Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1

Поехал кнезь Михайла во чистоё полё,
Он наказыват своёй маменьки родимыи:
«Уж ты ой еси, моя маменька родная!
Уж ты пой-корми мою кнегинушку
5. Ты медо́вою е́ю водою [так],
Ты корми-ко ю колачиком пшени́чным,
Уж ты дай ей высыпатьсе до воскресе́нскии обе́дни!»
Не успел Михайла-князь да с двора съехати, —
Бросала́сь ёго́ ма́менька родна́я,
10. Истопляла она умы́льню*-па́рну ба́йну,
В калину́ нажгла валючоё каменьё.
Она брала ёго младую княгину
Что-ль за ёй за руцки за белыи,
Что-ль за ёй за персни злачоныи, —
15. Поводила ю во мыльню-парну байну:
Роспорола у ей нежныи груди,
Навалила каменья горе́чего,
Завертела в хрупщату́ю* камо́чку*;
Закупи́ра[115]

в белодубову коло́ду.20. Сама кры́кнула-зы́кнула
Што-ль своим зыцным го́лосом:
«Уж вы слуги мои, слуги верны,
Слуги верны, безызменны!
Вы снесите-тко колоду сыродубову,
25. Вы броси́те ей сере́дь мо́ря си́него!»
У Михайлы конь да на коленка пал (2 раза),
Тут Михайла-князь да догода́лсе:
«Охте мне-чюшки! У меня в дому да нездорово:
А либо маменьки моёй не стало,
30. Либо младые моёй кнеги́ны,
Ли́бо бе́лыи моёй беля́ныи*!»
Воротилсе князь Михайла с половины дорошки широкии.
Приезжал Михайла к широку двору:
Он коня вязал да к дубову столбу,
35. К дубову столбу да к золоту кольцю;
Он насыпывал пшеницы белопшонныи.
Тут ступил Михайла-князь да на широкой двор,
Тут стойе́ли ёго слу́ги ве́рныи:
«Уж слуги ль мои, слу́ги ве́рныи!
40. Ище всё ли у меня в дому здорово?»
Ёму слуги отвечали:
«Ище всё, всё, суда́рь Миха́йла,
У тебя в дому здоро́во!»
Тут ступи́л Миха́йла на новы́ сени́,
45. Тут стояли ёго слуги верны:
«Уж вы слуги мои, слуги верны,
Слуги верны вы да без[ъ]изменныи!
Ище всё ли у меня в дому здорово?»
Ёму слуги поклонились:
50. «Ты прости, прости, Михайла, — виноватыи:
Что-ль не стало у тебя младыи кнегины,
Твоёй белыи беляныи!
Не успел ты, князь Михайла, с двора съехати, —
Бросала́се твоя ма́менька родна́я,
55. Истопляла она умы́льню-парну байну,
В калину́ нажгла валючоё каменью,
А брала твою младу княги́ну
Что-ль за ёй за ручки за белыи,
Что-ль за ёй за персни злачоныи,
60. Поводила ю во умыльню-парну байню,
Роспорола у ёй нежныи груди,
Навалила каменья горечего,
Завертела в хрупщатую камо́чку,
Закопала в сыродубову колоду,
65. Са́ма крикнула-зы́кнула:
“Слуги-ль мои, слуги ве́рны,
Слуги верны, безызме́нны!
Вы снеси́те и броси́те и ту колоду сыроду́бову
О сере́дь вы моря си́него!”»
70. Тут не мог Михайла-князь да тоски стосковать, —
Он броса́лся с невода́ми шелко́выма.
Он перву́ю тоню́ заки́нул, —
Что-ль попала ёму рыбина́ в пятьсот рублей.
Он другую тоню заки́нул, —
75. Что-ль попала ёму рыбина в целу в тысищу.
Уж он взял ты две рыбины,
Уж он бросил на́зать в морё синёё.
Он третю тоню заки́нул, —
Ёму попа́ла колода сыроду́бова.
80. Он роскупорил колоду сыроду́бову,
Он росвёртывал камо́чку хрупщатую,
Посмотрел у ёй в серци да три зазно́бушки:
Что́-ль перва́ у ёй в серци́ зазно́ба —
Она со мной жила доро́дно[116],
85. А друга у ёй в серци зазноба —
Не хотелосе младе́нькой
Со белы́м светом ростатьсе;
А-й третя́ у ёй в серци́ зазно́ба —
А-й дитя у ёй в утробы.
90. Тут не мог Михайла-князь да тоски стосковать, —
Он бросалса на три ножицка була́тныих,
Тут спрого́ворит ёго ма́менька родна́я:
«Ох, я грешно согрешила;
Три души я грешна погубила:
95. Уж я первую грешна душу —
Одина́кого сво́ёго сы́на,
Уж я дру́гу гре́шная ду́шу —
Одина́кую свойю нивёску,
Уж я третю грешная душу —
100. Я младе́ня во утробе!»