Ариадна Стим. Механический гений сыска

Я опустил глаза, глядя на выскобленный пол каморки. Я знал, что обязан был соблюсти закон. Как всегда. Я смотрел на доски и плевок. Потому что не мог поднять взгляда. Потому что серые, наполняющиеся слезами глаза Зубцовой напоминали мне о других глазах. Синих и механических.

Соблюсти закон. Так же, как я сделал это однажды.

11101

Ночь горела. Все прожекторы на колокольнях и крышах, все дуговые лампы и фонари в центре Петрополиса, все было включено на полную мощь по случаю Рождества. Дым над городом вспухал золотыми клубами, рвались и рвались салюты, огромные, подсвеченные электричеством дирижабли плыли над площадями, заполненными одетой в праздничные респираторы толпой.

Улицы были заполнены, и в отделение я пришел только к полуночи. Этажи были, конечно, пусты, и лишь за дверью моего кабинета по-прежнему мелодично стучала печатная машинка.

– Виктор, вижу, вас можно поздравить с успешным завершением дела? – Ариадна одной рукой отбивала очередной документ, одновременно с этим читая отчет судебного медика.

Я тяжело, шатаясь от усталости, подошел к столу и протянул Ариадне сверток в золотой бумаге.

– Что это, Виктор?

– Сегодня все-таки праздник. И не надо только говорить что-то в том духе, что я не должен делать подарки механизмам.

– Хорошо, что вы осознаете это сами, Виктор. – Ариадна зашуршала бумагой, в ее руках оказалась маленькая книжечка. – Это стихи?

– Стихи классиков. Я подумал, что тебе будет удобнее понимать людей, если ты познакомишься с тем, что трогает наши души.

Ариадна внимательно перелистнула несколько страниц.

– Мне жаль вас. Людей. Вы, кажется, еще очень не скоро поймете, что язык словарей куда более захватывающий, чем стихотворная манера подачи информации. Но для этого человечеству предстоит еще расти и расти.

– Я почему-то ждал таких слов. Поэтому вот, держи, – я протянул Ариадне высокий стеклянный флакон с блестящей золотыми медалями этикеткой. – Костяное масло экстра-класса. С завода самой Кротовихиной. Ничего лучше для смазки тонких механизмов не найти.

– Право, Виктор, я не ожидала от вас такого, – Ариадна улыбнулась. Свет в ее глазах стал теплее. – Благодарю вас.

Осмотрев подарок, напарница аккуратно поставила флакон на стол и вновь обернулась ко мне.

– Но я же так и не спросила вас о деле. Зубцова уже в камере?

– Ты уже знаешь преступника?

– Да, этим вечером я закончила обработку всей полученной от вас информации и методом исключения поняла, кто преступник. Итак, вы арестовали Зубцову.

Я вздохнул и пересказал ей все, что услышал от нее о Рассветовой.

Механизмы в голове Ариадны напряженно защелкали.

– Виктор, вы сейчас внесли информацию, которая никак не поменяла дело. Где Зубцова?

– Знаешь, я один раз уже сделал неправильный выбор. Когда в прошлый раз из-за моего рапорта тебя отправили на переделку.

– Да, Виктор, я в курсе. И если в прошлый раз вы сделали такой выбор, то, естественно, вы сейчас все повторили. И вы привезли Зубцову?

– Нет. Я сказал Ирине, чтобы завтра она подала заявление на увольнение и покинула фабрику. Потом телефонировал Кошкину и заявил, что более делом заниматься не буду, так как причину произошедшего я устранил. Никаких имен ему я, конечно, не назвал. С тем и покинул фабрику, никому не пожимая руки. Дело закрыто.

Ариадна издала скрежещущий звук.

– Виктор, вы глупы настолько, что даже мой практически совершенный разум не может предугадать ваши поступки. Виктор, почему вы ее не арестовали?

К моему лицу прилила краска. Я сидел, не веря в то, что слышу.

– Знаешь, улик по делу Зубцовой было бы недостаточно, чтобы суд присяжных вынес ей обвинительный приговор…

– Тем более вы должны были произвести арест. Виктор, сейчас же Рождество! А это выходной. Выходной!!!

Ариадна вздрогнула и внезапно посмотрела на меня совершенно по-другому.

– Постойте, то есть… Нет, невозможно… Неужели вы не поняли подлинной сути этого дела?

– Подлинной сути? Но за диверсиями же стояла Зубцова?

– Конечно, Зубцова. Но ведь смысл дела был совершенно не в этом.

Стремительно, точно пружина, Ариадна вскочила и замерла на середине комнаты.

– Виктор, вы же ее погубили. Почему вы проигнорировали улики?

– Да какие, к черту, улики?

– Ковер! Виктор, ковер! Вы проигнорировали ковер. А это было ключевой уликой! Вы сами сказали, что в кабинете на ковре Зубцова оставила свои следы. И это логично, судя по грязи во дворе и темноте ночного кабинета.

– Да, след был, но Кошкин растерялся и затоптал его.

– Растерялся? Увлекающийся детективами человек? Который, когда был разрыв паропровода, подробно обыскал все место преступления? А теперь он растерялся и случайно их затоптал?

– К чему ты клонишь?

– Кошкин знал, кто подложил ему яд. Он имел в своем распоряжении след небольших ботинок и круг подозреваемых. В первую очередь тех людей, что близко знали Рассветову и хорошо разбирались в механике. Вы же понимаете хоть сейчас, Виктор, что ему было несложно догадаться, кто стоит за подкинутым ядом и другими диверсиями?

– Но зачем тогда ему нужно было расследование? – хрипло спросил я.