Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

Да во славном во городе во Киеве
А у ласкова князя да у Владимера
Заводилось пированьицо, почесьён пир,
А про многих кнезей да руських бояроф,
5. А про сильцих могуцих богатырей,
А про тех палениць да преудалыих.
Ишше фсе-ле на пиру да пьяны-весёлы;
Ишше попили и поели да фсё покушали,
Ишше белы-ти лебёдушки порушали;
10. Ишше фсе-ле на пиру да приросхвастались:
А наезницёк хвастат да добрым коницьком,
А веть сильней-от хвастат да своей силушкой,
А богатой-от хвастат да золотой казной.
А веть умной-от хвастат да своей матушкой,
15. А безумной-от хвастает родной сестрой.
А веть глуп-от хвастает молодой жоной.
А Владимер-княсь по грынюшки-ли похажывал,
Он с ножецьки и на ножечку переступывал,
Он белыма руками да прирозмахивал,
20. Он злачны́ма-ти перснями да принашшалкивал,
А русыма-ти кудрями да принатряхивал,
А из ус<т> таки реци да выговарывал:
«Ешше фсе-ли на пиру да напивалисе,
Ешше фсе-ли на цесном да наедалисе,
25. Ешше фсе-ли на пиру да пьяны-весёлы, —
А един-де у нас да фсё-ли не пьёт, не ест,
А не пьёт-де, не ест да он не кушаёт,
Он белой-то лебёдушки не рушаёт
И на миня-ли на царя да лихо думаёт
30. И на царицю-ли Опраксию гнев дёржыт?»
И говорыл-то Данило да сын Егнатьевиць,
Говорыл-то Данило да таково слово:
«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефской!
И на тибя-ли на царя лиха не думаю,
35. И на царицю-де Епраксию не гневаюсь!..»
Говорыл-то Владимер да таково слово:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевиць!
Али младой нат тобой да надсмехаицьсэ?
Али старой нат тобой ноньце ругаицьсэ?»
40. И говорыл-то Данило да таково слово:
«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефской!
Ишше младой надо мной не надсмехаецсэ,
Ишше старой надо мной да не ругаицьсе;
А благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,
45. И слово молвити, Владимер, да рець говорити, —
Ишше за слово миня скоро не казнити,
И не сылать миня во сылоцьки во дальния,
И не ковать миня в оковоцьки-ли да жалезныя;
Благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,
50. И слово молвити, и Владимер, да рець говорити!» —
«Говоры-ко-се, Данило, да що те надобно!» —
И говорыл-то Данило да таково слово:
«Благослови-ко, Владимер, да мне подстригчисе
А во те же во старицишша, во манашишша,
55. А во ту же во рызу да во спасёную,
А во ту же де во келейку во отдельнюю!..»
И говорыл Владимер да таково слово:
«Уш ты ой еси, Данило да сын Егнатьевич!
Ишше хто же у мня будёт да дума крепкая,
60. Ишше хто же у мня будёт да слово тайноё,
Слово тайноё у мня, — стена городовая?..»[256]
А пошла-де тут славушка по фсей земли,
А по фсей-де земли да по фсей воцины;
А дошла-де тут славушка до царишша да Великанишша.
65. Подымалса тут царишшо да Великанишшо
А со многою силушкой, цисла-сметы нет,
Становилса на луга на кнеженецкия.
А закрыло-то солнышко красноё,
А закрыло-то месець да месець светлое
70. От того было от пару да лошадиного,
От того-де веть от духу да от змеиного.
И навалилось силушки, числа-сметы нет:
Ишше черному ворону — не облетати,
Ишше серому волку — да не обрыскати,
75. Ишше доброму молоццу — не объехати,
Не пересметить, не переписать силы на бумажной лист.
И заводилса у Владимера веть скорой пир
А про многих кнезей да руських бояроф,
А про сильних могуцих бог

атырей,80. А про тех палениць да приудалыих.
