Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

Во славном во городе во Киеве
А у ласкова князя да у Владимера
Заводилось пированьицо-ли да почесьён пир
А про многих кнезей да руських бояроф,
5. А про сильних могуцих богатырей,
А про тех палениц да приудалыих.
А ешше фсе-ле на пиру да собиралисе,
Ешше фсе на цесной да соежжалисе,
Ешше фсе-ле на пиру по местам россажалисе;
10. А-й ешше фсе-ле на пиру да напивалисе,
Ешше фсе на чесном да наедалисе.
Ешше попили и поели да фсё они покушали,
Ешше белыя лебёдушки и порушали,
Ешше фсе-ле на пиру да приросхвастались:
15. А наездницёк хвастат да добрым коницьком,
А веть сильней-от хвастат своей силушкой,
А бог

атой-от хвастат да золотой казной,А веть умной-от хвастат да своей матушкой,
А безумной-от хвастат да родной сестрой,
20. А веть глупой-от хвастат да молодой жоной.
А Владимер-княсь по грынюшки-ли да похажывал,
Он с ношки и на ножечку переступывал,
Он веть скобочка о скобочку да пошшалкивал,
Он белыма руками да прирозмахивал,
25. Да злач(е)ныма перснями да принашшалкивал,
А русыма-ти кудрями да принатряхивал,
Да из ус<т> таки реци да выговаривал:
«Уш вы ой еси, удалы да добрыя молоццы!
Уш вы ходите-ездите по цюжым странам;
30. А не знаите ли мне-ка где-ка богосужоной,
А богосужоной невесты да обручееною:
Белым лициком равно — да аки белой снек,
Ишше шшоки у ей — да буди алой цвет,
А походоцька у ей была щобы — павлиная,
35. Тиха рець-то у ей — да лебединая,
Ишше очи-ти ясны — да как у сокола,
Ишше черныя брови — да как у соболя,
Ишше русы-ти кудри — да у сиза бобра?..»
И говорыл-то Владимер да во первой након,
40. Говорыл-то Владимер да во фторой након,
И говорыл-то Владимер да во третей након.
Ишше большой хороницьсе-ли да за средьнёго,
Ишше средней хороницьсе-ли да за меньшого,
А от меньшого Владимеру-ли да ответу нет.
45. А за тем за столом да за окольниим
А на той же на скамеечки попересьнею*
А сидел-то Лиця́ да сын Лазурьевиць.
И говорил-то Лиця́ да таково слово:
«Уш ты ой еси, Владимер да стольнекиефьской!
50. Благослови-ко-се мне да слово молвити,
Слово молвити, и Владимер, да рець гово́рыти».
Отвечал-то Владимер да й таково слово:
«Говоры-ко-се, Лиця, да що те надобно!» —
«Уш ты ой еси, и Владимер да стольнекиефской!
55. Уш я знаю тибе да богосужону,
Богосужону невесту да обрученую:
Белым лициком равно да аки белой снек,
Ишше шшоки у ей да буди алой цвет,
А походоцька у ей фсё павлиная,
60. Тиха рець-то у ей да лебединая,
Ишше очи-ти ясны — да как у сокола,
Ишше черныя брови — да как у соболя,
Ишше русыя кудри — да у сиза бобра;
У того же у Мекиты да у Игнатьёва,
65. У того же у Мекитушки молода жона,
А по имени Настасья да Лиходеёвна». —
Ишше етие ему реци да не влюбилисе:
«Ишше как можно у жива мужа да жона отнять?»
Говорыл-то Лиця да й таково слово:
70. «Уш ты ой еси, и Владимер стольнекиефской!
Мы пошлём-ко-се Мекитушку на Буян-остроф
А за тем же за диким да за епрёнышком:
Ишше много на остро́ф уехало,
Ишше мало-то с острова да приехало!
75. А убьёт-то Мекитушку дикой-то епрёнышок, —
А останицьсе Настасья да Лиходеёвна!»
Ишше етие ему реци да прылюбилисе:
«Уш ты ой еси, Личя да сын Лазурьевиць!
Поежжай-ко-се за Мекитушкой за Егнатьевицём,
80. Ты зови-ко-се его да на почесьён пир,
А зови-ко-се его да ниско кланейсе:
“Уш ты ой еси, и Мекитушка сын Егнатьевиць!
Без тибя у нас да не пиру(и)цьсе,
Не пируицьсе пир да не навеселе!”»
