Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

А-й поднималса где-то собака Кудреванко-царь;
Ище хочот он взять да стольно Киёв-град,
Ище хочот розорить да церквы Божия.
Ище пишот ерлоки да белописчаты,
5. Посылат ерлоки да со слугой верное:
Ты поди где, слуга, да не дорогою,
Заходи где, слуга, да не воротами,
Ты скоци церес стенушку городо́вую;
Заходи ты во грыдню княженецькую, —
10. Уш ты князю Вдадимеру целом не бей,
Ты кнегины Опраксеи не кланейсе,
А-й выкинай ерлыки на дубовой стол —
Не давай ему строку хош на три года...»[54]

—«А-й да проси у его строку на три месеца!..»
15. Ище дал ему строку на три месеца.
Наливал ему цароцьку мерную,
Да не малу, не велику — полтора ведра.
Убиралса слуга етот во своё место
Ко своему царю да Кудрева(н)ку жа.
20. Да у того у князя да у Владимера
Заводилось у Владимера пецесьён (так) пир.
Да про руських богатырей могуцие.
И про всех полениц да про удалые,
И про всех-де хресьян шщчо прожиточных,
25. И про тех де хресьян чернопахатных,
А-й про тех полениц да приудалыя.
Они все на пиру сидят навеселе.
Ище стал-де Владимер он похаживать,
Ище стал по грыдни погуливать,
30. Сапог о сапок да поколачивал,
Золотые кудёрышка да принатряхивал,
А-й злацёныма перснями принащалкивал,
Соболиной своей шубой прирозмахивал,
Ище сам говорыл да таковы реци:
35. «Вы послушайте, ребята, таково слово:
Ище пишот нам собака Кудреванко-царь,
Ище хочот он взеть стольне Киёф-град,
Ище хочот розорить да церквы Божия,
Ище хочот у князя голову сказнить!»
40. Ище большой хороницьсе за средняго,
Ище средней хороницьсе за меньшого,
И от меньшого Владимеру ответу нет.
Ис того столика околь(н)его,
И-за тех-де скамеецек белодубовых
45. Выставал-де Добрынюшка Микитиць млад,
Ище сам говорыл да таковы реци:
«Уш ты ой еси, Владимер стольнекиефской!
Бласлови ты ноне слово молвити, —
Ты за ето за слово не скоро сказни:
50. Не садить же миня во темны погребы,
Не закладывать же миня во крепости да маластырские[55],
Не сади жа на санки на разноежжия;
Дай-ко мне, Владимер, всё добра коня,
Уш я съежжу во далечо во чисто полё,
55. Попроведаю я силы да рать великою!» —
«Ты поди-ко, Микитиць, на конюшон двор,
Выбирай ты сибе да коня доброго!»
Да пошол-де Микитиць да на конюшон двор
Што по тем же стойлам лошадиным же:
60. А на лошадь взгле́нёт — лошать вся дрожит;
И рукою проведёт — лошать окараць* падёт.
Ище выбрал он коня да по своей руки;
Надевал-де он уздицю тасмянскую*;
Надевал веть где седелышко церкальноё*;
65. Он застегивал где пряжычок всех двенатцеть же,
Он тринадцату пряжечку — продольную:
Да не для-ради красы — да ради крепости,
Ище для-ради опору богатырьского.
И садилса Микитиць да на добра коня.
70. Тут не видели поезки богатырское,
Только видят: в цистом полюшки курева стоит,
Из ушей, из ноздрей да только дым валит.
Доежджал он до силы-рать великоей,
Ище такэй силушки ужахнулса,
75. Овернулса назать да в стольне Киеф-град.
Приежджал жа он да в стольне Киеф-град,
Говорыл же он князю да всё Владимеру:
«Ище столько ей поганоей умножилось,
Да серу́ волку́ ры́скать, — не обрыскати,
80. А и ясному соколу летать, — не облетати,
Добру молотцу ездить, — не объездити».
А-й говорил я, Микитиць, князю Владимеру:
«Бласлови-тко ты, Владимёр, да слово молвити,
Ты за ето за словушко не скоро сказни,
85. А-й ты за слово да не скоро сказни:
Не сади ты миня во темны погребы,
Не закатывай во крепости да маластырские,
Не сади на санки да разноежжия.
Уш я знаю те укрепушку великую,
90. Ище ту же защитушку великую:
И на тех-де на царевыех на кабаках,
И на тех же кружалах восударевых,
Ище пьёт, там гулят да добрый молодец,
Що по имени Василей сын Ивановиць,
95. По прозваныщю Цюваша-горька пьяниця;
Да пошли-де, Владимёр, вдоль по улоцьки,
По тому где по городу по Киеву
И пошли-де на царевы на кабаки,
Да на те жа кружала восударевы!»
100. Приходили они во те же кабаки,
Говорят цюмакам да цёловальникам:
«Ище нет ли у вас да такова молотца,
Що по имени Василей сын Ивановиць,
По прозваныщю Цюваша-горька пьяниця?» —
105. «Ише ес<т>ь он у нас; да всё на пецьке спит
И закрылса рогозонькой кулёвою».
