Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

Во Римском во городе да у Владимера
Да зоводилса у его да пир весёлою;
Да собранье было — беседушка,
Да беседушка про всех-то про богатырей.
5. Да они все на пиру были сыты, пьяны, весёлы,
Ишша все на пиру да напивалисе.
Да един-то удалой да доброй молодець
Он не пьёт, не ест — да он не кушаёт,
А белой-то лебёдушки всё не рушаёт;
10. Он склонил-то буйну голову да внис[80]

с могуцих плець,Да потопил-то оци ясны во матушку сыру землю.
И ходил-то, гулял да как Владимер-княсь
Да увидял: в том же столике, столе окольнём жа,
Да один-то удалой да доброй молодець
15. Он не пьёт, не ес<т> — да он не кушаёт,
Черны брови да не знимаёт же,
Ишше ясных оци да не <в>зводит же.
Подходил-то Владимер-кнесь да ко удалу добру молотцу:
«Ишша што же ты, удалой да доброй молодець,
20. Ишша што же ты не пьёш, не еш, ноне не кушаёш,
А-й белой-то лебёдушки всё не рушаёш,
И каку ты знаш над собой незгодушку,
И каку ты цяш над собой неминушку*?..»
Да ставал же и-за тех столикоф окольних жа,
25. И-за тех жа скамеецёк дубовыя;
Он кланялса самому Владимеру:
«Я не знаю ноне над собой незгодушки,
Я не цяю над собой никакой неминушки;
Ишша только нонеце как во Киеве,
30. Да во Киеве во городе все удалы добры молотцы все поженёны,
Я един-то свет Иванушко холост хожу,
Я холост де хожу да как слугой слую́». —
«Що тибе, Гординовиць, ноне надобно?» —
«Ишша дайте мне благословленьицо мне жонитисе!» —
35. «Поежжай-ко, Гординович, где те надобно,
Поежжай-ко-се, Гординович, где хотицьсе!» —
«Я поеду жа во горот да во Чернигову (так):
Иша ес<т>ь Цернигову доць Овдотьюшка
Да Овдотьюшка бела лебедь жа,
40. Ес<т>ь она Овдотьюшка — аки белой снек!» —
«Да поежджай, Иванушко свет Гординович,
Да поежджайте-ко, Гординович, если Бог судит!»
Да собиралса как Иванушко со того же столика окольнёго,
Выходил же и-за тех скамеецёк дубовыя,
45. Да выходил жа он да на широкой двор,
Прыходил же он веть к главным конюхам:
«Отворейте же ко-се, конюхи, широкой двор,
Выпускайте-ко мне-ка да как добра коня,
Да как несите мне-ка узду тасмянную,
50. И несите мне седелышко церкальцето,
И несите-ко плётку да плётку шолкову,
И соберите мне орудию — да палицю буе́вую,
Да соберите мне-ка да как востру саблю,
Ах да прыготовьте-ко мне-ка да веть как востро копьё!»
55. Да снаредилса как Иванушко свет Гординович,
Да собралса он вокрух сибя,
Да ступал он правой ножецькой во стремена,
Да садилса в опоры* богатырския,
Понюгал-то, стегал да как добра коня,
60. И стегал он да шолковой плётоцькой.
Да бежал-прыскал да как доброй-от конь.
Да не видели Гординовиця да как поездоцьки.
Да увидели, как Гординовиця — да аки дым валит,
Аки дым валит да искры-плам идёт.
65. Уш он ехал не много, да всё не мало же;
Не мало время прокатилосе, — трои сутоцьки;
Да ф трои сутоцьки поспел во Цернигоф-грат
Ко тому же королю да ко Чернигофцю.
Приежджал он ко тому же да ко красну крыльцю,
70. А везал-то он добра коня золоту кольцю,
Он пошёл сам да на красно крыльцё;
Он зашол же в ту же светлицю в прыхожую,
Помолилса он Богу да самому Христу.
