Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

А-й жыл-был Микитушка, бог

ат человек.А-й не старилса Микитушка — представилса.
А-й осталась у Микиты да и любима́я семья,
Любимая семья — да молодая жона;
5. А-й осталось его да чадо тут веть малое,
Чадо малое было — чадо любимое;
По названьицу зовут чадышка Добрыней же,
По отечесьву велицают да свят Микитич же.
А ростет же тут веть чядышко посуточно,
10. Он посуточно ростёт да всё подёночно,
Он подёночно ростёт да всё по часикам.
А-й выру<о>с Добрыня да до шести годоф.
Он шести тут годоф да стал на улицу ходить,
Стал на улицу ходить да зацел шутки шутить,
15. Он вет(ь) шутки шутить, шутки не малыя,
Он не малые, а шутки — шутки великия:
А-и с малыма ребятамы играти стал;
Он как кого хватит за руку, — рука тут прочь,
А-и хватит веть за ногу, — нога тут прочь.
20. Прошла слава про Добрыню слава великая
А-й великая а-й прошла слава до Ляхова;
А-й от Ляхова прошла слава до Чернигова;
От Чернигова прошла слава до стольне Киева,
До стольне Киева-та града да до Ельи Муромца.
25. Юслыхал стару́й славу великую,
Ишше тут старому да не пондравилось,
Не стерпел тут старой да славы великое.
Выводил тут старой себе добра коня;
Надевал тут старой узду тасмяную;
30. Натегал тут старой да он двенатцеть потпруг,
А-й тринатцату потпругу да церес всю же степь[50],
Церес всю же он степь да лошадиную
Он не для-ради басы — да ради крепости.
А садилса тут старой да на добра коня;
35. А-й поехал старо́й, — да в поле курева стоит,
Курева же стоит да дым же столбом валит.
А приежджает старой да к его матушки,
А-й спрашиват старой: «Да где Добрыня у тя,
Где Добрыня у тибя — да чадо милое?»
40. Отвечаёт старому да е(я)го матушка:
«А-й уехал Добрыня да во синё морё,
Во синё морё уехал да он купатисе».
Унесло же Добрыню да по синю́ морю,
Ой прибило Добрынюшку ко серу<о>му камню́.
45. Прилетела ко Добрыни да змея огненна,
Увилась к Добрыни да крук<г> белой шеи.
А-й змолилса Добрынюшка да змеи огненной:
«Ты змея, змея да змея огненна!
Уш ты выниси, змея, миня да на сырую землю,
50. На сырую землю да ко добру́му коню!»
А-й вынесла змея е(я)го да на сырую землю,
Ой представила его да ко добру коню.
Вынимал Добрынюшка тут востёр нош,
Он востёр нош вынимает да ис кинжалища*,
55. А-й высекаёт змею да змею огненну,
Ой выкиныват веть ей да серым волкам:
«Ище на-те над змеей, серы волки, навойтеся,
Серы волки, навойтеся; черны <вороны>[51], награйтеся!»
И выводит Добрыня сибе добра коня,
60. И надеваёт Добрыня узду тасмянную,
И садитсе Добрыня да сам на добра коня.
А-й не видели Добрыни да тут пое́ски его,
Только видят: в полюцке курева стоит,
Курева же стоит да ды(а)м столбом валит.
65. Езждживат Добрыня да по чисту полю,
А-й выкиныват Добрыня палицю цяжолую,
А-й цежолую он веть палицю во тритцеть пут,
Он выкиныват веть ей единой рукой;
А-й приговарыват Добрынюшка палицы цежолое
70. (Вылетела тут палица цежолая
Выше лесу стоячаго, ниже облака ходячего):
«Ишше сколь же лекко да я тобой владаю же,
Ишше столь бы лекко дабы мне да старым владать,
Мне старым же владать да Ильей Муромьцём!»
75. Ишше тут же старому да за беду казалосе,
За беду же ему да за великое.
А-й первой-тот након они съехались,
А-й ударились они да па́лицьма цежо́лыма.
А-й второй же након оба съехали(сь)[52],
80. А-й ударэлись они мечами-кладенця́ми* же.
А-й и третей након они опять съехали(сь),
А-й ударились они да всё ручным боём,
Всё ручным же боём да рукопашкою.
А-й возились они, — соньцё ко закату,
85. А-й ко закату идёт солнышко ко западу.
По Добрынишкину было да по несча́сьицю,
По Добрынишки было да по его учести, —
Скользенула тут у его да права ру́ченька,
Подвернулась у его да лева ножечка.
90. А и пали тут они да на сыру землю:
А-й потресаласе от их да мать сыра земля,
Соплескалосе от них да на столах пи́тенья.
