупости? – сварливо воскликнул Бестужев.

– Ну, мало ли что… Вдруг вы все-таки испугались, решили двинуть мне по голове и сбежать.

– Куда? – пожал плечами Бестужев. – Это бессмысленно… Вы правы, свое предприятие я и в самом деле провалил, так что мне ничего не заплатят. А ваше… Выглядит оно фантастично, однако, по размышлении, сулит нешуточную прибыль…

– И не забудьте о судовой кассе, – тихо сказал Кавальканти, направляясь рядом с ним к выходу. – Никто не станет грузить ее в шлюпку, а денег там немало, и ящик довольно прост, мой человек клянется, что уже имел дело с этой системой и вскроет ее быстрее, чем мы успеем выкурить папироску.

– Черт побери, вы все предусмотрели…

– А как же иначе, Иоганн? Такое подворачивается раз в жизни, следовало напрячь мозги…

Краем глаза Бестужев видел, что инспектор, перехватив его многозначительный взгляд, истолковал его совершенно правильно и ждет удобной минуты, чтобы двинуться следом. Все пока что складывается отлично…

Когда они оказались на шлюпочной палубе, Кавальканти поежился:

– Черт возьми, ну и холодина!

В самом деле, к полуночи резко похолодало, и Бестужев тоже поежился – самый настоящий морозец…

– Вернемся и наденем пальто? – предложил он.

– Вздор! – нетерпеливо бросил Кавальканти. – Перетерпим как-нибудь, не так уж много времени займет… Иоганн, вас не затруднит держаться самую чуточку впереди меня?

– Все-таки опасаетесь?

– Ничего не опасается только покойник…

– Как хотите, – сказал Бестужев, чуточку опережая спутника и направляясь в сторону рулевой рубки, к последней в ряду шлюпке. На палубе было совсем темно, но глаза начинали понемногу к темноте привыкать. Ни единого человека вокруг – и прекрасно…

– Чудесная ночь, – сказал вдруг Кавальканти.

– Пожалуй, – согласился Бестужев.

Луны не было, но не было и облаков, огромная чаша черного небосвода была усыпана мириадами крупных сверкающих звезд, сиявших, словно брильянты – они и казались не далекими искорками, а драгоценными камнями, выступавшими над черным бархатом. Прекрасная была картина, поневоле вызывавшая в душе радость и восхищение.

Приостановившись, Кавальканти продолжал вполне мирным голосом, ничего общего не имевшим с его личностью и ситуацией:

– Какая красота… В такую ночь хотелось бы… Что это?!

Бестужев тоже инстинктивно отпрянул – возле борта со стороны носа вдруг возникло нечто высокое, прямо-таки исполинское, прошло, заслоняя звезды, так близко, что на людей пахнуло ледяным холодом. Протяжный скрип, толчок, палуба на миг качнулась под ногами… За бортом послышались громкие всплески, словно туда лавиной посыпались какие-то изрядных размеров куски, по палубе во многих местах загрохотало. Это продолжалось какие-то секунды – и темная тень, напоминавшая очертаниями скалу, величественно проплыла к корме.

– Черт знает… – начал Бестужев, оборачиваясь к спутнику.