85. А скакал-то Лиця на резвы ноги,
Выходил-то Лиця да на шырокой двор,
А скакал-то Лиця да на добра коня,
А поехал-то по славному-ли да по городу,
По тому-ли-се по славному по Киёву.
90. Приежжаёт-то к оградочки-ли да серебреной;
А оставил он коня да не привязана,
Не привязана веть коницька, не приказана;
И заходил-то Лиця да й на красно крыльцё,
А с красного крыльця да на новы сени,
95. А с новых-то сеней да во светлу грыдьню,
А зовёт-то Мекитушку на почесьён пир,
А зовёт-то его да ниско кланялсэ:
«Уш ты ой еси, и Мекитушка сын Егнатьевич!
А поедём ко князю да ко Владимеру,
100. А поедём ко ему да на и почесьён пир:
И бес тибя у нас пир да не пируицьсе,
Не пируицьсе пир да не навеселе!..»
А уехал-то Лиця да сын Лазурьевиць.
А срежалса-то Мекитушка на почесьён пир;
105. Говорыла-то ему да й молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна;
И говорыт-то ему, крепко наказыват,
А наказыват ему да й наговарыват:
«И поежжай-ко-се, Мекитушка, на почесьён пир,
110. Не нарежай-ко-се во платьицо во цветноё;
А приедёш-ко, Мекитушка, на почесьён пир,
Ишше станут садить тибя в место большоё,
Не садись-ко-се во местицько во большоё,
А не еш-ко-се хлеба-соли да ты веть досыта,
115. Да не пей-ко зелена вина, пива допьена!..»
Не нарежалса-то Мекитушка ф платьё цветноё;
А побежал-то Мекитушка на й конушын двор
А седлал-то, уздал да ко... й коня доброго,[253]
А седлал он коня да по... й подорожного;[254]
120. Он застегивал двенаццать да крепких потпругоф,
А тринаццата потпруга черес хребётну кость,
А не для-ради басы, да й да ради крепости,
Не оставил доброй конь що бы во чистом поле.
А поехал он по городу по Киёву,
125. По тому же по Киёву-ли да по славному;
Приежжаёт-то ко князю да ко Владимеру.
Соходил-то Мекитушка со добра коня,
Заходил-то Мекитушка во светлу́ грыню.
А садили-то Мекитушку в место большоё,
130. А за те же за столы да за дубовыя,
А за те жа за напитоцьки рознолисьния,
Не простыя напитоцьки-ли — да заморьския,
Не садилса-то Мекитушка в место бо́льшоё,
Ишше сел он на скамеецьку попересьнею;
135. Ишше не пил, не ел да хлеба досыта,
Ишше не пил зелена вина, пива допьена.
А Владимер по грынюшки да похаживал.
Он с ношки и на ножечку да переступывал,
Он белыма руками да прирозмахивал,
140. А злачныма он перснями он да прынашшалкивал,
А из ус<т> таки реци да выговарывал:
«А кому была служопка надмечёна,
А Мекитушки служопка-ли да назначона:
Уш ты ой еси, и Мекитушка сын Игнатьевиць!
145. Сослужи мне-ка служопку да великую, —
Уш съезди-ко, Мекитушка, на Буян-остроф,
Поимай-ко-се, Мекитушка дикого епрёнышка,
Прывези-ко-се ко мне-ка да на шырокой двор!»
А Мекитушки реци да не влюбилисе,
150. Не влюбилисе Мекитушки, не пондравились.
Да скакал-то Мекитушка на резвы ноги,
Князю Владимеру-ли да целом не бьёт,
Выходил из-за стола из-за окольнёго,
Отпирал он-то двери да с пе́ты на пету,
155. И запирал то он двери да скрепка-накрепко:
И на столах у их напитоцьки поплёскалисе.
Выходил-то Мекитушка на шырокой двор,
А садилсэ-то Мекитушка на добра коня,
А поехал-то по городу по Киёву.
160. Ишше едёт-то Мекитушка не навеселе,
А повесил буйну голову со могуцих плець.
Приежжаёт он к сибе да на шырокой двор,
Соходил-то Мекитушка со добра коня.
Заходил-то Мекитушка во светлу грыню.
165. Говорыла-то ему да молода жона,
А по имени-ли Настасья да Лиходеёвна;
Приежжают-то с пиру да пьяны-весёлы;
Уш ты що же ты, Мекитушка, закручинилсэ
И закручинилсэ Микитушка, запечалилсэ,
170. А повесил буйну голову со могуцих плець?..» —
«Уш ты ой еси, Настасья да Лиходеёвна!