Ишше фсе-ле на пиру да собиралисе,
Ишше фсе-ле на цесной да соежжалисе;
Ишше фсе-ле по местам да россажалисе
А за те жа за столы за дубовыя,
85. А за те же за скатерти-ли да перстя́тныя,
А за те же за кушанья-ли да сахарныя,
А за те же за напиточьки рознолисьния,
Не простыя фсе напиточьки-ли — заморьския.
Ишше попили и поели да фсё покушали,
90. Ишше белых-то лебёдушок порушали.
А Владимер-от по грынюшки похажывал,
А из уст таки реци да выговарывал:
«Уш вы ой еси, удалыя добры молоццы!
Ишше хто же у мня съездит да во чисто полё,
95. Пересметить-перепишот силу-ли на бумажной лист?..»
И говорыл-то Владимер да во первой након,
И говорыл-то Владимер да во фторой након,
Говорыл-то Владимер да во третей након.
Ишше большой хороницьсе за средьнёго,
100. Ишше средьней хороницьсе за меньшого,
А от меньшого Владимеру ответу нет.
А за тем же за столом за окольниим
А на той же на скаме(е)цьки попересьнею
А сидел-то Михайлушко сын Даниловиць;
105. И говорыт-то Михайлушко таково слово:
Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефьской!
Благослови-ко-се, Владимер, да слово молвити,
Слово молвити, Владимер, — да речь говорыти!»
Отвецял-то княсь да таково слово:
110. «Говоры-ко-се, Михайлушко, що те надобно». —
«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефьской!
Ишше за слово миня скоро не казнити,
И не сылать миня во сылоцьки во дальния,
Не ковать миня в заклёпочьки да жалезныя;
115. Благослови-ко-се мне-ка съездить да во чисто полё
Пересметить-переписать силу на бумажной лист!»
Говорыл-то Владимер да таково слово:
«Уш ты ой еси, Михайлушко-ли да малёшынёк,
Умом-разумом, Михайлушко, глупёшынёк:
120. Ишше о(т) роду Михайлушку двенаццэть лет!»
Ишше ети ему реци да не в люби пришли,
Не в любе они пришли — да не понравились.
А скакал-то Михайлушко на резвы ноги,
Отпирал-то он двери да с петы на пету,
125. Запирал он-то двери да скрепка-накрепко —
И во дверях убодверинки помитусились,
А на столах-де напитоцыси поплёскалисе,
Да муравлены пецьки да пошаталисе.
Побежал-то Михайлушко на конюшын двор
130. Выбирать-то сибе да коницька доброго.
А седлал он коня да подорожного,
А застегивал двенаццать да крепких потпругоф,
А тринаццата потпруженька — цере(с) хребётну кость, —
А не для-ради басы — да ради крепости:
135. И не оставил доброй конь щобы во чистом поле.
А не видели Михайлушка, как с двора съежжал,
Только видели Михайлушка-ли, да коня седлал.
А поехал он из города не воротами, —
А скакал он церес стены да городовыя,
140. Церес те же церес башонки наугольныя.
А не видели поески да богатырьскою;
Только видели: ф чистом поле курева стоит,
Курева где стоит, да дым столбом валит.
Ишше ехал по цисту полю, прироздумалса,
145. Ишше сам он сибе да прироздумалсэ:
«Не приворотил я к оцьцю да своей матушки,
Ишше не взял у их благословленьиця;
А не знают про удала да доброго молоцца;
Я уеду-то удалой доброй молодець
150. Ишше ф ту же орду, силу-ли да неверную,
А убьют-то миня прокля́тыя тотарышша;
А не знают про миня да отець-матушка!..»
Воротилсэ Михайлушко со чиста поля;
А приехал он ко келейки ко спасеною,
155. А ко той же келейки — к оцьцю, к матушки.
