Арифмоман. Дилогия (СИ)

К тому же карта отличалась средневековой… живописностью. Каждое созвездие рука художника превратила в красочный детальный рисунок, так что угадать под ними оригинальную фигуру порой было непросто.

По кругу шли четырнадцать зодиакальных созвездий. Четырнадцать зверей, птиц, моллюсков и членистоногих. В центральной же части бушевала не то битва, не то оргия десятков людей, животных, монстров и неодушевленных предметов. Эйхгорну даже показалось, что он видит в верхней правой части карты коровью кучу, но это почти наверняка было что-то другое.

— Так чем я могу тебе помочь, странник? — поинтересовался Ках-Ур. — Выпьешь что-нибудь, может? Чай, кофе?

— Чаю, — попросил Эйхгорн.

— Чая у меня нет, извини.

— Тогда кофе.

— Кофе у меня тоже нет. Я не ждал гостей.

Эйхгорн сделал вид, что не понимает намека. Он без приглашения уселся на кургузый топчан и спросил:

— Ты здесь один живешь?

— А что? — подозрительно прищурился гном. — Допустим, один, и что? У меня тут охранные чары. И мне не нужна компания. У меня есть мои звезды.

— Звезды — это прекрасная компания, — согласился Эйхгорн.

— Именно, — все еще настороженно кивнул Ках-Ур. — Только если тебе все-таки нужен гороскоп — я ими больше не занимаюсь. Я вышел в отставку три луны назад.

— Мне не нужен гороскоп, — повторил Эйхгорн. — Я хочу узнать о звездах. Не о том, что они предсказывают, а о них самих.

— Это правильно, это очень правильно, — затряс длиннющей бородой гном. — Вот, посмотри сюда, если хочешь… я как раз наблюдаю одну интересную звезду…

— Сейчас же день, — возразил Эйхгорн.

— Эту звезду и днем видно. Сам посмотри — телескоп наведен прямо на нее.

Эйхгорн прильнул к окулярам, придерживая сломанные очки. И действительно увидел звезду — у самого горизонта, с ясно выраженным хвостом. Короткий, слегка искривленный, он указывал в противоположную от солнца сторону.

— Комета, — коротко прокомментировал Эйхгорн.

— Именно, — довольно кивнул Ках-Ур. — Хвостатая звезда. Конечно, это не астрономическое явление, но все равно очень интересное.

— Почему не астрономическое? — не понял Эйхгорн.

— Потому что комета — это сгусток плотного газа, поднявшийся к границам атмосферы и воспламенившийся от небесного огня, — наставительно объяснил Ках-Ур. — Когда она догорит, то просто исчезнет. А астрономия не занимается столь эфемерными объектами.

Взгляд Эйхгорна стал снулым. Несмотря на отдельные успехи, состояние местной науки просто чудовищное.

— Нет, конечно, если верить мэтру Стаурпелдакору, комета — это такая ледяная глыба, которая прилетает откуда-то из-за края неба, слегка подтаивает в жаре солнца, образуя тем паровой хвост, а потом улетает обратно, — пренебрежительно произнес Ках-Ур. — Но кто же поверит в такую чушь?

Взгляд Эйхгорна прояснился, в нем снова сверкнул интерес. Выходит, в местной науке все не так однозначно? Есть разные школы и течения? Кто такой этот мэтр Стаурпелдакор?

Дальше беседа пошла живее. Эйхгорн поделился со звездочетом своими достижениями — рассказал, что измерил объем и массу планеты. Внутренне он ожидал, что его снова высмеют, поведав, что мир овальный и стоит на восьми бегемотах.

Однако на сей раз ничего подобного не произошло. Ках-Ур выслушал рассказ Эйхгорна с любопытством, но огорчил, сообщив, что ничего нового тот не совершил. Все эти измерения и вычисления уже давно проделаны местными учеными — причем с большей точностью.

— Так ты, значит, путешественник, — покивал Ках-Ур. — В юности я тоже много путешествовал. Где только не побывал! У меня тогда был летающий ковер…

— А что с ним стало? — заинтересовался Эйхгорн.

— Обветшал. Времени-то немало прошло.

Эйхгорн взял это на заметку. Выходит, срок годности ковров-самолетов не так уж велик. Неудивительно, если учесть, как их используют.

Хотя, конечно, неизвестно, сколько оный ковер прослужил до того, как попал к Ках-Уру. Да и «в юности» в данном случае — очень расплывчатое понятие. Неизвестно, сколько именно этому гному лет… и сколько вообще живут гномы. На вид этому старику лет восемьдесят, но он не человек, так что внешность может обманывать.

Слово за слово, Эйхгорн рассказал Ках-Уру обо всем своем путешествии. Рассказ получился не очень-то длинный. О том, что было до червоточины, он умолчал, сообщив лишь, что жил в одной очень далекой стране.

Так что большая часть истории выпала на пересечение пустыни. Ках-Ур с большим вниманием выслушал про грозу, аварию, вынужденное приземление, странствие по барханам, оазис и живущего в нем отшельника…

Когда Эйхгорн изложил поведанное тем отшельником учение о треугольной земле, астроном желчно рассмеялся.

— Знакомая побасенка, — сказал он. — Можно с уверенностью сказать, что этот твой Ак-Джо — началист-обыкновенец. Они единственные, кто считает мир треугольным.

— А остальные каким его считают?

— Таким, каков он есть, разумеется. Шарообразным.

Эйхгорн хмыкнул. Ну хоть что-то.

— А вот дальше, конечно, начинаются расхождения, — задумчиво молвил Ках-Ур. — Великий Ксимос, например, утверждал, что вселенная бесконечна, и миров в ней — неисчислимое множество…

— И я с ним полностью согласен, — кивнул Эйхгорн.