Его стрецял король да свет Церниговиць:
75. «Ишша милости просим, да свет Иванушко,
Приходи-ко-се, пожалуйте, свет Гординовиць,
Ишша хлеба-соли кушати,
Хлеба-соли кушати да перевароф пить!» —
«Уш я ноне приехал да не хлеба и́сь,
80. Я приехал к вам да не соли, не перевароф пить, —
Я приехал к вам нонеце да за добрым делом, за сватосьвом:
У вас ес<т>ь ноне Овдотьюшка бела лебедь жа,
Я нонеце — сам жених!»
Да отвецял-то ему как Церниговиць:
85. «Опоздал времецька* — да спал немного жа:
Ишша ноньце Овдотьюшка всё просватана!»
Да спустил он буйну голову с могуцих плець,
Да манил он времецька* да он немного жа,
Ишша стал он да второй након веть свататьсе:
90. «Ишша што же к вам ноньце да не гостить пришол, —
Я приехал к вам за добрым да за сватосьвом!»
Отвецял король да всё Церниговиць:
«У нас нонеце Овдотьюшка-бела лебедь же
Она ноньце просватана за Издолишша,
95. За того жа Издолишша за проклятого;
Золотыма-то перснями да их поменянось!..»
Да запышал-то, замыцял да свет Гординовиць,
Да манил тому времецька да всё немного же:
«Ишша я веть к вам приехал не полат[81] смотреть, —
100. Я приехал веть за Овдотьюшкой за лебедём,
Я хотел бы взеть Овдотьюшку з добра сибе,
Я хотел бы с Овдотьюшкой Богу молитьсе,
После той-то поры злаценыма перснями да поменицьсе!»
Уш отвецял король да свет-Церниговиць:
105. «Уш нельзя нам ноне просватать как Овдотьюшка,
Да веть у нас Богу помолено да с проклятым жа,
С тем же со проклятым со Издолишшом!..»
Да замыцял-запышал да тут Гординовиць
Да пошол он вон да ис светлой светлици,
110. Отворял-то двери <...> да двери на пету
Да прикладывал двери да крепко-накрепко.
Да пошол он по белым <...> по белым да сеням же;
Да не стали пропускать да как Иванушка:
«Не во времё, не в цесы идёшь-бредёш по белы́м сеням!»
115. Он не розговарывал реценьки со прыдверьниками,
Оглавил свою востру да востру сабельку,
Да срубил им да буйны <...> да буйны головы.
Уш вырубил до единого прыдверника,
Ишша вырубил всех да всех замоцьницькоф
120. Да дошол же до той да светлой светлици,
Где жывёт Овдотьюшка-бела лебедь жа.
Он срывал у ей да как крепкой замок,
Отворял у ей двери <...> да двери на пету,
Эй зашёл он светлу <...> да светлу светлицу,
125. Помолилса он Восподу Богу жа,
Поздоровалса с Овдотьюшкой белой лебедём.
«Приходи-ко-се, Иванушко свет Гординович;
Ишша милости прошу да по-старому
Да прошу нонеце жыть да как по-прежному». —
130. «Я приехал к вам жыть да не по-старому,
Я приехал к вам жыть да не по-прежному;
Я приехал к тобе за добрым делом, за сватосьвом!»
Да опали тут Овдотьюшки да как белы руки,
Да подрезало у Овдотьюшки резвы ноги;
135. Да засрежаласе Овдотьюшка во дорожецьку,
Засобираласе Овдотьюшка во котомоцьку.
Да собраласе-снаредиласе во дорожецьку;
Ишша брал-то Иванушко за праву руку
Да повёл он ей да на белы сени.
140. Тут Овдотьюшка увидела — труп лежит целовецеськой;
Тут заплакала-зарыдала как горюцёй слезой:
«Уш ты ой, мой батюшко да красно солнышко!
Уш ты ой, моя матушка, зо́ря утренна!
Вы умели миня вспоить-вскормить да выру<о>стить,
145. Умели миня во грамотку веть выуцить,
Не умели миня да взамуш выдати!»
Да тут зарыдала да крепким голосом;
Да немного время пришло плакати.
Веть скоро того время миновалосе.
150. Выходили они веть да как на красно крыльцо;
Да отвязывал Иванушко да как добра коня,
А садил-то Овдотьюшку во седёлышко,
Да заскакивал сам скорешенько,
Да стегал-то, понюгал да как добра коня.
