Архангел

«А теперь, товарищ, ответь: ты хочешь быть на земле или под ней?» — спросил Берия, когда Маленков ушел.

Сначала Рапава решил, что неверно расслышал. Но тотчас понял, что его жизнь никогда уже не будет прежней и что ему повезет, если после этой ночи он останется жив. И он прошептал: «Мне б на земле, Хозяин».

«Молодчина! Надо найти вот такой ключ. — И Берия показал размер большим и указательным пальцами. — Ключ, похожий на тот, каким заводят часы. Он был привязан шнурком к медному кольцу. Поищи в вещах».

Знакомый серый китель висел на спинке стула. Поверх него лежали аккуратно сложенные серые брюки. Рядом стояли высокие черные сапоги с наращенными каблуками. Рапава двигался как автомат. Что за странный сон ему снится? Отец и учитель советского народа, вдохновитель и организатор победы коммунизма, вождь всего прогрессивного человечества лежит в собственных нечистотах, лишившись половины своего железного мозга, а они, точно воры, шарят в его комнате?! Тем не менее, выполняя приказ, он взялся за китель, а Берия со сноровкой старого чекиста занялся письменным столом: вытаскивал ящики, опорожнял их, просматривал содержимое, швырял все обратно и вставлял ящики в пазы.

Ни в кителе, ни в брюках ничего не оказалось, кроме грязного носового платка с засохшей мокротой. К этому времени глаза Рапавы привыкли к полутьме и он мог уже как следует оглядеться. На одной из стен висел шелковый китайский ковер, изображавший тигра. На другой — и это было совсем уж странно — Сталин разместил фотографии детей. Главным образом совсем маленьких. Даже и не фотографии, а вырезки из журналов и газет. Их было дюжины две.

«Ничего?»

«Нет, Хозяин».

«Обыщи диван».

Они положили Сталина вдоль диванчика и сложили ему руки на животе — такое было впечатление, будто старик спит. Он тяжело, с хрипом дышал. Вблизи он не походил на свои изображения. Лицо было мясистое, в красных пятнах, испещренное оспинами. Усы и брови седые. Волосы такие редкие, что под ними просвечивала кожа. Рапава наклонился над ним — ну и вонища, точно он уже разлагается! — и просунул руку между подушками и спинкой. Он прощупал всю щель пальцами — сначала влево, к ногам Генсека, потом вправо, к голове. Пальцы почувствовали что-то твердое, и Рапаве пришлось поднатужиться, чтобы вытащить этот предмет, для чего он легонько уперся в грудь Сталина.

И тут произошло нечто страшное, жуткое. Только Рапава вытащил ключ и шепотом позвал Хозяина, как вдруг Генсек застонал и открыл глаза, желтые глаза зверя, полные страха и ярости. Даже у Берии задрожал голос при виде этих глаз. Сталин продолжал неподвижно лежать, только из горла вырвался надсадный рык. Берия нерешительно шагнул ближе, всмотрелся в его черты, затем провел рукой перед его глазами. И решился. Взял у Рапавы ключ и покачал его на шнурке перед лицом Сталина. Желтые глаза впились в ключ и проследили за его перемещениями. Теперь уже с улыбкой Берия медленно повращал ключ по кругу, затем вдруг схватил его, зажал в ладони и показал Сталину кулак.

Ну и взвыл же он, парень! Это был нечеловеческий, звериный вой! Он несся вслед Рапаве, который выскочил из комнаты и помчался по коридору, и все эти годы вплоть до сегодняшней ночи звучал в его ушах.

Виски в бутылке кончилось, и Келсо опустился на колени перед мини-баром, словно священник перед алтарем. Интересно, что подумают организаторы исторического симпозиума, когда получат счет за его номер? Но сейчас это не так важно, куда важнее не дать старику просохнуть, чтобы не прекратился поток излияний. Келсо извлек из бара пригоршню миниатюрных бутылочек: водку, виски, джин, коньяк, какую-то немецкую вишневую настойку, — и понес к столу. Садясь, он выронил из рук пару бутылочек, и они покатились по полу, но Рапава этого даже не заметил. В номере гостиницы «Украина» сидел в кресле уже не старик, а перепуганный двадцатипятилетний парень, который в пятьдесят третьем году мчал в Москву по белевшему в свете фар шоссе каменно неподвижного Лаврентия Берию в темно-зеленом «паккарде».

Большая машина летела по Кутузовскому проспекту мимо спящих домов. В половине четвертого они пересекли по Бородинскому мосту Москву-реку и помчались к Кремлю, куда въехали через юго-западные ворота с противоположной стороны Красной площади.

Берия велел Рапаве повернуть налево, проехать мимо Оружейной палаты, затем круто повернуть направо и через узкую подворотню въехать во внутренний двор. В окружавших двор зданиях не было окон, только с полдюжины дверей. Покрытый ледяной коркой булыжник отливал в темноте красным, словно был залит кровью. Подняв взгляд, Рапава увидел, что это горит огромная рубиновая звезда.

Берия быстро вошел в одну из дверей, и Рапава чуть не бегом бросился за ним. Маленький, выложенный каменными плитами проход привел их к дореволюционному лифту. Под грохот железа и гул мотора они медленно проехали два погруженных в тишину, неосвещенных этажа. Лифт, дернувшись, остановился, и Берия, открыв решетку, быстро зашагал по коридору, покачивая ключом на шнурке.