Арифмоман

По дороге они не прекращали болтать. Удивительно говорливый это оказался народец. Они делились впечатлениями насчет охоты, описывали друг другу убитого рассу – хотя каждый из них все прекрасно видел сам. Расспрашивали обо всем подряд и Эйхгорна, хотя ответить толком не давали, перебивали на полуслове.

Наименее отягощенный имний со сломанной рукой почти сразу улетел вперед. Остальные, нагруженные мясом рассу и награбленным, тащились медленнее. Эйхгорн шагал, как навьюченный ишак, снулым, но очень внимательным взглядом изучая своих конвоиров.

В прочтенных им книгах не говорилось о том, каким образом имнии летают. Понятно, крылья, но их тяги явно недостаточно – существа они все же крупноватые. Те же парифатские гарпии ненамного крупнее обычных кондоров и весят не более двадцати килограммов – при этом размах их крыльев относительно тела весьма значителен.

У имниев же крылья невелики, а телесная масса значительно больше. Полые кости ее уменьшают, но недостаточно.

Однако Эйхгорн уже подметил их горбы и выпуклости на груди. Те почти совсем исчезали при приземлении и зримо раздувались в полете, когда имнии раскрывали крылья. Нетрудно догадаться, что там полость, на манер плавательного пузыря у рыб. Заполнена она, разумеется, гелием или флогистоном.

- Тебя йвать-то как, польюн? – полюбопытствовал вожак.

- Эйхгорн, - коротко ответил пленник.

- Эйхгольн, - повторил имний. – Клаивое имя. А я Туулекки.

- Тоже красивое имя, - согласился Эйхгорн. – Ты вождь, Туулекки? Многие из вас говорят на парифатском?

- Не, не войдь. Плосто охотник. Говолю... я говолю, талойта говолит, дядя Миихелле говолит – он ланье с польюнами толговал. Многие говолят. Вот эти не говолят, - презрительно махнул рукой на остальных троих Туулекки. – Молодые, ейё пятнадцати вёйен не видели.

Эйхгорн по-новому взглянул на конвоиров. Так они, выходит, всего лишь подростки?.. Или имнии взрослеют быстрее людей?

Впрочем, у дикарей, даже крылатых, детство обычно заканчивается рано.

В целом дорога до деревни заняла около полутора часов. По нормальному лесу Эйхгорн дошел бы вдвое быстрее, но эти небесные буреломы отличались крайней труднопроходимостью. И он окончательно утратил надежду отыскать упавший аэростат.

Поселок имниев оказался экзотичным местечком. Совсем крохотный, максимум на сотню жителей, он напоминал какую-то птичью колонию. Никаких домов – вместо них круглые гнезда, похожие на беличьи гайны. Имнии лепили их на деревья куда придется, не заботясь о хоть какой-нибудь упорядоченности.

Появление Эйхгорна не осталось незамеченным. Имний со сломанной рукой явно уже все рассказал соплеменникам, так что гостей ожидали. Взмахивая крылами бесшумно, точно летучие мыши, имнии спускались со всех сторон, и вскоре Эйхгорн оказался в центре толпы.

Крылья – единственное, что в имниях было бесшумным. Рты у них почти не закрывались, и Эйхгорн ощутил себя в середке птичьего базара. Вряд ли они слышали хотя бы сами себя – с таким азартом каждый галдел.

Снуло глядя в никуда и даже не пытаясь поговорить с этой ватагой, Эйхгорн терпеливо ожидал наступления тишины. Чисто машинально он пересчитывал кишащих на земле и в воздухе имниев – и всего насчитал девяносто девять. Из них тридцать семь мужчин, тридцать девять женщин и двадцать три несовершеннолетних индивида.

Женщины имниев оказались еще мельче и субтильнее мужчин, телосложением напоминая подростков. Вторичных половых признаков Эйхгорн у них не заметил. Дети вовсе были мелкими и юркими, как летучие обезьянки.

Наконец объявился и староста. То оказался очень старый и очень толстый имний – килограммов семьдесят, не меньше! В отличие от остальных, передвигался он пешком, ужасно медленно. Крылья за его спиной болтались скомканными тряпками, явно уже не в силах поднять хозяина в небо.

Но зато мозги у этого деда работали неплохо. И на парифатском он говорил преотлично – даже почти правильно произносил свистящие и шипящие звуки. Бегло осмотрев и расспросив Эйхгорна, он разрешил тому свободно передвигаться по деревне, но подтвердил – тот теперь раб. И если он, староста, поручит ползуну что-нибудь, тот должен выполнять.

Того, что Эйхгорн сбежит, староста не боялся. Тот уже и сам понял, что здесь у него ничего не получится. Чтобы нормально передвигаться по Алатусу, нужно уметь летать или обладать обезьяньей ловкостью.

Да и куда бежать? Куда ни пойди – вокруг все тот же Алатус, все те же имнии. У них здесь сотни таких деревенек, и разницы между ними никакой. Причем это вовсе не независимые племена, Алатус – таки государство.

И, как понял Эйхгорн, надолго он в этой деревне не задержится. Местным имниям рабы-ползуны ни к чему – толку от них, нелетучих? Эйхгорном они заплатят налог, время которого уже приближается. Каждая деревня, дескать, обязана ежегодно поставлять сипе шестерых живых рабов или иного добра равной стоимости. Так что это очень удачно, что Эйхгорн появился здесь и сейчас – им заменят кого-то из деревенских.

Вот так Эйхгорн и оказался снова среди дикарей. Только позавчера покинул пигмеев – а теперь раб имниев.