Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1

Было у нас да во Царе́-граде;
Да не было ни дядины, не вотцины,
Да жыл как был прозвитель*-царь,
Прозвитель-от царь Иван Васильевиць.
5. А была семья его любимая,
Ишша был у его только бо́льшой сын,
А и большой сын Фёдор Ивановиць.
Говорыл как он таково слово:
«Що по етому мосту по калинову
10. А много было и хожоно,
А много было и ежжоно,
А горя́цей крови много пролито...»
Ишша тут царю за беду стало,
А за ту круцинушку великую.
15. Он крыцит-зыцит громким голосом:
«Уш вы, эх, палаци немилосливы!
Вы берите царевиця за белы руки,
Вы ведите царевиця во цисто полё
Вы ко той ко плахи ко липовой,
20. Вы рубите его да буйну голову
Вы на той на плахи на липовой!»
Ишша все палаци испужалисе,
Ишша все палаци устрашилисе.
Как един пала́ць не устра́шилса,
25. Тут Скорлютка-вор, Скорлатов сын.
Он берёт цяревиця за белы руки,
Он ведёт цяревиця во цисто полё
Он ко той ко плахи ко липовой.
А во ту пору, во то времецько
30. Перепахнула ве́стка за реку Москву
А во тот жа во Киёв град
А к тому же веть ко дядюшки,
А к тому же Микиты Родомановицю:
«Уш ты ой еси, наш дядюшка,
35. Уш ты же Микита Родомановиць!
Уш ты знаёш ле, про то ве́даёш:
Как помёркло у нас соньцё кра́сноё,
А потухла звезда поднибесная, —
Как погиб цяревиць за рекой Москвой
40. А и большой-о Фёдор Ивановиць?»
Ишша тут же веть как веть дядюшка,
Ишша тот жа Микита Родомановиць,
Он веть скацё с постелюшки с мя́гкою;
Он одел как сапошки на босу ногу,
45. Он хватил толу́п за един рукаф;
Он крыцит-зычит зысьным (так

) голосом:«Уш вы ой еси, мои конюхи!
Подводите мне и добра́ коня».
Он веть скоро скацёт на добра́ коня,
50. Он веть гонит тут во всю голову:
«Розодвиньтесь-ко да вы, наро́д Божей».
Он застал Скорлю́тку на за́махи:
«Ты Скорлютка-вор, ты Скорлатов сын!
Ты не за свой гуш ты прима́исьсе;
55. А кабы те (так) гужом подавитисе!»
Он берёт цяревиця за белы руки,
Он садил цяревиця на добра коня;
Он сам коня в поводу повёл,
Говорыл таково слово:
60. «Ты Скорлютка-вор, ты Скорлатов сын!
Ты поди, Скорлютка, во цисто полё,
А сруби у тотарина буйну го́лову;
Ты приди к царю, — на стол клади,
Ишша сам говори таково слово:
65. “Ишша то дело у нас зделано,
Ишше та роботушка сроблена!”»
Он пошёл веть тут во цисто полё,
Он срубил у тотарыну буйну голову.
Он пришёл к царю, — саблю на стол кладёт:
70. «Ты прозвитель-царь Иван Васильевиць!
У нас то веть дело нынь зделано,
У нас та роботушка сроблена!»
Зажалел как тут прозвитель-царь,
Зажалел как он своего сына,
75. Ишша большого Фёдора Ивановиця;
Ишша сам говорил таково слово:
«А как по́ вори да по Гога́рыни
Ишша много есь как жало́бных тут,
А по моём по сыни (так) по Фёдори (так)80. Некого́-то нету жало́бного!»
Приходила панафида шестинедельняя,
А прозвитель-царь Иван Васильевиць
А похо́дит он помина́ть сына
А и большо́го Фёдора Ивановиця.
85. А идёт веть он мимо Киёв-град,
Мимо дя́дево-то подво́рьицё.
А у дядюшки — и за (так) пир такой,
Ишша що тако за весельицё?..
А скрыцял как тут прозвитель царь,
90. Он скрыця[л] веть тут громким голосом:
«Уш ты ой еси, мой дядюшка!
Ишше що у тя и за пир такой,
Ишше що у тя и за весельицё?
Ты не знаёш, ле не ведаёшь:
95. А помёркло у нас соньцё красноё,
А потухла звезда подьнебесная, —
Как погип царевиць за Москвой-рекой,
Ишша большой-о[т][296] Фёдор Ивановиць?»
Как выходит тут его дядюшка,
100. Ишша тот жа Микита Родомановиць;
Он выходит тут на красно крыльцё.
Говорыл как тут прозвитель-царь:
«Уш ты ой еси, ты мой дядюшка!»
Ишша ткнул копьём во праву ногу:
105. «Ишша що у тя и за пир такой,
Ишша що у тя за висельицё?
Ты не знаёш, ле не ведаёш:
А помёркло у нас соньцё красноё,
А потухла звезда поднебесная, —
110. А погип царевиць за Москвой-рекой,
Ишша большой сын Фёдор Ивановиць?»
Говоры́т как тут его дядюшка,
Ишша тот же Микита Радамановиць:
«Уш ты ой еси, мой племянницёк,
115. А прозвитель-царь Иван Васильевиць!
Уш ты хош, — цем тобя обрадую?
Тибя большим-то сыном Фёдором,
Ишша Фёдором тибя Ивановицём!»
Он выводит цяревиця на красно крыльцё.
120. Зрадова́лса тут прозвитель-царь:
Он берёт тут веть своего сына,
Он берёт его за белы руки;
Он целуёт в уста во сахарны жа;
Ишша сам говорыл таково слово:
125. «Уш ты ой еси, ты мой дядюшка!
Ишша цем тобя буду жаловать?
У тя злата-та, серебра не мене́ моего!»
128. Они пир средили, пировать стали.