Соходил-то Михайлушко со добра коня;
Заходил-то Михайлушко во келейку во спасёную;
И зашол-то Михайлушко, ниско кланялсэ,
Ниско кланялсэ, Михайлушко поздоровалсэ:
160. «Уш вы здрастуйте, татушка, родна матушка!
Ишше дайте вы-ка мне благословленьицё
Ишше съездить мне, удалу да доброму молоццу,
Ишше съездить-то мне да во чисто полё,
Пересметить-переписать силу на бумажной лист!..»
165. Ишше дали отець-матушка благословленьицё
Ишше съездить Михайлушку во чисто полё,
Пересметить-переписать силу на бумажной лист.
Отправилсэ тут Михайлушко во чисто полё,
И говорыл-то ему отець таково слово:
170. «Уш ты ой еси, Михайлушко сын Егнатьевиць!
Ты возьми-ко моего да коня доброго,
Ишше ходит-то, бегат до чисту полю;
Ты возьми-ко его да во чистом поле!»
Уш он взял-поимал коня во чистом поле,
175. Надевал он уздицюшку да тасмянную,
Ишше то де седёлышко-ли да черкальскоё;
А садилсэ Михайлушко на добра коня;
А застегивал двенаццэть да крепких потпругоф,
А тринаццата потпруженка — черес хребётну кость, —
180. А не для-ради басы да ради крепости:
Не оставил бы доброй конь да во чистом поле.
А поехал тут Михайлушко во чисто полё,
Ишше ф ту же Орду, силу-ли да неверную,
А поехал он дорожецькой премоежжою.
185. Говорыл-то ему да тут веть доброй конь,
Говорыл-то ему крепко-ли да наказывал,
А наказывал ему да наговарывал:
«Уш ты ой еси, Михайлушко сын Егнатьевиц!
А не езди ты дорожецькой премоежжою!
190. Поежжай-ко-се кругом да ты подальше фсех
Ишше тех-де тотарышшоф да поганыих —
Окружы-ко-се тотар да фсё-ли да неверныих
А по ту-де по правую по сторону.
Не заежжай-ко-се ф серёдочку да великую,
195. Ишше ф ту-де Орду, силу-ли да неверную!
А накопаны у их перекопи глубокия:
Ишше перву-ту копь да я перескочю,
Ишше фтору-ту копь да я перескочю,
Уш третьей-то копи не перескоцить будёт, —
200. Упадёш ты, Михайлушко, со добра коня,
А возьмут тибя тотарышша да проклятыя!..»
Ишше тут-де Михайлушко не поваровал,
Ишше бил-то коня да по крутым ребрам,
Ишше сам где тому да прыговарывал:
205. «Уш ты конь, ты мой конь да травеной мешок!
А не хош ты веть мне-ка да послужыти-се!»
Нецего-ли тут Михайлушко не поваровал:
(А заехал он в Орду ли силу да неверную)[257]
А поехал он дороженькой премоежжою,
210. А заехал он ф срединушку во самую —
Ишше стал он рубить силу-ли да неверную.
Ишше бил он, рубил тотар неверныих.
А накопаны у их перекопи да глубокия.
Ишше перву-ту перекопь перескоцил;
215. Ишше фтору-ту копь да он перескоцил;
А веть третьей-то кони не перескоцил,
А упал-то Михайлушко со добра коня.
А хватали тотарышша-ли да поганыя,
А опутали во путинки-ли да шолковыя
220. И оставили Михайлушка вь чистом поле.
А змолилса тут Михайлушко Божьей Матери:
«Я стою-де за веру да православную,
Православную за веру да християньскую!..»
Ишше стало тут Михайлушку силы прибывати-ся,
225. Ишше стал тут Михайлушко ростегатися* —
Ишше стали опутинки порыватися.
А скакал-то Михайлушко на резвы ноги;
А хватал-то Михайлушко тут тотарына,
А хватил-то его да не по-не́люцьки —
230. А хватил он его да прямо за ноги;
Ишше сам тотарыну да прыговарывал:
«Ишше тонок на кос<т>ье — не переломисьсе,
Ишше жидок на жылье — да ты не сорвисьсе!..»
