Аризона на троих. Самый быстрый

– Я человек рациональный, – ответил аризонец, прикуривая сигару. – Бессмысленные поступки предпочитаю не совершать.

– Любезность вы называете бессмысленным поступком?

– Самым бессмысленным из всех возможных, – пыхнул он сигарным дымом. – Назовите хоть один резон, который в ней есть.

Девушка на секунду растерялась.

– Резонов много…

– Например?

Алисия поперхнулась дымом, ползущим из-за плеча Джеда. Закашлялась.

– Вы не могли бы не дымить? Какие ужасные сигары.

– Здесь нет курительной комнаты, – бесстрастно ответил аризонец, пустив через плечо очередное облачко дыма.

Алисия сердито разогнала дым ладонью.

– Любезность очень нравиться женщинам. Разве это не резон?

– В любом салуне найдётся пара дамочек, которые начнут хлопотать вокруг меня, едва я там появлюсь. При этом я не буду проявлять никакой любезности, и они не будут иметь ничего против этого.

– Вы правильно сказали: пара дамочек, но не женщин.

– Не вижу разницы.

– Это характеризует вас не с лучшей стороны. Вы всех женщин ставите на одну ступень с дамочками из салуна?

– Вы хотите сказать, что физиологически устроены не так как эти дамочки? Ну и в чём разница, если не секрет?

Алисия раскраснелась и сделала то, чего давно с ней не было, – вместо того, чтобы изящно и тонко поставить этого грубияна на место, припереть его тяжестью аргументов и логики, она вспылила:

– Господи! Неужели всё сводится к физиологии? Впрочем, спорить о таких тонких вещах с мужланом, дело абсолютно бессмысленное.

Джед равнодушно пожал плечами:

– Я не напрашивался на этот разговор.

Девушка некоторое время с ненавистью смотрела в пыльную, пропотевшую на спине рубашку Джеда, потом, надменно выпрямив спину, отвернула голову.

Через час у Алисии ныла спина, затекли ноги, деревенели ягодицы. Губы распухли, потрескались от жары, но девушка ни словом не обмолвилась об усталости. Заметно ссутулившись, она приунывшим взглядом провожала неспешно катящийся параллельным курсом сухой шар перекати-поле, потом сама не заметила, как опустила щёку на спину Джеда и устало закрыла глаза.

Глава 10

На ночёвку стали на берегу Сан-Педро. Сидящая на крупе мустанга Алисия спешилась, подоткнула за пояс подол юбки, забрела по щиколотки в воду. Парни поили вошедших в реку коней, не спешиваясь.

Отражения старых тополей дотягивались с того берега до опущенных в воду лошадиных морд, до слегка размытых желтоватой водой босых ступней Алисии, до подмокшего подола юбки. Спасаясь от непрошенных гостей, тени мальков косяком скользили вдоль блестящей на солнце песчаной отмели. Пахло одновременно и водяной прохладой, и раскалёнными на солнце камнями.

Сложив руки на луке седла, Джед смотрел как мустанг жадно пьёт, сливаясь в поцелуе со своим отражением, Генри украдкой любовался Алисией, которая, склонившись к воде, черпала ладонями воду, с наслаждением плескала ею в лицо.

Иногда Джед поднимал глаза, разглядывая на противоположном берегу раскидистые тополя, стоящие по пояс в густых зарослях подлеска, и тогда Генри переставал косить взгляд на голые голени Алисии, и с тревогой поглядывал на Джеда, пытаясь по его виду понять, не кроется ли в зарослях очередная неприятность, на которые такой богатой оказалась Аризона.

Судя по спокойному взгляду Джеда, никаких опасностей в ближайшее время не предвиделось, разве, что сами путники представляли собой опасность для лягушек, ныряющих с подмытых водой корней, да для пары взлетевших с отмели цапель.

Вскоре сёдла, свёрнутые одеяла, седельные сумки, саквояжи Генри и Алисии, лежали в песке, а стреноженные лошади паслись у выступающего из земли останца, носящего имя Скала Койота. Джед отстегнул шпоры, бросил их поверх седельных сумок, вскинул винчестер на плечо.

- Пойду, осмотрюсь.

Едва он скрылся за выступом скалы, Генри повернулся к Алисии:

- Мне не терпится ещё раз взглянуть на карту. Кажется, мы чего-то недосмотрели.

Он ещё не успел закончить фразу, как девушка молниеносным движением закатила ему звонкую пощёчину. Теряя шляпу, Генри мотнул головой, да так и замер с отвёрнутым к плечу подбородком.

– Это вам за поцелуй, - не глядя на молодого человека, сказала Алисия без строгости и раздражения в голосе, будто не пощёчину закатила, а обыденным жестом прихлопнула на щеке комара.

Она присела на корточки перед саквояжем, и уже оттуда глянула снизу-вверх. Генри стоял, не отнимая подбородка от плеча: светлые волосы упали на переносицу, щека покраснела то ли от пощёчины, то ли от стыда, пыльная шляпа-котелок валяется у ног.

Алисия некоторое время молчала. Пожалуй, её не обсохшая от воды ладонь, прилипла к щеке молодого человека слишком крепко. Поняв, что переусердствовала, девушка примирительно сказала:

- Ладно, давайте очки, посмотрим, что с этой картой не так.

- С этим грубияном вы не так жестоки, как со мной. - Генри медленно поднял голову, но избегал смотреть на Алисию.

- Он не позволяет себе таких вольностей как вы, - оправдалась девушка, доставая из саквояжа карту.

- Вы ему симпатизируете, а он, между тем, может оказаться врагом, и кто знает, не придётся ли нам познакомиться с его сорокапятикалиберными револьверами.