Арканы Мерран. Сбитый ритм (СИ)

Я резко открыла глаза, задыхаясь от боли. Каждую косточку ломило, но особенно сильно болело основание позвоночника. Вдруг, дыхание пропало. Следующий глоток воздуха пришёл со страшным кашлем, будто лёгкие решили выскочить наружу.

— Тише, тише, вот, — кто-то помог приподняться и начал поить чем-то горячим и невкусным, — тшшшшш…

Едва чашка опустела, мир рухнул вбок. Глаза залепил сон — тяжёлый, долгий, с тошнотворными видениями. В ледяной воде плавали золотые глаза без зрачков, водоросли хватали за ноги, а острые клинки резали тело до тех пор, пока его снова не начал бить кашель. Потом всё повторилось — кровь на ладони, лекарство, сон, видения, кашель, лекарство — и далее по бесконечному кругу.

* * *

Потревоженная тонким звоном, дремота свернулась в клубок и засела под макушкой, дёргая мозг за тонкие нити. Я разлепила глаза. Свет. Полосы. Светильник пролетел. Опять эти бабочки. Ай, что ж так чешется!

— Хватит! — раздался строгий голос, — сколько говорила не чесать! А то будут проблемы с ногами!

Я начала поворачивать голову. В позвоночнике шевельнулось что-то чужеродное, по всему телу пробежали мурашки. Да что же такое-то а? При каждом движении эта фигня теперь…

Звон повторился. Проморгавшись, я увидела Эвелин, одну из лекарок, что выхаживали меня после злосчастной горной реки, которая унесла меня далеко от обители Тмирран и Перехода. На первый взгляд, Эвелин казалась очень милым созданием: чуть младше меня, плавные черты лица, мраморная кожа, тёмные волосы забраны в высокую причёску. Только вот синие глаза всегда смотрели остро, да и в голосе то и дело проскальзывал металл.

Сейчас лекарка сидела на складном стульчике рядом с моей койкой, и размешивала что-то в глиняном стакане прозрачной палочкой. Один локоть лекарки нависал над койкой, а второй касался «стены». Лазарет располагался не в доме, а в шатре, и делился на закутки занавесями из плотной ткани.

Почему в шатре и что за поселение, я до сих пор не слишком хорошо поняла. Вставать начала совсем недавно, на улицу меня не выпускали, лекарки особо не болтали, от их лекарств мысли путались, и постоянно хотелось спать. В моменты ясного сознания внимательно ко всему приглядывалась, но расспрашивать опасалась — реалии мира знаю плохо, мало ли чего ляпну, а мне уматывать надо. Увы, но план незадался: между собой лекарки разговаривали на местном языке, других пациентов я не видела и почти не слышала — матерчатые стены на удивление хорошо гасили звук, и только со мной Эвелин разговаривала на Высоком. Разговаривала, кстати, очень свободно и плавно, вторая лекарка изъяснялась гораздо хуже.

Размешав лекарство, Эвелин заставила меня его выпить. Затем проверила раненое бедро и послушала грудь, приложив к уху длинную трубку.

— Так, ну все… Сейчас спи. Вечером переедешь туда, где будешь жить, и… да не чеши ты Орры! И так плохо приживаются!

На последней фразе она слегка шлепнула меня по рукам, как шкодливого ребенка. Я тут же перехватила её собственное запястье. На белой коже, поверх восьми круглых шрамов вился золотой узор. Точно такой же с недавнего времени вился и по моим рукам. Откуда и как он там появился, я не знала. Зато узнала теперь, как называется.

— А у тебя почему Орры? У вас что, все носят?

— Нет, только избранные, можешь гордиться, — фыркнула лекарка, — пусти!

Я разжала руку. Эвелин резким движением одернула рукав платья так, чтобы край манжеты прикрыл как можно больше узора. Хм. Не украшение точно.

— Избранные? И что эти избранные делают?

— Выполняют приказы. Молча! — лекарка встала, — Дарн вспыльчив, так что перечить не рекомендую. Про побег тоже забудь: механизм тебя на клочки разорвёт. Прогулки — можно, но эта модель дальше пяти кликов не пускает.

— А… а что ещё эта модель может? — холодея, спросила я.

— В смысле «что»? Что обычно. Полностью подчиняешься, заразу не подцепишь, не залетишь. Третий мозг в подарочек, вобщем. Ладно… Отсыпайся, пока можешь.

— Эээ…

Пока я пыталась сформулировать вопрос, лекарка стремительно ушла, лишь немного колыхнув занавесь. Потупив немного, я посмотрела на свои запястья и золотой узор, обвивавший их. Он частично терялся на моей смуглой коже, однако у суставов завитушки просматривались чётко. В целом же почти все линии уходили на спину — логично, ведь если это оковы, вживлённые в тело, они должны быть связаны с позвоночником. Вот, значит, что я чувствую при каждом движении!