А накинута на миня служба-ли да цежолая,
А цежолая служопка-ли да великая;
Ишше етой служопки не сослужыть будёт:
175. Посылают-то миня да на Буян-остроф
А за тем же за диким да за епрёнышком,
Поимать-привести ко князю ко Владимеру».
Говорыла ему да молода жона.
А по имени и Настасья да Лиходеёвна:
180. «Помолись-ко ты Богу да фсе[255] ложысь-ко спать,А ставай поутру рано-ранешынько;
А срежай-ко-се в дорожечку да во дальнюю,
А во дальнюю дорожечку, во печальнюю!..»
А ложылса-то Мекитушка на тёмну ноценьку.
185. А ставал он поутру-ли да ранешынько,
А пошол-то Мекитушка на конушын двор;
А седлал он, уздал да коня доброго,
А седлал он коня да подорожного;
А застегивал дванаццать да крепких потпругоф,
190. А тренаццата потпруженька — черес хребётну кость;
А роспрошшалса он с Настасьей да Лиходеёвной.
Говорыла-то ему да молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна:
«Ты возьми-ко-се, Мекитушка, с собой ско́куна,
195. А за скокуном возьми ты веть рёвуна,
А за рёвуном возьми суцьку-ли — да наслежьницю,
А возьми-ко-се с собой арканьцик шолковой!»
А веть взял-то Мекитушка с собой ско́куна,
Ишше взял-то с собой Мекитушка рёвуна,
200. А за рёвуно(м) взял суцьку-наслежницю,
Ишше взял он с собой арканьцик шолковой,
И роспрошшалсэ он с Настасьей да Лиходеёвной.
Говорыла тут ему да молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна;
205. И говорыт-то ему, крепко наказыват,
А наказыват она ему, наговарыват:
«Уш ты ой еси, и Мекитушка сын Егнатьевиц!
И заедёш ты, Мекшушка, на Буян-остроф;
А спусти-ко-се фперёт да ты веть ско́куна, —
210. А наскацёт-то веть дикого да епрёнышка;
А за скокуном ты спусти веть рёвуна,
А за рёвуном спусти, спусти суцьку-наслежницю;
Ишше сам-де з-за суцькой да подвигайсе-тко,
Ишше сам-де из-за дубику-ли да подкрадывайсе,
215. А накинывай на его арканицик шолковой!..»
А поехал-то Мекитушка на Буян-остроф.
А не видели поески да богатырьскою;
Только видели: и ф чистом поле курева стоит,
Курева где стоит, да дым столбом валит.
220. А заехал-то Мекитушка на Буян-остроф;
Да спустил он, Мекитушка, веть скокуна,
А за скокуном спустил он веть рёвуна,
А за рёвуном спустил суцьку-наслежьницю;
Ишше сам из-за дубику-ли да поткрадываицьсе,
225. А накинывал арканьцик он веть шолковой
На того же фсе на дикого на епрёнышка.
Ишше зацял тут епрёнышок поскакивать,
Ишше зацял тут епрёнышок подерьгивать, —
Ускакалса тут веть дикой епрёнышок,
230. А везал-то Мекитушка ко стременам.
А поехал-то Мекитушка ко князю ко Владимеру,
Он ехал-то дорожецьку-ли да фсё дальнюю.
Ишше в это-то времё да фсё веть в те чесы
А срежалсэ Личя да сын Лазурьевиць
235. А настрету-то и Мекитушки да Егнатьевичу.
Ишше сам он на (так) сибе да прыроздумывал,
Прыроздумывал Лиця да прырозгадывал:
«Ишше стрецицьсе Мекитушка во чистом поле,
Попрошу у ево збруи богатырьскою
240. И того же копья да брусоминьского,
Ишше той веть палоцьки-ли да буёвою,
А той веть сабельки и веть вострою;
А скажу-то Мекитушки таково слово:
“Уш ты ой еси, Мекитушка сын Игнатьевиц!
245. Уш дай-ко мне збруюшки богатырьскою:
И наступила во цистом поле Орда, сила неверная!”
Ишше дас он мне-ка збруюшки богатырьскою;
А убью-то Мекитушку во чистом поле —
Отберу я у его дикого-ли да епрёнышка!..»
