Аркадия

– Не купишь. Это… – я наспех всовывала ноги в кроссовки, – личное. Интимное даже. В аптеку мне надо!

И пулей промчалась мимо, с силой дёрнула за ручку дверцы с пассажирской стороны и забралась внутрь «буханки». Уселась, быстро посмотрела на застывшего на крыльце Илью через лобовое стекло, захлопнула дверцу, сложила руки на коленях и принялась с интересом – напускным, конечно, потому что внутри умирала от ужаса – разглядывать салон, когда дверца снова открылась.

– Вылезай.

– Не вылезу.

– Ты не поедешь со мной.

– Ещё как поеду.

– Ты знаешь, где остановка. Нужно в город – садись в автобус и езжай за своим интимным.

– Так у тебя тоже, – я широко махнула рукой, – автобус. Какая разница?

– Такая разница. Марш отсюда!

– Не маршну!

Я накинула на себя ремень безопасности, на всякий случай вцепилась в него пальцами и уставилась прямо вперёд, но затем всё-таки опасливо покосилась на Илью.

– Можешь стоять тут хоть до морковкиного заговенья, я всё равно не вылезу.

Ему всегда было сложно мне отказать, и я это знала. Он мог с жаром доказывать матери, что сваленные на полках в углу дедовы богатства – кофейные банки со ржавыми гвоздями, ключи от несуществующих замков, сантиметры отрезанных проводов – нужно просто собрать в один мешок и выбросить, но стоило мне аккуратно вмешаться, подлезть под руку и заглянуть в глаза ласково – и вот мы уже сортируем средневековый мусор по коробочкам на радость деду Митяю, выводящему носом сочные рулады в соседнем кресле. Или он мог до слюней спорить с Володькой, перевернётся ли лодка с неправильно распределённым грузом, если с неё резко спрыгнуть, взывать к разуму и простейшим законам физики, всячески горячиться, но я незаметно находила его пальцы, сжимала их – и он замолкал.

– Мира, ты не понимаешь, – качал головой с улыбкой.

– Да пускай прыгает, – отмахивалась я.

И Володька прыгал. А вслед за ним в воду летели и мы с Ильёй, потому что и были тем самым неправильно распределённым грузом.

Когда-то я являлась его слабым местом, тем, что возникает лишь при глубочайшей привязанности, но делать ставку на нюансы давно завядших отношений сейчас казалось слишком самонадеянным с моей стороны: забор уже был заколочен. Поэтому я отчаянно высматривала в его глазах злость, раздражение или даже агрессию.

Но нет: Илья тихо ругнулся сквозь зубы – я не разобрала, что именно он сказал, но предпочла услышать что-то вроде «Ах, какая упрямая барышня!» – и захлопнул дверцу «буханки». Подошёл к выглянувшей на крыльцо тёте Агате, распихал по карманам выданные ему бумажки, о чём-то с ней поговорил, мимоходом почесав за ухом запрыгнувшую на перила рыжую Делию, а потом уселся на водительском сиденье и тяжело вздохнул.

Я молчала. Ведь если силой выкинуть меня из машины у него не получится, то одним метким словом – запросто, поэтому я всё ещё держалась руками за ремень безопасности, старалась лишний раз не отсвечивать и терпеливо ждала, когда мы выедем с гравиевой дороги на асфальтированную, повернём на шоссе, наберём скорость. И только тогда отважилась спросить:

– Откуда у тебя «буханка»?

– Оттуда, – буркнул Илья.

Да уж, начало воодушевляющее. Я покрутила головой по сторонам и попробовала снова:

– Радио можно включить?

– Тут нет радио.

Прорвавшееся сквозь ажурные кроны деревьев солнце запустило рой беспечных бликов по приборной панели. Над дорогой низко пролетела птица.

– А хочешь занимательный факт про русского живописца Архипа Куинджи?

– Нет.

Где-то совсем рядом, точно под боком, мерно гудел мотор, вдоль резинового ободка лобового стекла скапливались белые песчинки, пахло старым железом, хвоей и немного морем.

– А тебе не стра… не странно снова оказаться со мной в одной машине?

Страшно, я хотела сказать «страшно», но не смогла, а Илья впервые на меня посмотрел, но так ничего и не ответил.

Оставшиеся сорок пять километров до города мы провели в тишине.

Но даже там лёд между нами не растаял. Людные улочки, наполненные детским смехом, разноцветные кукольные домики с башенками и флюгерами, дразнящий запах варёной кукурузы – все прелести прибрежного курортного городка, призванные расслаблять и настраивать на мирный лад, сейчас, казалось, совершенно не работали.

Я безмолвно следовала за Ильёй, отставала на пару шагов, потом догоняла и смотрела, как наши тени сливались на асфальте. Читала этикетки на консервах с тушёнкой в почтовом отделении, где он получал посылки для тёти Агаты. Выбирала самый выгодный вклад в банке, пока он ждал своей очереди к операционисту. Откровенно скучала в автомастерской, где он вёл бесконечные беседы с перемазанными машинным маслом суровыми мужиками.

Время тянулось медленно, мне уже хотелось пить и писать, но я боялась отойти хоть на минутку: а вдруг он воспользуется моментом и уедет, оставив меня тут? Мысль, конечно, была дикой и маловероятной, но я на всякий пожарный переживала, поэтому не выпускала его из поля зрения, а заодно и разглядывала украдкой, подмечала детали.