Аркадий Бухов

— Настроение… Ты уже уезжаешь? Ну, ладно, а я работать сяду… Посидеть хочешь — пожалуйста, пожалуйста, я так это спросил… Кстати, у тебя нет пятнадцати… Нет, двенадцати рублей?.. Тридцать семь, да шестьдесят четыре, а у меня…

— У меня нет. Ей-Богу.

— Конечно, если бы тебе нужно было, так у меня бы не хватило духа, но если мне нужно…

* * *

Время — палач не только для людей. У вещей тоже есть свои морщины, лысины, седина…

Новые когда-то кресла побурели и сжали кожу, испещренную пятнами, переплеты у книг разбухли и загнулись на краях, костюмы сели и расползаются в самых неожиданных местах, а три человека, невидимые и суровые, вползли острым заржавленным клином в мою жизнь и губят лучшие минуты.

Я никогда не чувствую их ядовитого дыхания в дни, когда робкая большая бумажка беспомощно застрянет в бумажнике, готовая распылиться от холодной руки бытовых нужд. Но в те часы, когда последняя скомканная спасительница завтрашнего дня с неслышной лебединой песней покидает меня для чьих-то грязных кухонных рук, — в эти часы сразу появляются три человека и уныло напоминают о взятых мной на себя обязательствах…

Я маленький, незаметный человек: моя жизнь канет бесследно для потомства… Но если бы для меня понадобился биограф — какие деньги он заплатил бы за фотографии этих трех людей…

Как нехорошо, как опрометчиво и скорбно покупать что-нибудь в рассрочку…

Кот

У меня спокойный, уживчивый характер. Я много работаю для того, чтобы близкие не знали ни в чем нужды. Все это дает мне право требовать известного уважения ко мне и хотя бы примитивных забот. И до тех пор, пока в доме не появилось это существо с ободранной мордой, всегда выпачканное в саже и с обрезанным кем-то хвостом, мне не на что было жаловаться.

Но с момента появления на кухне Серого я почувствовал, что одному из нас придется уйти.

В первый раз я увидел его у себя на письменном столе, где он, удачно столкнув лапой чернильницу, с любопытством смотрел, как текут по свежей, еще не разрезанной книжке с авторским посвящением мне чернила.

Жена стояла около стола и с умилением смотрела на него.

— Это что? — хмуро спросил я.

— Кот, — не думая отпираться, ответила спокойно жена. — Игрун какой… Поел и играет… У ты, милый…

Мне кот не понравился сразу. Особенно система его развлечений после еды и неудачный выбор места для этого. Поэтому я сейчас же попытался уронить его в глазах восхищенной женщины.

— У него морда в царапинах…

— Побегал бы по крышам, и у тебя было бы так же…

Это была неоспоримая правда. Мои развлечения протекали в другой плоскости и не оставляли внешних знаков. Но уступать позиции мне не хотелось.

— Он в саже весь… И хвост оторван.

— Ему не на балы ходить…

— Да, но и в домашнем обиходе, ты же понимаешь…

Почему нельзя ходить запросто с отрубленным хвостом. я не знал и, боясь сбиться с правильного логического пути оклеветания грязного кота, резко замолчал, злобно поглядывая на веселое животное, и бросил на стол газету.

— Еще что-нибудь прольет.

— По-моему, кто не любит животных, — вскользь заметила жена, поглаживая Серого, — у того не может быть чуткой души… Так, кирпич вместо сердца…

— И с кирпичом люди живут, — сделал я необоснованное предположение и тоже вскользь добавил: —А вот некоторых котов хорошо бы брать за хвосты и выкидывать на улицу…

— Сначала кота выкинуть за хвост, потом и жену можно…

Это. конечно, было самоунижение, но я вообще сделал глупо, что завел вес? этот разговор. Если бы я действительно набросился бы на кота и, не дав опомниться ни жене, ни ему самому, вышвырнул его на лестницу, все бы этим окончилось…

С первого же вечера его взяли под свое покровительство, кроме жены, — мама, работница и даже квартирантка, одинокая старая дама без определенного возраста и занятий.

I

— Агаша, почему вы не дали мне сливок? Вы же знаете, что я люблю к утреннему чаю, чтобы…

— Не я, а Мария Владимировна…

— А, ну хорошо.

— Он уж ластился, ластился, оне и дали, — растроганно пояснила Агаша, — любят оне его.

— Кого они любят? — тревожно спросил я.

— Да кот выпил. Вылакал блюдце, другое налили, а потом удрал. Сейчас на дворе шляется…

— Значит, это коту отдали сливки?..

— Уж очень ластился…

Я не люблю стучать дверьми во время выхода из дома. Сегодня я это сделал.

II

— Я спать иду… А ты что, работать?

— Не хочется что-то… Второй час уж, а нужно…

— Ну, работай… Только не затворяй дверь, а то не слышно будет… Кота опять нет дома, бегает где-то. Придет. царапаться будет; Агаша спит, как бревно. Ты послушай, как замяукает — пусти…

— Отрываться от работы…

— Что же, мне не спать целую ночь? Может, на лестнице прикажете сидеть?

— Ну, хорошо, хорошо… Буду слушать, когда этот паршивый кот притащится.

Когда нить рассказа, какой я начал писать, удобно пристроившись у стола, начала раскручиваться плавно и весело и оставалось дать только неожиданную развязку, в кухонную дверь кто-то зацарапался.

У дверей на лестнице не было никого. Я немного подождал и пошел обратно совсем в ином расположении духа, чем оторвался от бумаги.