Архангел

— Я не понимаю, — сказал Келсо, — что вы хотите сказать? Что новая Россия разбита и порабощена? Но ведь большинство людей утверждает совсем другое: как бы ни была тяжела жизнь, они, по крайней мере, обрели свободу.

Снисходительная улыбка в камеру. Русский вынул трубку изо рта, наклонился вперед и ткнул ею в грудь Келсо.

— Но, к сожалению, одной лишь свободы далеко еще не достаточно. Если не хватает хлеба, не хватает масла и жиров, не хватает мануфактуры, жилища плохие, то на одной лишь свободе далеко не уедешь. Очень трудно, товарищи, жить одной лишь свободой.

— Что он говорит? — прошептал О'Брайен. — Это имеет какой-нибудь смысл?

— Кое-какой. Правда, странноватый.

О'Брайен уговорил Келсо задать еще несколько вопросов, на которые последовали столь же выспренние ответы. Келсо отказался их перевести, и О'Брайен попросил русского выйти, чтобы снять несколько последних кадров в лесу.

Келсо наблюдал за ними в узкое грязное окно: О'Брайен ставил метку в снегу, затем возвращался к избе, показывал метку и знаками давал понять русскому, что ему следует делать.

Создавалось впечатление, что он ждал их, подумал Келсо. «Так вы те самые... — сказал он раньше, — Вы те, кого я поджидал...»

«Об этой тетради и идет речь?..»

Очевидно, он получил образование, лучше сказать — его натаскали. Он умеет читать. Он вырос с ощущением своей судьбы, с мессианской уверенностью в том, что однажды в лесу появятся незнакомцы с тетрадью и что они — кто бы они ни были, пусть даже империалисты, — те самые, кого он ждет...

Русский, по-видимому, пребывал в хорошем настроении, он подносил к лицу указательный палец, помахивал им перед камерой, улыбался, наклонялся, скатывал снежки и игриво швырял ими в спину О'Брайена.

Homosovieticus, подумал Келсо. Советский человек.

Он пытался что-то припомнить, то место из волкогоновской биографии Сталина, где цитируется Свердлов, сосланный вместе со Сталиным в Сибирь в 1914 году. Сталин не поддерживал контакты с другими большевиками, и это поразило Свердлова. Мало кому известный человек далеко за тридцать, ни дня не проработавший в своей жизни, без ремесла, без профессии; он замкнулся в себе, охотился и рыбачил, и создавалось впечатление, что он чего-то ждет.

Охотится. Рыбачит. Ждет.

Келсо перестал смотреть в окно, быстро спрятал тетрадь в кожаный мешочек и запихнул под куртку. Он снова взглянул в окно, затем подошел к столу и начал перелистывать сталинские сочинения.

Через несколько минут он нашел, что искал: пару страниц с рваными полями в разных томах, строчки, подчеркнутые черным карандашом.

Так и есть: первый ответ русского был прямой цитатой из речи Сталина на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 года, второй — из речи перед тремя тысячами стахановцев 17 ноября 1935 года.

Сын говорил словами отца.

Келсо услышал стук сталинских сапог по деревянным ступенькам и быстро положил книги на место.

Суворин вышел из ангара вслед за одним из милиционеров, они двинулись по бетонной полосе к будке возле контрольной вышки. Ветер пронизывал насквозь. Снег проникал в ботинки. Когда они подошли к будке, он уже промерз. Молодой сержант безучастно посмотрел на них. Суворина уже мутило от этого затерянного в лесах аэродрома. Он захлопнул за собой дверь.

— Встать, черт тебя дери, когда входит офицер! Сержант резко подскочил, опрокинув стул.

— Соедини меня с Москвой. Немедленно. Потом подожди снаружи. Оба подождите.

Когда они вышли, Суворин начал набирать номер. Он повернул стул к себе и тяжело опустился на него. Сержант листал немецкий порнографический журнал. Затянутая в чулок женская нога нагло высовывалась из-под стопки бортовых журналов. Суворин услышал слабые сигналы вызываемого номера. Из-за атмосферных помех в трубке потрескивало.

— Сергей? Это Суворин. Соедини меня с шефом. Потом голос Арсеньева.

— Слушай, Феликс. — В голосе чувствовалось напряжение. — Я пытался с тобой связаться. Ты слышал новость?

— Я слышал новость.

— Невероятно! Ты говорил с местными? Ты должен действовать быстро.

— Да. Я говорил с ними и хочу спросить: что это такое, товарищ полковник? — Суворину пришлось заткнуть одно ухо и кричать в трубку. — Что происходит? Я приземлился посреди снежной пустыни и вижу в окно, как три головореза загружают бульдозер таким количеством оружия, какого хватило бы для отражения атаки натовского батальона...

— Феликс, — сказал Арсеньев, — операция вышла из-под нашего контроля.

— Что это означает? Теперь мы должны выполнять приказы МВД?

— Это не МВД, — тихо сказал Арсеньев. — Это спецслужба в форме МВД.

— Спецназ? — Суворин прижал ладонь ко лбу. Спецназ. Бригада «Альфа». Убийцы. — Кто распорядился спустить их с цепи?

Как будто он не знал.

— Догадайся.

— Его превосходительство был, как всегда, пьян? Или пребывал в необычной для него трезвости?

— Поосторожнее, товарищ майор, — сухо ответил Арсеньев.