Подходил ему Владимёр да поближёшенько,
Поклонялса где Владимер да понижошенько:
«Уш ты ой еси, Василей да сын Иванович!
110. Пособи-тко мне ноньце думу думати!»
Отвецял ему Василей да таково слово:
«Не могу я тобе-ле да думу думати:
Не болит, не болит у мне буйна голова,
Не шипит, не шипит да ретиво серьцё, —
115. Ища нецем мне-ка молотьцю оправицьсе,
Ища нецим удалому да опохмелицьсе!»
Говорыл де Владимёр да целовальникам:
«Наливайте, цюмаки, да цяру мерную,
Тут не малу, не велику — да полтора ведра!»
120. Наливали цюмаки да цяру мерную.
Да не малу, не велику — да полтора ведра;
Подавали где на пецьку да на кирписьную.
Принимал где Васильюшко единой рукой,
Выпивал где Василий да к едину духу,
125. Он закрылса рогозонькой кулевою.
Говорыл ему Владимёр да во второй након:
«Пособи-тко, Василей, да думы думати!» —
«Не могу я, Владимёр, да думы думати:
Не болит, не болит да буйна голова,
130. Не шипит, не шипит да ретиво серьцё, —
Ишша-ка нецим мне-ка молотьцю да оправицьсе,
Нецим удалому опохмелицьсе!..» —
«Наливайте ему цяроцьку всё мерную;
Подавайте на пецьку кирписьнюю!»
135. Наливали цюмаки мерную,
Подавали на пецьку да на кирписьнюю.
Принимал же Василей да единой рукой,
Выпивал-де Васильюшко да к едину духу
И закрылса рогозонкой кулевою.
140. Подходил ему Владимёр да в третей након,
Говорыл да Владимёр — да слёзно плацытсе:
«Поднимаицьсе собака Кудреванко-царь,
Он и хоцёт-де взять да стольне Киеф-град,
Ище хочот розорить да церквы Божия,
145. Ище хочот он у князя голову сказнить;
Уш ты ой еси, Василей сын Ивановиць!
Пособи-тко ты мне-ка думу думати!»
Отвецял ему Василей да сын Ивановиць:
«Не могу я тобе ноньце думу думати:
150. Не болит, не болит да буйна голова,
Не шипит, не шипит да ретиво серьцё, —
Ишша нецим мне-ка молотьцю оправицьсе,
Ишша нецим удалому да опохмелицьсе!»
Говорыл-де тут Владимёр да цоловалникам:
155. «Выставляйте вы веть боцьку да зелена вина
Да на ту жа стойку да на кабацькую, —
Ишша пусь он пьёт, да доброй молодець!»
На то же слово Василей, да как соко́л, слетел;
Ишша ставал он круг боцьки похаживать,
160. Ишша цяроцька за цяроцькой померывать.
Ишша сам говорыл да таковы реци:
«Уш ты ой еси, Владимёр да красно солнышко,
Ишше красно соньцё да ласково дитятко!
Не могу я тобе ноньце думы думати:
165. У мня пропит-промотан у мня да доброй конь
И не много, не мало — да в сорок тысицей;
Ишше пропита вся збруя богатырская
И не мало, не много — да сорок тысицей;
Ишше пропита у мня палоцька буёвая,
170. И не мала, не велика — да сорока пудоф,
А не мало, не много ей — сорок тысицей;
Ишше пропита шуба да соболиная:
И у шубы были пугофки все золоты
И того всё золота литофского;
175. И у шубы были петёльки шолковы
И того жа где шолку шомахинского*,
И не мало где не много — да сорок тысицей!..»
Говорыл где им цюмакам да цёловальникам
Ище тот Владимер да стольнекиефьской:
180. «Вы ведите-ко ему да добра коня,
Вы несите вы збрую да лошадиную,
Вы несите ему шубу да соболиную,
Вы несите ему шляпоцьку сорока пудоф,
Ташшите ему палицю буёвую,
185. Да не мала, не велика — да сорока пудоф!»
Привели где Васильюшку добра коня.
Надевал он уздицьку всё тасмянскую;
Надевал-де седёлышко церка́льское
И застегивал-де пряжицек-де двенатцеть всех,
190. А-й тринатцату пряжецьку — продольную:
Да не ради красы — да ради крепости,
Ище да ради опору да богатырского.
«Вы несите ему шубу да соболиную,
Вы несите ему шляпоцьку сорока пудоф!»
195. И надел ету шубу да соболиную,
И надел на сибя шляпу да сорока пудоф.
Повелись они со князём да со Владимёром
Ис тех жа ис царевых да кабака (так)
И во свой же они да в стольней Киёф-грат.
