Арина Родионовна

Отметим, во-первых, изначальныйи довольно стойкий интерес юного поэта к фольклорным и сказочным сюжетам. Например, в 1814 году Пушкин сочинял поэму «Бова» (которую так и не завершил и в итоге «уступил» К. Н. Батюшкову). Фольклорные мотивы есть и в других его произведениях царскосельского периода (в «Монахе», «Козаке», «Романсе» и т. д.). По уверению Пушкина, ещё в Лицее была им начата и поэма «Руслан и Людмила» (IV, 280) [194].Разумеется, поэт отдавал дань литературной традиции эпохи, усердно копировал российских и европейских мэтров, однако в его поисках на указанном направлении при определённом желании можно увидеть и подспудное влияние двух воспитательниц — М. А. Ганнибал и Арины Родионовны. Так, В. Ф. Ходасевич не сомневался, что «Пролог „Руслана и Людмилы“ <…> заимствован у Арины Родионовны» ^[195].

В Лицее же Александром Пушкиным были созданы поэтические образы, «идеалом» которых, по мнению ряда исследователей, была наша героиня.

Уже в послании «Городок (К ***)», наполненном «живыми бытовыми подробностями» ^[196]и напечатанном в «Российском музеуме» (1815), перед читателем появляется «добренькая старушка» — литературный персонаж, который напоминаетпушкинскую нянюшку:

…Для развлеченья,
Оставя книг ученье,
В досужный мне часок
У добренькой старушки
Душистый пью чаёк;
Не подхожу я к ручке,
Не шаркаю пред ней;
Она не приседает,
Но тотчас и вестей
Мне пропасть наболтает.
Газеты

[197]собираетСо всех она сторон,
Всё сведает, узнает:
Кто умер, кто влюблён,
Кого жена по моде
Рогами убрала,
В котором огороде
Капуста цвет дала,
Фома свою хозяйку
Не за что наказал,
Антошка балалайку
Играя разломал, —
Старушка всё расскажет;
Меж тем как юбку вяжет [198].Болтает всё своё… ( I, 79–80).

Касательно этих строк профессор Н. Ф. Сумцов писал ещё в 1900 году: «Всё это идёт к словоохотливой старушке из дворовых людей и подтверждается другими свидетельствами Пушкина и его друзей о характере Арины Родионовны» ^[199]. Харьковскому учёному вторит и наш современник, анализирующий «Городок» и прямо указывающий на прототип «старушки» — няню поэта: «Как осторожно ни подходить к прямым биографическим деталям в творчестве Пушкина, смысл некоторых ранних его стихов не вызывает сомнений» ^[200].

В 1816 году лицеистом было написано стихотворение «Сон (Отрывок)», где, как обычно считается, его «бабушка и няня слились в едином образе» ^[201]:

Я сам не рад болтливости своей,
Но детских лет люблю воспоминанье.
Ах! умолчу ль о мамушке моей,
О прелести таинственных ночей,
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, дух

ов молитвой уклоня,С усердием перекрестит меня
И шопотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы…
От ужаса не шелохнусь бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Под образом простой ночник из глины
Чуть освещал глубокие морщины.
Драгой антик, прабабушкин чепец
И длинный рот, где зуба два стучало, —
Всё в душу страх невольный поселяло.
Я трепетал — и тихо наконец
Томленье сна на очи упадало… (I, 146).

Отдельные пушкинисты (допустим, П. И. Бартенев ^[202]или В. Ф. Ходасевич), однако, думали, что в «Сне» говорилось лишьоб Арине Родионовне. Наиболее же взвешенным и убедительным нам представляется мнение В. С. Непомнящего: «Прообраз двоится: вспоминается и бабушка, простая и добрая Мария Алексеевна Ганнибал, и няня; образ же тяготеет к няне (да бабок и не называли „мамушками“)» ^[203].

К этому можно добавить, что не только «мамушка», но и иные упомянутые в пушкинском тексте реалиискорее свидетельствуют в пользу Арины Родионовны, нежели намекают на Марию Алексеевну. Это и «старинное одеянье», и беззубый рот, и «прабабушкин чепец» [204]; на долю же бабушки однозначно остаётся разве что «драгой антик» — не очень-то и гармонирующее с перечисленными подробностями создание ювелира.