Ариэль

— Когда?

— Месяца два назад.

— Где фотография?

Лайя вытер слезы со щек.

— В квартире у Тайны.

— Но это все равно не объясняет, почему тебя пытались убить. Кто мог узнать о фотографии?

Лайя поднял голос, почти срываясь на крик:

— Не знаю, я пытаюсь это понять, но не знаю! Я никакой не мафиози, я обычный человек, если я и нарушил что-то, то совсем чуть-чуть.

— А что, если Таги рассказал кому-то о фотографии, а заодно и о тебе?

— Зачем это ему? Он ведь тоже боялся.

— Он тебе говорил, кого он боялся?

— Однажды мы баловались гашиком, и он говорил что-то такое, но я тогда решил, что это просто бред. Болтал, мол, кто-то считает себя очень умным, но он обведет вокруг пальца всех этих еврейских ублюдков. Сказал, что на хорошую приманку можно поймать по-настоящему крупную рыбу.

— Еврейские ублюдки?

— Ну вообще-то он использовал более грубое слово.

— «Моше маньяк»? — предположил я.

— Вы знаете арабский? — изумился Лайя. — Именно это он и сказал.

— Ты предполагаешь, что он торговал наркотой с евреями?

— Да, но я не уверен на сто процентов. Он все время так осторожничал, так осторожничал.

— А что его кузен Али, у которого была автомастерская? Он тоже был в этом деле?

Лайя кивнул:

— Думаю, Али давал деньги на закупку. Один раз я присутствовал, когда Таги забирал полкило гашиша из автомастерской… Я не знаю, откуда гашиш там взялся.

— У Таги нашли целую гору пластита и оружие. Таги или Али могли готовить теракт?

Лайя провел по глазам, как будто вытирая слезы, но продолжил со смехом:

— Таги? Он всегда говорил, что вопросы веры ему до лампочки, пусть все живут как хотят, лишь бы ему не мешали. Для хорошей жизни ему нужна была красивая женщина, новый «мерс» и уютный домик на берегу моря. Он мечтал о комфортной и беззаботной жизни. Али был такой же, ходил в мечеть молиться, но самым важным считал деньги. Такие люди террористами не бывают.

Квартира подружки Лайи находилась в Тиккуриле.[29] Мы зашли, воспользовавшись ключами, полученными от Лайи. Фотография оказалась там, где и должна, в заклеенном скотчем конверте под хлебницей.

Снимок был сделан в парке Кайсаниеми летом. На заднем плане виднелась оранжерея ботанического сада. Двое мужчин стояли рядом друг с другом и беседовали. Один из них был Хамид. Узнать другого мне оказалось еще проще — Дан Каплан.

С нашей предыдущей встречи прошло уже более десяти лет, и вот теперь я натыкался на него на каждом шагу.

— Почему Хамид хотел запечатлеть встречу с Капланом? — недоуменно спросила Стенман.

— Я не знаю.

— Может быть, Каплан занимался наркоторговлей с Хамидом и тот полагал, что сможет при необходимости шантажировать его этим снимком.

Я, задумавшись, смотрел на фотографию.

— Лайя сказал, что снимок был сделан два месяца назад. У нас нет сведений, что он приезжал сюда в это время. Значит, он пересек границу по поддельным документам, — продолжила Стенман.

Я был готов поверить, что Дан уже не тот человек, каким уезжал из Финляндии, но я не мог представить его наркоторговцем. Мне удалось получить только два объяснения тому, почему он мог встречаться в Финляндии с наркодельцом вроде Таги Хамида, не повидавшись даже с родственниками или друзьями. Клейн рассказал, что Дан был вынужден уйти из армии из-за хищения оружия. Сам Дан сообщил примерно то же самое, только другими словами. Я не верил ни тому ни другому.

Окрестности автомастерской Али Хамида выглядели так же, как и раньше. Осень повзрослела на несколько дней, и деревья подсыпали листьев на крышу автодома. Скоро все завалит снегом, и Яппинен будет, как мышь, прокапывать себе тропинку.

Я постучал в дверь дома на колесах. Стенман стояла позади меня, как всегда изящно одетая. Вместо английской болоньевой куртки на ней было замшевое полупальто. Оно казалось теплым и дорогим, как и сама Стенман. На мой вкус, она выглядела уж слишком аристократично, но все-таки что-то в ней было.

Она мне нравилась.

Я сказал:

— Посмотри в окно.

За окном висела занавеска, но Стенман извернулась заглянуть с краю.

— Да, там кто-то есть.

Я постучал в дверь кулаком. Мои удары звучали скорее приказом, а не просьбой открыть дверь.

— Кто там, черт побери… в такое время…

«Таким временем» Яппинен назвал половину десятого утра — он явно принадлежал к категории сов.

Старик открыл дверь в нижем белье. Волосы взлохмачены, из жилища пахло нужником. Заметив Стенман, он покраснел.

— Если можно, я оденусь…

Он захлопнул дверь. Стенман взглянула на меня с веселым злорадством:

— Вот она — прекрасная и безмятежная холостяцкая жизнь.

— Да, именно такая, — подтвердил я.

Вдруг Стенман задумалась:

— Такая вонь из автодома. Ты заметил…

Я с удивлением взглянул на Стенман. Затем все понял. Отошел в сторонку и позвонил по телефону.

Я закончил разговор как раз в тот момент, когда дверь снова открылась. Яппинен вышел одетым со смоченными водой и приглаженными волосами. Хотя было пасмурно и стоял туман, свет слепил его, и он шурился. Старик осторожно уселся на ступеньки дома на колесах и обхватил колени слегка дрожащими руками.

— Вы говорили, что Али Хамид раньше работал у вас, а потом выкупил автомастерскую?

— Да, купил.