Аргонавты вселенной

В 1926 г. поехали мы за границу. Там А. Ярославский организовал (сам, с помощью антрепренера, — никакая организация — ни советская, ни эмигрантская — не принимали в этом участия) большую лекцию — диспут на тему «Правда о Советской России».

Основная идея его доклада была: — не «социалистический рай», — не «большевистский ад», — обыкновенная капиталистическая страна, вот что представляет собою Советская Россия в настоящее время (в 1926 г.). С наболевшею писательской горечью критиковал докладчик тяжелый цензурный «прижим», давящий и придавивший литературу и поэзию Советской страны. Критиковал он также (правую — в тот момент) крестьянскую политику Цека.

Аудитория была несколько разочарована: — ждали очередных сенсаций и разоблачений, — «подвалов Чеки» и «истязаемых младенцев»… — «Чье имя наиболее популярно в настоящее время в России — Николая Николаевича или Кирилла Владимировича?»[7] — поступила после доклада записка публики. Ошарашенный Ярославский поспешил разъяснить, что Россия вообще мало думает о беспризорных монархах, что она занята гораздо более серьезными и насущными вопросами, что к тому же идея монархии скомпрометировала себя навсегда, — но тяжелое впечатление от записки осталось: — «Я начинаю жалеть о сегодняшнем докладе, — говорил он мне в тот же вечер, как только мы вернулись домой. — Сделанного уже не поправишь… Зачем, зачем говорил я перед этой сволочью?… Конечно, все социалистическое в России рассосалось!.. Конечно, писателю в ней жить невозможно: — цензура давит прямо как какой-то “испанский сапог”!!. Все это так… Но все это можно и должно говорить перед своими, а не перед врагами… А для меня свои все-таки большевики: — хоть сволочь, а своя сволочь!..»

Доклад этот состоялся осенью 1926 г. в Берлине в помещении «Logenheim»^; какой-то недоделанный коммунис-тик из торгпредства под веселый смех аудитории заплетающимся языком доказывал, что в Советской России — электрификация и вообще «мы идем к социализму»…

Я выступала содокладчицей Ярославского, и, если он говорил больше всего о положении Советской Литературы и о крестьянском вопросе (все время подчеркивая, что в аграрном вопросе, разумеется, никакого поворота к старому, дооктябрьскому, быть не может, что будущее за середняцким крестьянством и что оно имеет все права на это будущее), — то я посвятила свою речь главным образом нелепости и подлому лицемерию карательной политики большевиков, направленной вовсе не против контр-революции и классового врага, а против лумпенпролетариата, против мелкого, самого обездоленного босячества (между прочим, стенографическая запись этого моего содоклада, сделанная в Берлине секретным сотрудником ГПУ, — имеется в Москве, Лубянка 2, при деле Александра Ярославского).

Второй наш доклад о Советской России был сделан в Берлине, в помещении «Cafe Leon», в партийном клубе меньшевиков. В начале своего доклада Александр Ярославский подчеркнул, что сам он не меньшевик, и даже не анархист, если можно так выразиться, — «анархиствующий литератор»…

Первоначальное впечатление от меньшевиков было у Ярославского благоприятное… Особенно умилили его… штаны т. Юдина[8]. Зашел Ярославский в редакцию «Социалистического Вестника» и, вернувшись домой, говорит мне: — «Смотри, ведь это не то, что прилизанные господа Гес-сены: — повернулся Юдин книгу какую-то достать, а брюки у него — с заплатой!.. Может быть, он, и правда, социалист…» — Позднее приглядевшись ближе к Берлинско-российским меньшевикам со всем их брезгливым лицемерием, Ярославский разочарованно говорил: — «Штаны меня в заблуждение ввели!.. У меня, было, мелькнула мысль, что он, возможно искрений социалист, если ходит в старых брюках; теперь сильно подозреваю, что он — сволочь

— просто где-нибудь случайно на гвоздь сел!.. Приеду в Россию и, если не расстреляют, — неприменно напишу фельетон под заглавием „Штаны меньшевика”!..»

Кроме своего известного Г.П.У. и широкой публике, — «открытого письма в Цека партии и наркому Луначарскому», а также не менее известной, — полемики с Емельяном Ярославским, — Александр Ярославский напечатал в Берлине свои «Маленькие рассказы» и несколько стихотворений.

Кроме того он напечатал в Берлине книжку своих стихов «Москва-Берлин», проникнутую тоской по Советской России. Затем мы оба сотрудничали в телеграфском агентстве: — «Asien — Ost-Europa-Dienst». Поместив сгоряча в «Руле» свои открытые письма: — «…К наркому Луначарскому» и «…К Ем. Ярославскому», — Ярославский долго мучился тем, что эти наболевшие письма появились первоначально в «Руле», и решил больше не иметь с «Рулем» никаких дел… Я же, наоборот, все время сотрудничала в «Руле» в качестве постоянной фельетонистки, под псевдонимом «Г. Светлова». Из серии моих фельетонов, объединенных под заглавием «По городам и весям», — упомяну здесь несколько:

— «Интервью с Астраханскими карманниками», «Русский Багдад — Ташкент»…, «Трактир». В них я гнула свою все ту же босяцкую «блатную» линию…