200. Привели коня да ко красну крыльцю,
Прывязали-де его да к золоту кольцю
И пошли-де с Влади́мером по красну крыльцю:
Да ступешка до ступешки догибаитьсе;
И пошли они с Владимером по новым сеням,
205. Заходили они да в нову светлицю.
Он крест-де кладёт да по-писаному,
Он поклон-де ведёт да по-уценому,
Он князю Владимеру целом и бьёт,
Ей же кнегины да всё Опра́ксеи,
210. Ишше той же он всей же постороньшины.
Говорыл ему Владимёр да таково слово:
«Ишше перво тибе место — всё веть на́ угол,
Ишше второ тибе место — да супротиф миня,
Ишше третиё место — да, куды хош, садись».
215. И садилса Василей он веть на угол.
Говорыл-де Владимёр своим пристольникам:
«Наливайте вы ему да цяру мерную,
Да не малу, не велику — да полтора ведра!»
Принимал-де Васильюшко единой рукой,
220. Выпивал-де Василей да к едину духу.
«Вы несите, вы пристольники, белу сахару
А-й закусить-де ему-ле да добру молотцу!»
Тому времени да продолжалосе.
А приехал же к им да Кудреванко-царь
225. Да идёт же во грыдню да княженецкую;
Он князю Владимеру целом не бьёт,
Он кнегины Опраксеи не кланеицьсе,
И крицит он ему да громким голосом:
«Уш ты дай нам всё, Владимёр, всё поединшика!»
230. Ишше етому Василью за беду пошло;
И ставал-де Васильюшка на резвы ноги,
Закрыцал на его да громким голосом:
«Ишше што же ты, Литва да кособрюхая,
Ты идёш во грыдню да княженецкую,
235. Уш ты князю Владимеру целом не бьёш,
Ты кнегины Опраксеи не кланеиссе,
И не то што-ли нам постороньшины?..»
У того же Василья руки росходилисе,
Ишше оци ясные да помутилисе,
240. Закрыцял он на его да громким голосом.
Убиралса Кудреванко да во своё место.
Говорят ети богатыри маластырския:
«Уш ты как же загрезил, да так отгрежывай;
Не надейсе ты на силу на маластырскую,
245. Не надейсе ты на золоту казну маластырскую!..»
Ишше то жа Василью да за беду пошло,
Ишше оценно ему да за великую.
И пошол же-де Василей вон из светлицы;
Отпирал-де Василей да с пяты на пяту,
250. Прыжымал те двери да крепко-накрепко, —
Ободверынки все тут вышибалисе,
Пецьки камянны да росыпалисе,
В стамика́х[56]-де окольници все поломалисе:
Тут богатыри за столом испугалисе.
255. И пошол-де Васильюшко ко добру коню,
Вынимал он свой тугой лук да розрывцятой
Он складывал всё стрелоцьку всё калёную,
Ишше сам ко стрелы прыговарывал:
«Полетай-де, стрела, да во цисто полё;
260. Ты не падай не на воду, не на землю, —
Ты повыше всё лесу да всё стоецего
И пониже где облака ходецего —
Прилети Кудреванку в ретиво серьцё!»
И садилса он сам-ли да на добра коня,
265. Да поехал-де Василей да во цисто полё.
Приежджал-де Василей да к рать великоей:
«Вы куда же нонце едите, куды путь держите?» —
«Уш мы едём нонь да в стольней Киев-град:
Што убили у нас да Кудреванка-царя». —
270. «Вы возмите ноньце миня во товарышши;
Вы не бейте всё князя Владимера,
Не розоре́йте вы ноньце церькве[57] Божия:
Мы прыбьём-прыкосим всех да кособрюхих же!»
И приехали они да в стольней Киеф-грат,
275. Они всех-де прибили да всех богатырей
Ишше о́брали всю да золоту казну.
Поежжают они назат во цисто полё,
И поехал же Василей да во товарышей (так).
Ишше стали в цистом поли да они дел делить,
280. Ишше тут-де Василью стали нет сулить.
Говорыл-де Василей да таковы реци:
«При бою-де-ли, при драки да Вася первой был,
При делу́ где, при деньгах да Васи нет сулят!»
И садилса Василей на добра коня;
285. Ишше стал-де Василей да он поежживать;
Ишше стал он по силушки помахивать:
И кото́ру ды махнёт, — улиця стоит,
И назать отмахнёт, — да с переулками.
Он всех прибил да до единого,
290. Ишше о́брал он сибе да золоту казну,
И повёз же веть он да золоту казну.
Приежжаёт Василей да в стольней Киеф-грат,
Он даёт-де Владимера золоту казну.
Говорыл ему Владимёр да таково слово:
295. «Ты бери-ко, Василей, да <с>колько надобно!»
Отвецял ему Василей да таково слово:
«Ишше дай мне-ка прикас<з> да от сибя такой:
Що ходить же мне-ка по царевым кабакам
И ходить де гулять да всё по кабакам,
300. Ишше пить-ко мне-ка да всё безде́нёжно;
301. Ишше дай мне-ка Микитиця Добры́нюшку!..»