155. Да в котору же пору срежал да как Данила, Данила Белого
Да отправлял со письмом да ко Издолишшу.
Да скорешенько снаредилса да Данила Белой же
Да поехал он Данила ко цюдовишшу.
Да приехал Данила к цюдовишшу середи нощи
160. Да колотицьсе под окошком под костисьцятым*.
Пробужаицьсе Издолишше ото сна да богатырского:
«Ишша кто ноне колотицьсе да середи ноци да темной жа?»
«Я приехал нонеце да как из города
Да из города из Цернигова;
165. Да приехал ноне к нам да как Иванушко
Да увёс нонеце у Вас Овдотьюшку!»
Тут Издолишшо замыцяло-запышало жа,
Закрыцял-то он да по-зверыному,
Зашипел-загремел да по-змеиному:
170. «Вы ставайте-ко, ведите да как добра коня
Да снарежайте-ко, уздайте да ворона коня!»
Да кой пору (так) снаряжалса-одевалса да всё проклятою,
Да приготовили конюхи да как добра коня,
Выходило се Идолишшо на красно крыльцё,
175. Да садилса он да на добра коня,
Да полетел во тот горот<д> во Чернигоф жа.
Прилетел к тому королю да к Цернигофцю —
Он гремел-стуцял да под окошецьком.
Да пробужалса король ото сна да глубокого,
180. Отворял то окошецько всё косцисьцето
Да валилса на окошецько белой грудью.
У его спрашывало Издолишшо да всё проклятоё:
«У вас ес<т>ь, нет нонеце да как Овдотьюшки?» —
«У нас нет ноне Овдотьюшки, не находицьсе:
185. А приежджал-то у нас да свет Гординович
Да увёс, уташшыл ноне Овдотьюшку!»
Да отвернуло веть Издолишшо от окошецька —
Полетело веть <в>суго́н да за Иванушком.
Ехал времецька да немного же,
190. Ишше той же ноцюшки да ноци темной жа
Он состыг-настыг их да на темной ноци;
Да приехал к тому же ко шатру белу
Да спустил своего добра коня в (к) белояровой пшеници жа:
«Ишша есь* конь коня перебьёт ишша,
195. То богатырь богатыря переможот жа!»Да не испугалса тут доброй конь Иванушков:
Да не мог отшыпци от пшеници жа.
Да зашол Издолишшо проклятоё, в шатёр зашол:
«Ишша што же вы спите да не розбудитесь?»
200. Отвецял-то Иванушко да свет Гординовиць:
«Ишше што же ты по ноцям леташ нонеце;
Ишше што тибе нонице да как не спиться же?..» —
«Ты зацем ноньце увёс, украл Овдотьюшку?»
Отвецял-то Гординовиць:
205. «И што нон(е) веть долго спиш да обуваиссе!»
Да много время да спорылись,
Да взошло-то веть красно <...> да красно солнышко,
Да потухла зоря <...> да зоря утрянна.
Да собралисе они да на добрых коней,
210. Да розъехались они в тры прыска да лошадиных жа,
Да съежжались они друх с другом поблиско;
Ишше бились-то, рубились да как вострой саблей,
Ишше тыкались копьями — да копья долгима.
Все копьиця по насаткам да поломалисе,
215. Всё до рук-то ноне у их выбрало.
Да сходили они да как веть з добрых коней,
Да схватилисе они да во охабоцьку*,
Да возились они да едны сутоцьки.
Ишша стал-то слабеть да как Иванушко,
220. Да <в>змолилса он Богу — да самому Христу:
«Я служыл-то за ту веру за крещону жа,
Уш я ту же веру верыл да православную —
Выдават меня Господи да на цистом поле
Да такому жа проклятому да все Издолишшу!»
225. Да прыбыло ему силушки цють не вдвоё же;
Подопнул-то Издолишша под праву ногу,
Ишша пало<-> то Издолишшо на сыру землю.
А бросилса Иванушко за вострым ножом,
Да не оцюдилса при себе нож булатной жа;
230. И закрыцял-то Овдотьюшки-белой лебеди:
«Ты ташшы-ко-се, Овдотья же да бела лебедь же,
Позабыл же я в шатре да как нош булатной мой!»
