Арикона, или Властелины Преисподней

Он перестал петь и в замешательстве огляделся. Он стоял перед калиткой, ведущей в сад покойного ныне Мика. А странно – чтобы попасть к Мику, нужно было миновать церковь и изогнутый мост над грязным ручьем. Насколько Клайм мог вспомнить, ничего такого он не проходил. Он ведь просто шел прямо и…

… и заблудился.

Что за чертовщина! – удивился пропойца и с усилием потер лоб, стараясь немного протрезветь. В доме Мика горели лампы – вот так штука! Там никого не должно быть.

Он развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в противоположную сторону. Выпитое спиртное так затуманило голову, что дорога показалась ему чрезвычайно узкой – мотнет немного в сторону, и тут же впечатается бедняга в чей-то забор, будто для честных прохожих оставили тротуарчик метра в полтора…

На секунду качнулась земля под ногами. Клайм пробормотал себе «Стой-ка» и поднял глаза. Он опять стоял перед калиткой Мика. Только теперь она была уже приоткрыта, словно приглашала войти.

У калитки сидел тот самый пес – страшный, лохматый, наполовину облезлый. Блестящие глаза нагло уставились на Клайма, потом пес лениво поднялся, задрал ногу и справил малую нужду прямо на штанину человека.

Клайм выпучил глаза, приоткрыл рот и с трудом прорычал:

– Ах, ты, сучий потрох!…

Ухватившись рукой за забор, чтобы не упасть, он изо всех сил дернул ногой, пнув собаку. Она взвизгнула, подлетев в воздух и, поджав хвост, нырнула в калитку, растворившись в темном саду… Клайм самодовольно усмехнулся и отпустил забор. Рано! Равновесие было потеряно, и он с грохотом и проклятьями растянулся на дороге, больно ударившись всеми частями тела. Перед глазами поплыл туман. Сквозь этот туман внезапно почудилось ему, что из сада в калитку выходит черный силуэт, женский, стройный, тоненький и затянутый в какую-то нелепую одежду. Силуэт приблизился к нему и склонился. Клайм различий едва уловимый аромат цветочных духов и отражение желтого фонаря в черных бездонных зрачках…

Клайм захрипел и очнулся. Пропало видение. Он поднял голову – так вот же и мост тот самый, и церковь сбоку… Кряхтя, он поднялся на ноги. Привидится же такое, ошеломленно подумал он и побрел через мост, домой.

Добравшись, он присел на ступеньках. Усталость окончательно сморила его, и он заснул на пороге, положив гудящую голову на руки…

– Какая гадость! – сказала Арикона, брезгливо отвернувшись. Потерянная Душа, согласно гавкнув, отбросила задними лапами куски земли…

Глава 12

«…Ичудесами, которые дано было ему творить пред зверем, он обольщает живущих на земле, говоря живущим на земле, чтобы они сделали образ зверя, который имеет рану от меча и жив. И он сделает то, что всем – малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам – положено будет начертание на правую руку их или на чело их…»

…Било в глаза яркое летнее солнце. Оно продиралось сквозь похмельную отрешенность от дел земных и царапало лицо жаром.

Клайм приоткрыл один глаз и вновь зажмурился. Кто-нибудь, выключите солнце!… Голова раскалывалась на части, в спину будто вонзили штырь – не подняться, не разогнуться. Ох, тело словно подменили, не родное, непослушное…

Ахая, морщась, хватаясь за поясницу, он сумел-таки кое-как заставить руки и ноги работать. Энергии поддало ворчание жены из кухни:

– Дурак… Пропойца… Управы на тебя нет. По целым неделям пьяный…

Он хотел было поучить ее манерам, но сил хватило только на то, чтобы поднять с пола пустую пивную бутылку и сурово погрозить ею. Жена только фыркнула в ответ на это.

Клайм спустился по ступенькам и поковылял в сад, в тень, в прохладу.

Возле вкопанной в землю скамьи под раскидистой древней грушей сидел вчерашний пес. Клайм остановился. Головная боль, тяжесть в теле, злость на свое временное бессилие – все взорвалось в нем атомной бомбой. Слабость вдруг исчезла.

– Вот же тварь! – процедил он.

Несколько широких шагов – и из тайника под домом изъято охотничье ружье. Клайм на ходу вогнал со стуком два патрона. Пес настороженно приподнял подранное ухо.

Клайм вскинул ружье…

– Чертово отродье! – и пальнул. Неплотно прижатый к плечу приклад полной отдачей врезался в тело и опрокинул некрепкого еще человека. Рухнув на спину, он разразился страшными проклятьями. Чертов пес, помахивая хвостом, пробежал мимо и юркнул в лаз под забором…

– Что же это такое? – сипел Клайм. – Проклятые псы ступить шагу не дают!

– Допился до чертей! – удовлетворенно констатировала супруга, выглянув на выстрел. – Видения начались…

В калитку громко стучали, так что сотрясались ворота. Клайма с улицы окликнули по имени, и он поспешно спрятал ружье подальше с глаз долой.

– Эй, старина, живой? – хрипло крикнул Николас. – В кого палишь?

– Проверяю, не заржавело ли, – проворчал тот в ответ, направляясь к калитке.