Арифметика войны

Книги были потрепанные, с растрескавшимися, облупленными обложками: учебники, стихи, сказки, англо-афганский словарь; еще календари, красочные журналы, открытки. Джанад стоял, не смея ни к чему прикоснуться. Безбородый сутулый торговец с распухшим носом и ниточкой усов, в колахе^[20]и европейском пиджаке сделал приглашающий жест и сказал: бери, что хочешь? И тут на глаза Джанаду попалась обложка с утопленной в синеве птицей. Рисунок птицы был похож на какую-то печать. Он осторожно протянул руку. Бери, бери, смотри, очень интересно, одобрил торговец. Это не сказки, а наиподлиннейшие истории. О чем, уважаемый? осведомился дядя Каджир. А это ясно из названия, сказал торговец. Дядя задумчиво потер латунный перстень, будто оттуда, как из лампы Аладдина, мог выскочить джинн-грамотей, но тщетно, тщательно отполированная перед поездкой сюда поверхность явила ему лишь собственные инициалы, а ведь дядя не собирался что-либо подписывать, и он оторвался от перстня и искоса взглянул на племянника. И Джанад с наслаждением и легкостью отодвинул этот камень перед входом в пещеру сокровищ – «Чудеса Индии», прочел он вязь букв, открыв книгу. А, откликнулся дядя и кивнул, словно он уже не раз читал это или даже сам бывал в Индии. Торговец с силой втянул воздух, выражая свое восхищение и Индией, и выбором гостей Кабула. Джанад прочел, что эти истории принадлежат перу славного персидского капитана Базурга ибн Шахрийара, бороздившего южные моря и тихоокеанские воды в третьем веке хиджры^[21]. Джанад с воодушевлением взглянул на продавца – и ему померещилось, что это и есть капитан, отошедший от дел и удалившийся в сухопутнейшую страну на свете – торговать книгами в древнем городе среди гор под небом того же цвета, что и превосходная обложка с печатью птицы. Торговец улыбнулся. Джанад посмотрел на дядю. Дядя протянул руку. Взяв книгу, начал ее листать. Торговец зорко следил за ним. И что же это за птичка, уважаемый? спросил дядя. Птица, поправил его торговец, – морская. Индийская? уточнил дядя. Может быть, и китайская, авторитетно заявил торговец. Мм, откликнулся дядя. И… сколько же она стоит? Птица? спросил торговец. Дядя кивнул с широкой улыбкой. Торговец улыбнулся еще шире. Э-э, совсем ничего. Как? насторожился дядя. Это не цена для такой книги, сказал торговец, пустяк, а не деньги. Сколько же? Торговец указал на книгу и спросил: вот эта книга? Ну да, ответил дядя. Для твоего сына? Это сынок моего брата, сказал дядя, он приехал в Кабул учиться. У Абдул Вахида ему уже нечему научиться, не мальчик, а Сулейман, не удержался от восхвалений дядя. Абдул Вахид? переспросил с тонкой улыбкой торговец. Да, наш учитель, подтвердил дядя. Спору нет, он почтенный человек, но старый верблюд однажды начинает спотыкаться и тормозит весь караван. И тогда впереди ставят молодого. Торговец цокнул, показывая, что оценил восхитительный слог гостя, и предложил уважаемым покупателям обратить внимание и на другие книги, например «Калила и Димна» или «Повесть о семи везирах». Или вот «Восходы лун на стоянках веселья», хорошая книга. Э, нет, уважаемый, энергично покрутив головой, возразил дядя Каджир, сынок моего брата приехал сюда учиться, а не веселиться, не нужны нам твои луны, пусть его жизнь здесь будет проста и ясна, как день! Торговец цокнул. Хорошо, берите «Чудеса Индии», эта книга научит плыть в море дней. И я бы осмелился еще посоветовать незаменимую книгу «Диковинное во всех родах изящного». Дядя нахмурился. Это… о чем? Торговец развел руками, как бы пытаясь обнять видимый мир, и ответил: обо всем, клянусь родней! Нет, сказал дядя, лучше знать все о чем-то одном. Торговец усмехнулся. Так сколько, уважаемый, ты хочешь за «Индию»? Я? Торговец прижал руки к груди. Джанад с удивлением взглянул на него. Да, а кто же? Я, ответил торговец, дарил бы книги, будь моя воля! Нет, зачем, возразил дядя, назовите цену. Наступила пауза… Пять афгани, наконец вяло изрек торговец, смахивая пылинку с рукава пиджака. Дядя изумленно поднял брови. Пять афгани?! Это же… это же цена целого килограмма лепешек! Торговец взглянул на него и с достоинством кивнул. А как вы думаете, уважаемый, сколько капитан Базург ибн Шахрийар, да благословит его Аллах и да приветствует, съел лепешек, пока свершал свой благородный труд? Дядя пожал плечами. Он съел их десять тысяч штук, клянусь, не меньше! И еще десять тысяч, пока странствовал по морям! Он трудился, не покладая рук, не зная отдыха, чтобы через тысячу лет вы, уважаемый, усомнились в деле его жизни – стоит ли, мол, оно двух-трех лепешек.