Да вынесла Овдотьюшка да нош булатной,
Увидала, што сидит Иванушко да на Издолишше,
235. Да убросила нож булатной да во камыш-траву,
Да подходила блиско-поблиско
Да содергала его веть да за могуць плеци.
Он вывернулса — Издолишшо да из Иванушка,
Закрыцял-то он Овдотьюшки-белой лебеди:
240. «Ты неси-тко, Овдотьюшка, шолковых опутинок!»
Да прынесла Овдотьюшка как опутинок, —
Да оне свезали, обуздали да как резвы ноги,
Да свезали у его да как белы руки,
Да повели-то Иванушка ко сыру дубу,
245. Привезала его веть да ко сыру дубу.
Да стоял тут Иванушко да одны сутоцьки.
Они спали-отдыхали — да как Издолишшо.
Да привиделось Овдотьюшки, да бутто ес<т>ь такой —
Да прилетел-то бутто голуп<б> на сырой-от дуп<б>,
250. Да розбудила цюдовишша всё проклятого:
«Ты ставай-ко-се, цюдовишше всё проклятоё;
Я увидела во снях, да прилетел да на сырой-от дуп<б>
Да прилетел бутто голуп<б>, во́ркуёт;
Я да захотела в ту пору да голубетинки!
255. Натени-ко-се да лук каленою,
Да вложи-тко-се стрелоцьку да всё каленою,
Да пострелей-ко мне-ка да сиза голуба!..»
Да вышел-то Издолишшо да ис шатра жа вон,
Натенул лук да лук каленой жа,
260. Ишша вложыл он в лук стрелоцьку веть каленою,
Ишша стрелил голуба — да голуп<б> сизого.
Не попало в голуба — да в голуп<б> сизого:
Прилетела же стрела да во сырой-от дуп<б>,
Отлетела веть стрела да от сыра дуба,
265. Розлетелосе Издолишшу во белую груть
И зашибла-то, убила да всё проклятого.
Да тут заплакала Овдотьюшка горюцей слезой:
«Я от того веть берегу отстала — к другому не пристала жа!»
Услыхал-то Иванушко плаць Овдотьюшки:
270. «Ты не плаць-ко-се, Овдотья да бела лебедь же!
Ты найди-ко-се, пойки[82] да найди нош да весь булатною!»
Да нашла Овдотьюшка да нош булатною,
Да прыходила к тому дубу к сырому жа,
Да обрезывала у Иванушка опутинки:
275. Опросталисе у его да как белы руки.
Они повелисе веть от дуба да ко шатру веть проць.
Да брал-то Иванушко да в руки плётоцьку,
Ишша стал ею бить-стегать по-робецьи жа;
Да дотуль веть он бил-стегал да по-робецьи жа, —
280. Да змолиласе Овдотьюшка да свет Иванушку:
«Да не буду я такова веть впреть!»
Оступилса тут Иванушко уцить Овдотьюшку:
«Ишше как Овдотьюшка ноне будёт звать миня?» —
«Буду я те звать да поцитати-се,
285. Буду я звати да поцитать да родным брателком!»
Он хватал-то ей ис кармана да свою книжецьку.
Доциталса до того слова:
«Да не быват-то тому брату жыти всё с родной сестрой!»
Да срубил у ей да буйну голову,
290. Да розрубил он ей да на мелки куски,
Да розбросал он ею да по камыш-травы;
Да поехал он во горот да ко Владимеру.
Да заехал он в горот да как во Киёф жа.
Да стрецели-то Иванушку все кнезья-боя́рушка,
295. Проздравляли-то Иванушка с молодой жоной.
Не пондравилось ему ето слово веть порато жа:
«Да здорово же, Иванушко, да как женилса же?
Ишша скорешенько да ты нонеце женилосе:
Ишша нонеце тобе веть не с ким спать!»
300. Это слово ему показалосе за велик беду.
Он выходил ишше на широкой двор,
Он становил-то копьё — да копьё востроё,
Навалилса он на копьё да грудью белою
304. Да подколол-то у сибя да ретиво серьцё.