После тотарына хватил ось он тележную —
235. Ишше задел он тотариноф помахивать.
Подбежал тут Михайлушку его доброй конь.
А скакал-то Михайлушко на добра коня;
А застегивал двенаццэть да крепких потпругоф,
А тринаццату подопруженьку черес хребётну кость, —
240. А не для-ради басы, да рада крепости;
Не оставил <бы> доброй конь да во чистом поле.
Ишше брал он ф праву руку сабельку вострую.
А зачиркала сабелька-та вострая,
Засвиркало тут копьё брусоменьскоё,
245. А западала палоцька-ли да буёвая.
Ишше едёт Михайлушко веть фсё — улицей,
Поворотицьсе Михайлушко, — переулками;
Да прыбил-прырубил тотар до единого,
Не оставил он тотарыноф на семена.
250. А узнал-то его да родной батюшко
Про великую Михайлушкову-ли да незгодушку:
А лёжал-то Михайлушко дак (в) неволюшки.
А пошол-то Данило да во чисто полё,
А ходил-то Данило да по мертвым трупам,
255. А ворочял трупы да фсё-ли да неверныя,
А искал он Михайлушка фсе-ли да Даниловичя.
А не грозная тученька-ли да востучилась, —
Ишше едёт-то Михайлушко во чистом поле.
Приежжаёт к оцьцю да блиско-наблиско
260. И соходил-то Михайлушко со добра коня,
Подходил-то Михайлушко ко родну оцьцю,
Подходил он к ему да блиско-наблиско,
И подходил он к ему да поздоровалсэ:
«Уш ты здрастуй, ты родной да мой ты батюшко!»
265. Огрубилса тут Данило да сын Егнатьевиц,
Огрубилсэ тут Данилу да роспрогневалсэ,
И не узнал он своёго фсё веть цядышка:
«И поди ты проць от миня, тотарышшо да проклятоё!»
А снимал с головы шляпу сорокопудовую,
270. А хотел он веть шлёпнуть да фсё-ли да Михайлушка.
Ишше брал-то Михайлушко за праву руку,
А металса он на уста к ему на сахарныя:
«Уш ты здрастуй-ко, родной да мой ты батюшко!»
Да сошлись тут с им да поздоровались,
275. Ишше сели тут они да на добра коня —
А поехали Михайлушко по чисту полю.
Приежжают-то во келейку-то во спасёную,
Соходили тут они да со добрых коней.
Заходил-то Михайлушко во светлу грыню,
280. А во ту же во келейку во спасёную, —
Поздоровалсэ Михайлушко с родной матушкой,
Поздоровалсэ Михайлушко, ниско кланялсэ.
Выходил-то Михайлушко ис светлой грыни,
Да садилса тут Михайлушко на добра коня,
285. А поехал тут Михайлушко ф красён Киёв-грат
Ко тому же ко князю да ко Владимеру.
Да приехал тут Михайлушко ф красён Киёф-грат,
А заехал тут Михайлушко на шырокой двор
Ко тому же ко князю да ко Владимеру,
290. Соходил-то Михайлушко со добра коня,
А пошол тут Михайлушко во светлу грыню
Да к тому же ко князю да к Владимеру,
Ишше оддал ему своё рукописаньицё,
Ишше сам где к тому да прыговарывал:
295. «Пересметил-переписал силу на бумажной лис<т>!»
И заводилса у Владимера-ли да почесьён пир
А про многих кнезей да руських бояроф,
А про сильних могуцих богатырей,
А про тех палениць да преудалыих.
300. Ишше фсе-ле на пир скоро собиралисе,
Ишше фсе на цесной скоро соежжалисе,
Ишше фсе-ле на пиру по местам россажалисе, —
Пошол у их пир да фсё-ли да на радостях,
304. А на радостях пир да фсё навеселе.