Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1

А во́ Тау́лии́ во го́роди́!
А-да во Таулии хорошом-е!..
А поизволил наш царь-государь
Да царь Иван Васильевиць,
5. А поизволил жонитисе
Да не у нас, не у нас на Руси,
Да не у нас в каменной Москвы, —
Да у царя в Бальшой Орды
Да у его на родной сестры
10. Да на Марьи Демрюковны.
Собиралса наш царь-государь,
Да собиралса с цесны́м поездом;
Да и оттуль и поход уцинил,
Да и оттуль ис каменной Москвы.
15. Ишше здраво стал государь
Да церез реки быстрые,
Да церез морё синеё,
Да церез полё цистоё
К Кострюку в Бальшу Орду,
20. К Кострюку сыну Демрюковицю.
Говорил его дядюшка
Да Микита Родомановиць:
«Уш ты ой еси, Кострюк-Демрюк!
Ишша мы к табе (так

) пришли25. Да не с боём, не с дракою;
Да мы прышли к тобе посвататьсе
Да у тобя на родной сестры
Да на Марьи Демрюковны!»
Они сватались, сосваталисе
30. Да сло́во на́ слово поло́жилисе.
Собиралса наш царь-государь
За столы-те за дубовые,
Да за ествы сахарные,
Да за напитоцьки стоялые.
35. Пировал-жыровал государь.
Говорыл его дядюшка
Ишше Микита Родомановиць:
«Уш ты ой еси, Кострюк-Демрюк!
О́б цем сло́во было мо́лвленоё,
40. По рукам уда́реноё?»
А Кострюк поскакиваё,
А Кострюк поплясываё;
Он тому не ослышылсе;
Он выводит родну сестру
45. Да и́но (так) Марью Демрюковну
Да за нашого прозви́теля царя,
Да за Ивана-та Васильевиця,
Да за столы-ти за дубовые
Да за напитоцьки стоялые.
50. А пировал-жыровал государь;
А оттуль и поход уцинил,
Да оттуль из Бальшой Орды,
Ишше здраво стал государь
Церес полё цистоё,
55. Церес морё синеё,
А церес реки быстрые.
Ишше здраво стал государь
Во свою-ту в каменну Москву
Да он ко церкви соборною
60. Да ко манастырям церковные.
Да они веньцями повеньцялисе
Да перс<т>нями поменялисе.
Ешше здраво стал государь
Да во свою-ту в каменну Моск[в]у
65. За столы-те за дубовые,
Да за есвы сахарные,
За напитоцьки стоялые.
Да пировал-жыровал государь.
Говорил его шурин тут
70. Кострюк Демрюков сын:
«Уш ты ой, царь-государь!
У вас ес<т>ь ли в каменной Москвы,
У вас ес<т>ь ли таковы борьци
А со мной поборотисе,
75. А с Кострюком поводитисе?»
А говорил тут царь-государь
Да царь Иван Васильевиць:
«А любимой дядюшка!
Уш ты выйди на улоньку;
80. Да, Микита Родомановиць,
Затруби-ко в золотую трубу,
Щобы цю́ли за рекой за Москвой!»
Как выходит тут дядюшка
Да Микита Родомановиць —
85. Затрубил в золотую трубу.
Да уцюли за рекой за Москвой,
А учули три братёлка:
А перво́й брат Мишенька,
А второй брат Гришенька
90. Да трете́й брат Васенька.
Говорил как тут царь-государь:
«А любимой шурин мой!
А у миня питья́ — на столе,
А у миня борьци — на дворе,
95. Когда е<т>сь вера боротисе
Да ис дани, ис пошлины
Да из накла́ду великого!»
А Кострюк поскакиваёт,
А Кострюк поплясываёт;
100. А Кострюк церес стол скоцил —
А Кострюк питья́ сплескал.
А говорыла как родна сестра
Да ино Марья-та Демрюковна:
«Уш ты ой еси, Кострюк-Демрюк!
105. А не ходи ты боротисе
А ты из дани, ис пошлины
Да из накладу великого!»
А Кострюк паскакиваёт;
Он тому не ослышитьсе —
110. Он выходит на улоньку,
На крылецюшко красноё,
А о перила облегаитьсе.
А говорил как Мишенька:
«Уш ты ой еси, царь-государь!
115. Мне-ка не́ с ким боро́тисе!»
Говорыл как Гришенька:
«Уш ты еси, царь-государь!
Мне-ка не́ с ким ру́ки патра́ть*[297]».
Да говорыл как Васенька:
120. «Уш ты ой еси, царь государь!
Уш бы рад я боротисе,
С Кострюком бы поводитисе, —
Да я топе́ря со царе́ва кабака́,
Да болит буйна голова,
125. Да шипит ретиво серьцё!»
А наливают как цяру вина,
Да не велику — цетьвертинною,
А подавают Васеньки.
Да выпиваёт Васенька:
130. «Да спасибо ти[е]бе, царь-государь!
А опохме́лил бу́йну голову́, —
А не окатил ретива серьця,
А не звеселил добра молотьця!»
А наливают вторую цару́,
135. Да не велику — цетьвертинною,
А подавают Васеньки.
А выпиваёт Васенька:
«Да спасибо тебе, царь-государь
Да царь Иван Васильевиць!
140. А опохме́лил буйну́ голову́
А окати́л ретиво́ серьцё, —
А не звеселил добра молотьця!»
Наливают третю́ю чару́,
Да не велику — цетьвертинною,
145. Подавают Васеньки.
А выпиваёт Васенька:
«Да спасибо тибе, царь-государь!
А опохмелил буйну голову,
А окатил ретиво́ серьцё,
150. Да звеселил добра молотьця:
Уш я рат нынь боротисе
Да с Кострюком-то поводитисе
Я ис дани, ис пошлины,
Из накла́ду великого!»
155. Они стали боротисе.
А в первы́ Кострю́к броси́л,
А вторы́ Кострю́к броси́л.
А как Ва́сенька-то Хро́менькой
Он на ношку-то справилса,
160. А за лопотья-ти зграбилса —
Он прырвал лапотьё всё.
А на руках он потре́хиваё,
До земли не допу́скиваё.
А ишше думали: Кострюк-Демрюк,
165. А ино Марфа Демрюковна!
Да она проклиналасе,
Да она заклиналасе:
«Да не дай, Бог, бывати здесь
А у царя в каменной Москвы
170. Да не детям бы, не внуцятам,
171. Да не внуцятам, не па́внуцятам!»[298]