Аркадий Аверченко

На следующий день после приезда и первого выступления Аверченко встречался с писателем Глебом Васильевичем Алексеевым, которому подарил свой портрет с дарственной надписью:

«От несчастного, сбитого с толку, затерянного в Берлинской пучине, не знающего ихнего языка — чужестранца Аркадия Аверченко — Глебу Алексееву на память об этом тяжелом событии…

Аркадий Аверченко.

23/Х — 1922 Берлин»[93].

Алексеев, бесконечно тосковавший по России, признался Аверченко, что не может «бросить камень» в Алексея Толстого и Илью He-Букву, переметнувшихся к «сменовеховцам». Как и они, он созрел вернуться.

Аркадий Тимофеевич не нашелся, что ответить. У него самого при мысли о возвращении сжималось сердце, но ни на какие компромиссы с большевиками он не был способен. Про себя писатель решил, что русский Берлин определенно «болен».

Новый, 1923 год Аркадий Аверченко встречал в Берлине, принимая участие в «Новогодней встрече у юмористов» в залах «Скала». Здесь писатель после долгой разлуки встретился с Тэффи: они конферировали на вечере по очереди. Журналист Яков Окснер (Жак Нуар) впоследствии вспоминал, что к Аверченко и Тэффи постоянно подходили и спрашивали: когда же они возродят «Сатирикон»?

— Долго я об этом думал, да много денег нужно, — отвечал Аверченко. — Собрать прежних сотрудников… Выпустить не хуже прежнего, а макулатуру не стоит — не хочу срамить память покойника.

С аналогичным деловым предложением к Аверченко обращался и Аркадий Бухов в одном из писем: «Между прочим, Аркадий, имей в виду следующее. Если бы ты, Тэффи и я дали честное слово друг другу аккуратно работать, мы бы могли выпустить „Сатирикон“ — или в Берлине, или в Риге. Непременное условие, чтобы его редактировал кто-нибудь один из нас и лучше всего ты. Журнал не должен носить характера эмигрантского, нарочито антисоветского — и он будет расходиться. <…> Подумай, а деньги на издание я бы достал»[94].

Судя по всему, Аверченко так ни до чего и не додумался, а в предложении Бухова его могла насторожить «примиренческая» концепция — ничего антисоветского. Заметим, что на родине писателя не стеснялись выпускать «макулатуру», которой он не хотел. Подлинным близнецом его «Сатирикона» было издание 1918 года «Красный дьявол» (вышло И номеров). А вот харьковский «Новый бич» (1922) открыто пародировал «Сатирикон». Публиковавшиеся там рассказы, полностью выдержанные в сатириконском духе, выходили под именами: Аверий Аркадченко, Аркадий Брюхов, Недрефи… В Тифлисе в 1925 году выходил журнал «Красный сатирикон» — приложение к газете «Рабочая правда».

Новогоднее выступление Аверченко в Берлине стало первым этапом большого концертного тура по Литве, Латвии, Эстонии и Польше, в которое он отправился в сопровождении Раисы Раич и Евгения Искольдова.

Первой остановкой турне стал Ковно (Каунас), где жил Аркадий Бухов с семьей. Аверченко не видел своего коллегу и друга четыре года! За это время у того подросла дочка Наташа. Бухов воспитывал ее оригинально — в традициях черного юмора. Всех гостей девочка называла «идиотами», а любую сказку начинала так: «Шел старый заяц, встретил волка, да как даст ему по морде». В одном из писем Бухов сообщал Аркадию Тимофеевичу:

«Мы написали стихи для Наташки (поется хором — она тоненьким голоском, я… хриплым басом):

Мы на двор ребенка принесем,
Ему череп топором снесем.
Мы ребеночка положим у ворот
Распороть ему ножом живот.
Если к нам придет хороший гость,
Мы ему в живот загоним гвоздь.
Мы с Наташей будем жить вдвоем,
Маме руки-ноги оторвем.

Припев одинаковый для всех куплетов:

Мы из Ольги суп варили,
Супом Натыньку кормили.

<…> Если бы ты был отцом, тоже мог бы петь такие песни, а ты не поешь. Можешь сделать, как Катерина в „Страшной мести“[95]: взять полено, завернуть его в пеленки и качать вместо сына. По умертвенному (так! — В. М.) развитию ребенок будет в папашу. <…>

Леля (жена Бухова. — В. М.) тебе кланяется (она глупа и несамолюбива), а Наталья нет. После моего рассказа о том, как ты сел на вазу с вареньем, ударил ногой в лицо маленькую девочку и испражнился в чернильницу, — она о тебе такого мнения, что тут не до поклонов. Тогда я взял счет с электрической станции, заявил, что это твое письмо, и прочел, как ты просишь выкинуть ее на улицу, облить кипятком и ругаешь маму грязным волком: негодованию не было конца»[96].

Вот в такой веселой семейке и гостили Аверченко, Раич и Искольдов. Через четыре дня после их приезда Бухов поместил в редактируемом им «Эхе» юмористическое интервью со своим другом:

«Мы посетили писателя с целью побеседовать с ним, и первым его вопросом, когда он поднялся из-за письменного стола, было:

— Интервью?

— Как вы догадались?