Аркадий Бухов

От постоянной тряски все части организма начинают чувствовать себя свободными от всяких обязательств по отношению друг к другу. Голова приобретает способность несколько раз в течение минуты повертываться на шее, как на специально приспособленной для этого оси; для того чтобы снять шляпу одной правой рукой, как это делалось до наступления красивой жизни, теперь требуется еще и помощь левой. Привычка к выражению всех своих мыслей по отношению к окружающим при помощи гудка — как вежливых с предложением уйти с дороги, так и скорбных, с выражением сожаления по поводу раздавления себе подобного, окончательно вытесняет прежнее словообразование и способность членораздельно пояснять свои намерения; сколько раз. наверное, такой человек во время какого-нибудь внезапного и экстренного объяснения в любви начинает искать автомобильный гудок, чтобы привычным надавливанием резиновой груши заменить необходимое и трудно подыскиваемое в эти моменты слово.

* * *

— Я буду утопать в цветах всегда. В массе цветов, — говорили мне невесты податных инспекторов и земских статистиков, — это очень красиво.

Они правы. Конечно, если мы под цветами будем понимать не те зеленые лопатки в больших горшках, куда засидевшиеся за картами гости так любят совать окурки и ореховую скорлупу. Жить с цветами очень приятно. Но для полноты красивой жизни нужно, чтоб об их присутствии кто-нибудь заботился. Для этого нанимается солидный человек с большой седой бородой и в оловянных очках, который вовремя назвал себя садовником. Ему отпускаются неопределенные суммы на семена и предлагается вырастить что-нибудь редкое и ценное. Обыкновенно очень хотят лотосов и эдельвейсов, если человек, задумавший жить красивой жизнью, купил имение в Тверской губернии. Садовник, сделав все, что от него требуется, и умело обсеменив собственную квартиру хорошей мебелью, начинает работать на свой страх и риск. Прививает к яблоне, дающей прекрасные анисовые яблоки, какие-то южноамериканские гранаты и два года ждет результатов. Результаты получаются самые неожиданные: яблоня оказывается акацией, а соседняя группа, к которой привили что-то дорогое ирландское, сохнет и идет на растопки.

Цветы выписываются из Ниццы; это позволяет управляющему дать заработок своему племяннику, который три или четыре дня набивает ящики вялыми цветами из соседнего сада и старательно выводит на них странными, с восточным колоритом, буквами какие-то слова, при оплате счетов сходящие за итальянские и французские. Цветы расставляются везде: в вазочки, в стаканы, разбрасываются по постелям и по столам, а неопытная экономка, желающая выслужиться перед цветолюбом-хозяином, нерешительной рукой втыкает тюльпан в телячью ножку, подаваемую на второе.

* * *

Дом для красивой жизни людьми, тоскующими о ней, покупается самый большой. В военное время такой дом мог бы прекрасно послужить местом для отдыха двух сформированных корпусов.

Все комнаты, соразмерно общей величине дома, широки и просторны, так что на каждого человека приходится по нескольку кубических верст воздуха. Каждому из супругов — по отдельной половине дома, соединенных телефоном, аппараты которого так далеко находятся друг от друга, что телефон даже неловко называть домашним. Если гость, придя к мужу, не застает его дома, для того чтобы дойти до комнаты жены, ему придется телефонировать домой, что он вернется не раньше, чем через шесть часов. Если в припадке отчаяния мужу захочется устроить скандал. ему придется идти до будуара жены столько времени, что к половине пути настроение его начинает меняться, а к дверям будуара он доходит уже веселым, жизнерадостным и с назойливой мечтой о том. что бы ему подарить жене.

— Я бы завел себе массу разнообразных комнат, — вздыхал при мне человек с большим долгом в клубе и постоянной зубной болью, — и у каждой комнаты свое назначение.

Можно завести отдельную комнату для бритья, не только с зеркальными стенами, но даже с зеркальным полом, чтобы видеть себя снизу. Не так дорого стоит оборудовать себе комнату для экзотических переживаний, в которой были бы разбросаны по углам змеиные кожи, а на одной из стен была бы привязана за лапу живая обезьяна. Обезьяну можно не кормить, и она будет бросаться на людей: это придаст комнате мистически-жуткий оттенок.

Но если человек, живущий красивой жизнью, в такой квартире захочет почитать простую хорошую книжку, он будет горько лишен этой возможности. У него будет отдельная комната для разрезных ножей, отдельная механическая мастерская для переплета книжки, комната диктофонов для записывания его ценных мыслей, высказанных им по поводу данной книги. Но когда он захочет воспользоваться всем этим по порядку, то быстро устанет и ляжет спать.

* * *

— Мне было бы доступно все. Я каждый день ходила бы в театры и слушала знаменитостей.

Это говорила редакционная стенографистка.