Арийский миф в современном мире

Еще одним важным для него термином был «интернационал», под которым он понимал сообщество пришлых торговцев и ростовщиков, заботившихся лишь о своем благополучии и не считавшихся с интересами коренных жителей. Выше мы уже встречались с использованием этого термина в ариософии и национал-патриотической беллетристике, где он неизменно связывается со злыми «космополитическими» силами, стремящимися разрушить местное общество. Действительно, именно в таком значении термин «интернационал», причем в отношении как древности, так и современности, встречался и в работах Петухова (Петухов 2008: 215; 2009а: 236–237, 431). Высшими ценностями для него были ценности национальные, тогда как интернациональный фактор вызывал лишь негативные эмоции и воспринимался как угроза.

Вся эта искусственно препарированная и донельзя упрощенная картина исторических изменений служила Петухову основанием для горького вывода о «маловариантности» истории, которая, в его изложении, в течение тысячелетий сводилась, по сути, к одному процессу – оттеснению «русов-индоевропейцев» варварами (Петухов 2009б: 280). Примечательно, что такое видение истории заставляло его относить эпоху «исторического перелома», когда звезда «русов-индоевропейцев» стала якобы клониться к закату, к 4 – 3-му тыс. до н. э. (Петухов 2009б: 237–240). А в шумерской цивилизации он усматривал «локальную деградацию суперэтноса русов на Ближнем Востоке» (Петухов 2009б: 246). Надо ли говорить, что реальная картина была совершенно иной? В этот период, во-первых, происходило становление древнейших цивилизаций, то есть наблюдался безусловный прогресс, а во-вторых, началось широкое расселение индоевропейцев по Евразии, что также не свидетельствовало ни о каком упадке.

В том, кем именно Петухов изображал мигрантов, особенно ярко раскрывается причина его жгучего интереса к физической антропологии. Начать следует с его представления об антропогенезе и процессах расообразования. Он полагал, что человек современного вида впервые возник на Ближнем Востоке в результате генетической мутации, причиной которой было мощное космическое излучение. Затем эти люди (кроманьонцы) скрещивались с обитавшими по соседству неандертальцами и синантропами, а также иными «архантропами», что в конечном итоге и привело к сложению негроидной и монголоидной рас и всего многообразия человеческих типов. И лишь жившие в Европе кроманьонцы, оказавшиеся в изоляции, долго избегали такого смешения. Это якобы помогло им выработать свой язык и необычайно устойчивые культурные традиции (Петухов 2001: 333–341; 2009а: 68–69). Именно такие несмешанные или смешанные в минимальной степени кроманьонцы и составили «суперэтнос русов», якобы послуживший стволом, от которого на протяжении тысячелетий отпочковывались самые разные народы. Такое «почкование» и смешение с другими видами или подвидами рода Homo представлялось Петухову единственными механизмами, стоявшими за процессами формирования всего физического и культурно-языкового многообразия современного человечества. Следовательно, Homo sapiens sapiens Петухов однозначно связывал с «белой расой», а формирование других рас шло, по его мнению, за счет ее скрещивания с другими более архаичными подвидами человека, которых она наделяла своими прогрессивными качествами, и прежде всего языком (Петухов 2009б: 237–238). Так «кроманьонцы» (то есть «русы») оказывались донорами, призванными облагодетельствовать все остальные группы человечества, и эту миссию «русы» якобы сохраняли на протяжении всей истории. Итак, хотя Петухов отвергал полигенизм, это вовсе не мешало ему выстраивать расистскую концепцию с присущими ей иерархией и этнорасовым неравенством.

Аналогичное генеалогическое древо Петухов рисовал и для развития языка, путая при этом гипотезу Н. Андреева о «бореальном праязыке» с идеей В. М. Иллич-Свитыча о «ностратическом праязыке». Различия во взглядах этих лингвистов казались ему малосущественными по отношению к гипотезе праязыка. Ведь, исходя из нее, сам Петухов рисовал грандиозную картину эволюции от «бореальной стадии» к «индоевропейской», которую совершали в истории «русы», «первичный суперэтнос», «главная ветвь» человечества. В итоге все сложности эволюции, о которых говорили ученые, отпадали, и процесс выглядел предельно просто: проторусы (русы-кроманьонцы) – прарусы (русы-бореалы) – русы (русы-индоевропейцы). Все, что было за пределами этой схемы, объявлялось Петуховым «боковыми ветвями» и не рассматривалось (Петухов 2001: 345–350; 2009а: 73–75). Утверждение такой приоритетности «русов» он ставил себе в заслугу, объявляя это величайшим открытием, «незыблемым постулатом», и заявляя, что никаких контраргументов, ставящих эту идею под сомнение, не существует (Петухов 2001: 349; 2009а: 76).