250. Ишше выехал Лиця да на высок балхон,
А смотрел он, гледел ф трубочку-ли подзорную,
А гледел он, смотрел на фсе цетыре дальния стороны, —
А увидял-то Мекитушку во чистом поле.
А поехал-то настрету да он к Мекитушки,
255. Ишше стретилсэ Мекитушки, поздоровалсэ:
«Уш ты здрастуй-ко, Мекитушка сын Игнатьевиць!»
Говорыл-то Лиця да таково слово:
«Уш ты ой еси, и Мекитушка сын Егнатьевиць!
Уш дай-ко мне-ка збруюшки богатырьскою».
260. Отвецял-то Мекитушка таково слово:
«И во цистом поле збруюшка-ли — да не ссу́душка!»
А поехал-то Мекитушка на шырокой двор
Ко тому же ко князю да ко Владимеру.
Приежжаёт-то ко князю да ко Владимеру
265. И заежжаёт-то к ему да на шырокой двор;
Да соходил-то Мекитушка со добра коня,
А привязывал коня да коня доброго;
А пошол-то ко князю да ко Владимеру,
А пошол он ко князю да во светлу́ грыню.
270. И выходил-то Владимер да на шырокой двор
А смотреть-то дикого-ли да епрёнышка;
Приказал-то Олёшеньки-ли да Поповичю,
Приказал отвезать да он от стременоф.
А отвязывал Олёшенька дикого епрёнышка,
275. Отвезал-то Олёшенька дикого епрёнышка.
Ишше зацел тут епрёнышок поскакивать,
Ишше зацел тут епрёнышок подерьгивать, —
А урвалса у Олёшеньки дикой-от епрёнышок:
Убежал-то веть он да во чисто полё.
280. А скакал-то Мекитушка на добра коня,
А поехал-то Мекитушка по городу,
По тому-де по славному ли да по Киёву;
Приежжаёт-то Мекитушка на шырокой двор
Ишше к той-де Настасьи да Лиходеёвны.
285. А стрецяла-то Настасья да Лиходеёвна
А того де-се Мекитушка да Егнатьевица.
Заводилсэ у Владимера-ли да почесьен пир
А про многих кнезей да руських бояроф,
А про сильниех и могуцих богатырей,
290. А про тех палениць да преудалыих;
А зовут-то Мекитушку на поцесьён пир.
Говорыла-то ему да молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна;
Говорыт она ему да фсё-ли да наказыват,
295. А наказыват ему да наговарыват:
«А поедём-ко, Мекитушка, на почесьён пир, —
Нарежай-ко-се во платьицо да во цветноё!
А приедёш ты, Мекитушка, на почесьён пир,
Ишше станут садить тибя в место большоё —
300. А садись-ко-се во местицько во большоё,
Ишше еш-ко-се хлеба да соли досыта,
Ишше пей зелена вина, пива допьена!»
А средилисе Мекитушка на почесьён пир,
А пошли-то они да на шырокой двор,
305. А садилисе Мекитушка на добрых коней,
А поехали и по городу-ли да по Киёву.
Приежжают-то ко князю да ко Владимеру,
Приежжают они да на шырокой двор,
Соходили-то они со добра коня,
310. А заходили-то они да во светлу грыню.
А садили-то Мекитушку в место большоё,
А садилсэ-то Мекитушка в место большоё.
Ишше стали они пить да фсё-ли да веть кушати,
Ишше белы-ти лебёдушки стали рушати.
315. Ише попили и поели да тут покушали,
А Владимер-княсь по грынюшки-ли да похажывал,
Он с ношки и на ножечку переступывал,
Он скобоцька о скобоцьку пошшалкивал,
А он белыма руками да прирозмахивал,
320. Он злачныма-ти персьнями да принатряхивал,
Да русыма-ти кудрями да принатряхивал,
А из ус<т> таки реци да выговаривал:
«А прости-ко-се, Мекитушка, во первой вины:
А не сам веть здумал — да фсё-ли да цюжым умом,
325. И надумалсэ Лиця да сын Лазурьевиць:
“Ишше ес<т>ь-то у его да молода жона,
А по имени и Настасья да Лиходеёвна
(И за миня-се за князя да во замужество!), —
Мы пошлём-ко-се Мекитушку на Буян-остроф,
330. А убьёт-то его дикой епрёнышок,
А останицьсе Настасья да Лиходеёвна!”»
И присудили тут Личю да фсе-ли да Лазурьевичя
И рострелеть-то его да на воротечках —
334. А того же Личю фсё сына Лазурьевичя.