А и спрашивать веть стал да Илья Муроме(ць):
«Ище цьё ты дитя да цьей ты матушки?»
95. Отвечаёт Добрыня да Ильи Муромцю:
«Ище был веть я да на твоих грудях;
Ой не спрашывал у тибя не роду, не племени;
Вынимал бы я веть тут да всё востёр ножык,
Всё востёр ножык вынимал да ис кинжалища
100. А-й терзал бы я у тибя да всё белую грудь!»
И вынимает тут старой да всё востёр ножы(к),
Все востёр нош вынимает да ис кинжалища;
И розорвал тут у его да всё рубашечку;
И увидал у его да кресно зна́мьицё.
105. «Уш ты цядо, ты моё цядо любимое!
Ты годами молодешенек, умом-разумом глупешенё(к)!»
И бирёт тут старой его за праву́ю руку́
И подымает его да на резвы ноги.
И побратались они да покрестовались:
110. Старой же казак — да тот старшым братом же,
А Добрынюшка под им — да ме́ньшим братом же.
А-й поехали они да по чисту полю:
Ю старого-то доброй конь на весь ско(а)к бежы(т):
У Добрыни тут конь да всё на рысь бежы(т).
115. Поехали они да по чисту полю,
А-й простились они да друк<г> со друшкой же;
А-й старой же поехал да в стольней Киев-град,
А-й Добрынюшка поехал да к своей матушки.
А-й приежджаёт Добрыня да к своей матушки.
120. А-й стричаёт Добрыню да сво́я матушка:
«Уш ты, чадо моё, чадо любимое!»
А-й Добрынюшки тут да не пондравилось:
«Ты кака же мне мать? Да ты мне блятка же!»
И вынимает ис кинжалища да востёр ножык,
125. А-й ссекает он у ей буйну голову,
Ой выкиныват он у ей да на улицу
И на улицю выкиныват серым волкам.
Отлучаитьсе Добрынюшка в стольне Киев-гра(т),
В стольне Киев-грат да князю стольнекиефскому,
130. Стольнекиефскому князю да ко Ильи ко Муромьцю.
Он прывязыват добра коничка к злату кольцю;
Он заходит Добрынюшка в Божью церькву́,
Он в Божью церькву да в Богородици;
Он веть крест же кладёт да по-писаному,
135. Он поклон же ведёт да по-учёному,
На все стороны чотыре да поклоняицьсе,
А-и князю стольнекиеф(с)кому — особенно́й поклон.
А-й богатыри на его всё да поглядывают,
А-й поглядывают они да всё посматрываю(т).
140. А-й ни стерпел тут из них Олёша Попович же
И подбежал тут веть он да ко Добрыни же
А и спрашыват у Добрынюшки: «Ты цьего отьця,
Ты цьего же отьця да цьей ты матушки?»
Отвечает Добрыня Олёши Поповицю:
145. «Здесь не то веть поют да не то слушают!..»
Отбежал от его прочь Олёша Попович же,
Со стыдом он пошел — да как с деревеньским пирогом[53].
Отошла тут веть у их служба великая.
Выходили тут они да все на улицю.
150. Приглашает тут веть их да княсь стольнекиефской,
Приглашает он веть всех да на обет к сибе.
Во-первых тут веть стал да Илья Муромец,
По праву руку поставил да всё Добрыню же,
Водле Добрыни он поставил Дюка Степановича,
155. Водле Дюка он поставил да всё Чюрила же,
Водле Чюрила поставил Василья Перемякина,
Водле Васи́лья он поставил Олёшу Поповиця.
Вот зашли же они да в яго за́ло же,
А и сели они за столы дубовыя,
160. А и пили они да вина разныя.
А-й приросхвастались тут молоды́ бога́тыри.
А-й Цюрылушко росхвасталса с Дюком Степановичо(м),
А-й юдарылись да о велик же зало(к),
О велик же залок, — оп<б> своих буйных головах;
165. И заклюцили тут они промежду собой ходи(ть)
А-й три года ходить, кажный день — платьё сменное.
А-й Дюк Степанович веть ходит, — платьё сме́нное.
И Цюрылушко тут ходит, — платьё сме́нное.
А-й не стало у Це<ю>ры́ла платья сменнаго,
170. Обносил тут Цюрылушко всех прислуг своих.
Дюк Степановиць ходил, — кажной день веть платьё сменное;
А-й Цюрылушко он ходил да всё в цюжом платьице.
А-й скочил Дюк да Дюк Степанович,
Он скочил он веть тут да на резвы ноги;
175. Вынимал он веть да саблю вострую,
А-й ссекал у Цюрылушка буйну голову;
Он выкинывал его да всё на улицю,
178. Прыговарывал ему: «Ты не похваляйсе же!»