Аристоник

Блоссий стал свидетелем того, как Аристоник разделил Государство Солнца на области (Пергам и приморские города находились в руках противника). Начальниками над областями он назначил старшин, которых выбирало население городов и деревень. Поля и пастбища, принадлежавшие богачам, были распределены между земледельцами и обложены небольшими податями. Горожане-ремесленники тоже платили маленькую подать, и Аристоник удивлялся, что денег притекает в казну гораздо больше, чем он предполагал.

Блоссий, ездивший по окрестным деревням, объяснил ему, что горожане и земледельцы платят нередко вдвое больше, чем положено.

— Они готовы отдать все свое имущество, лишь бы только отстоять Государство Солнца.

Поддержка народа радовала Аристоника, удесятеряла его силы: с еще большей энергией укреплял он государство, еще настойчивее обучал войско, а молодых горожан воспитывал по законам Спарты: обучал военному делу, гимнастике, борьбе атлетов. Это должно было укрепить тело и дух граждан.

— О, как я молю богов, чтобы мысли мои осуществились, не остались мечтами! — говорил Аристоник.

Римляне, обеспокоенные восстанием Аристоника, решили поскорее присоединить к своим владениям Пергамское царство, завещанное им Атталом Третьим, Они послали полководца Красса Муциана усмирить восставших и овладеть огромными сокровищами Аттала. Красс высадился на пергамской земле и, не мешкая, осадил приморский город Левки. Однако взять его он не мог.

В конце зимы пришли на помощь римлянам войска четырех царей Малой Азии, но осада затягивалась. Не зная, как овладеть городом, Красс думал: «Тут ничего бы не сделал сам Александр Македонский».

С этими мыслями он заснул. Дождь дробно стучал о покров шатра, вихрь врывался внутрь, метался, хлопая медвежьей шкурой, заменявшей дверь, и вой его долго тревожил сон римского полководца.

Проснулся он внезапно от криков: «К оружию! К оружию!»

Топот ног, грубая брань, лязг оружия ошеломили его. Он вскочил, выхватил меч из ножен, дико осматриваясь.

Перед ним стоял легат (помощник) и что-то говорил, но он не понимал его слов. Смоляной факел мигал в дрожащих руках легата.

— Что? Что случилось?

— Аристоник! Горят наши корабли!

Красс Муциан овладел собой.

— Где начальники?

— Все на местах. Слышишь, какой бой!

Они выбежали из шатра. Звон оружия и крики оглушили их.

Бой шел где-то недалеко.

Кровавые отблески пожара мигали на влажной земле.

На море качались объятые пламенем суда, и волны казались кровавыми. Доносились крики людей, моливших о спасении.

Вскочив на коней, которых подвели рабы, Красс и легат помчались к месту битвы.

Темнота поглотила их. Отблески пожара, казалось, сгущали ее. Дождь то утихал, то усиливался, налетая порывами.

Когда Красс и легат добрались до места боя, хлынул ливень. Стрелы, копья, камни пращников свистели с обеих сторон.

Красс поехал дальше вдоль боевой линии. Всюду было одно и то же. Ни римляне, ни восставшие не наступали — мешала темнота.

Лишь только забрезжил серый рассвет, как обе стороны стали поспешно строиться. Красс увидел, что неприятельской пехоты и конницы очень много, и с беспокойством оглянулся на свои войска.

Восставшие уже шли стеной.

Красс приказал коннице царей охватить фланги противника, а римской — ударить в тыл; пехота должна была броситься вперед и прорвать ряды восставших. Но он ошибся в расчете.

Не успела римская конница приблизиться к противнику, как ей во фланг ударили конники Кеада. В блестящих шлемах, со сверкающими мечами и копьями, они неслись в бой с громовым криком: «Солнце! Солнце!», погоняя своих коней. Напор был столь стремителен, что римляне обратились в бегство. Обезумев от ужаса, не слушая приказаний военачальников, они быстро покинули поле битвы, несясь к реке Герм.

Потом всадники Кеада напали на пехоту, врезались в нее. Ряды пехотинцев дрогнули, но каппадокийский царь Ариарат, помогавший римлянам, хлеснул бичом горячего жеребца и поскакал наперерез беглецам. Гладко выбритое лицо его пылало гневом, серебряный шлем, украшенный драконом с разинутой пастью, сверкал на солнце.

— Срам, позор! — закричал царь.

Угрожая мечом беглецам, он остановил их и заставил вернуться в строй.

Битва возобновилась, горячая, отчаянная. Ариарат сражался в первом ряду, но когда на него налетел Аристоник и мечи их скрестились, царь понял, что трудно устоять против него. Продолжая отбиваться от Аристоника, он повернул коня, чтобы умчаться, но Аристоник метнул дротик. Ариарат успел прикрыться щитом. Пытаясь избежать единоборства, он стал уходить от Аристоника, но тот преследовал его по пятам. Обернувшись, царь выпустил одну за другой две стрелы, но промахнулся. Аристоник опять метнул дротик. Ариарат поднял коня на дыбы, и дротик вонзился животному в шею. Конь дико заржал и чуть не сбросил всадника. Чувствуя смертельную опасность, царь крикнул на помощь оруженосца, но было уже поздно. Аристоник ударил царя мечом по голове: серебряный шлем, зазвенев, упал с головы, и в ту же минуту второй удар обрушился на незащищенную голову. Ариарат пошатнулся, выронил меч и свалился с коня.