Ариэль

— А электрификация такой страны, как бывшая «Расея», — не мечты? А Днепрогэсы — не мечты? Переделка пустынь в сады — не мечты? Наши солнечные, ветросиловые установки — не мечты? И ты своими руками мог ощупать эти мечты. А этот «Змей» — не мечта? А «Тайга», на которой мы с комфортом путешествуем, — не мечта? И, наконец, новые люди — это не мечта? Друг мой, ты еще не вошел во вкус этой увлекательной работы: мечтать, чтобы тотчас превращать мечту в действительность. Вот как войдешь в эту работу, так у тебя просто не останется времени на меланхолию. Мечты!.. — все еще волновался Игнат. — Вот, подожди, приедем в Челюскин, посмотрим на «Ледяной город». Ты увидишь еще одну мечту, которую можно ощупать руками, мечту, созданную людьми. «Даешь солнце» — говоришь? Дадим тебе солнце. И если не выполню обещания — можешь ехать в свою Флориду и назвать меня обманщиком.

— Во Флориду я не вернусь. Но я тогда поеду в Узбекистан.

— Можешь поехать и в наше Закавказье. Там найдешь настоящую Флориду. Апельсины, лимоны, корица, гвоздика, ваниль, ананасы, какао. Чего твоя тропическая душа пожелает. Но я уверяю тебя, что ты и в «Ледяном городе» найдешь солнце. И даже будешь есть апельсины. Если не доморощенные, так привозные.

Джим не отвечал, только начал быстрее перебирать струны.

— Комрайд Джолли! Товарищ Джим! — послышался вдруг звонкий голос Анны Фокиной.

Джим весь встрепенулся, просиял, отбросил на койку гитару и выбежал в коридор.

Игнат посмотрел ему вслед и пробормотал, как врач, ставящий диагноз:

— Ностальгия — тоска по родине, — осложненная, кажется, острым сердечным заболеванием.

И, усмехнувшись, прибавил:

— А я ему лекции по экономике и социологии читал…

13. Город, не отмеченный на карте

Снова холодный ветер, снежная буря, зги не видать. Как это не похоже на мечты Игната о тепле, солнце и бананах!

Прожектор погашен. Горят только фары, повешенные ниже пропеллеров и освещающие лишь небольшое пространство впереди вездехода. «Тайга» идет медленно. Капитан стоит на мостике и вглядывается в тьму. Игнат замечает вдали светящийся огонек. Он то гаснет, то появляется вновь. Свет белый, похожий на электрический. До Челюскина еще не так близко. По крайней мере сутки пути.

Световая точка начинает расплываться в светящуюся туманность.

— Что за огонь? — спрашивает Игнат капитана.

— По моим расчетам, это должен быть рабочий городок, где производится газификация угля, — ответил Симаков.

Светящаяся туманность при приближении к ней распалась на отдельные точки. Они растягивались длинной цепочкой дуговых фонарей. Странно было видеть эту линию огней среди безжизненной, мертвой снежной пустыни. Отблески света ложились голубоватыми пятнами на белый атлас тайги. Между огнями вездехода, пересекая путь, быстро двигалось какое-то животное.

— Смотри: собака! — с удивлением воскликнул Игнат.

— Не собака, а полярный волк, — послышался басок подошедшего сзади Груздева.

— Здесь водятся волки?

— Не только волки. Если есть волки, то должна быть и волчья снедь. Мясо. Сюда дикий олень заходит. И песцы водятся. И куропатки. Про белых медведей и говорить нечего. На побережье их империя была.

— А ты и тут, Фома, охотился? На медведей?

— Где я не охотился и на какого зверя не охотился! — ответил Фома. — И на медведя, и на тигра.

— Сколько же тигров убил?

— Сколько тебе и зайцев не убить. Пятьдесят без одного тигров убил. Из бердана. Один на один. Осьмнадцать живьем словил артелью — четверо нас в артели было.

Подошел Джим. Игнат перевел ему рассказ Фомы о его охотничьих подвигах.

— Здесь водятся тигры? — спросил Джим, показывая рукой на тайгу.

Фома усмехнулся:

— На Уссури водятся.

— Как же вы ловили их?

— Сетями веревочными. А то и просто в одеяло.

Игнат перевел ответ. Джим засмеялся, но Фома с обидой прикрикнул на него:

— Правду говорю! Это теперь люди начали хитрые ловушки строить. Енотов ловил и стрелял. А на Чукотке белых медведей перебил — не перечесть. Только запуган теперь зверь. Другая жизнь начинается, не звериная.

— Да, эти огни охраняют новые рабочие поселки от зверья, — сказал Симаков. — А знаешь, сколько жиру тратили на отопление и освещение своих жилищ жители одной только Чукотки? Больше четырех тысяч тонн в год. Им стали доставлять керосин, а теперь появляется и электрический свет.

— А шкуры? — продолжал Фома. — Из шкур жители дома строили. Прямо сказать, золотые дома. Тигр — полосатое золото. Шкуры белого медведя, тюленя, моржа, оленя — то же золото. А зря пропадало. Был я в прошлом году на мысе Сердце-Камень. Был на Ходырке-реке, Вилюйского района. Там теперь пункты снабжения. Большой привоз товаров. И пищу, и доски, и прочие строительные материалы везут. На шкуры меняют. Да вы сами увидите, как теперь туземцы начали жить. Совсем другая жизнь пошла.

За линией огней уже отчетливо виднелись стандартные двухэтажные деревянные дома. Их окна были ярко освещены. Игнат рассмеялся.

— Чего ты? — опросил Симаков.

— Беда теперь географам. Чуть не каждый день переделывай карты и учебники географии.