Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

Што во стольнём городе, што во Киеве,
Во Киеве во городе у Владимера
А-й да заводилось пированьицо-почесьён пир
Про многих кнезей, гостей торговые,
5. А про тех же полениц да про удалые,
Про тех же хресьян што прожыточных,
Про тех жа наизницькоф.
Они все-де на пиру да пьяны-ве́сёлы,
Они все-де на пиру да приросхвастались;
10. И бог

атой-от хвастат да золотой казной,А наизницёк хвастат да как добрым конём,
А могуцей-от хвастат да своей силой богаты(р)скою,
Ишша умной-от хвастат да родной матерью,
И неразумной-от хвастат да молодой жоной,
15. А ишша умной-от хвастат да как родной сестрой.
А Владимер-от княсь по своей грыдни похажыват,
Изо окошецька в окошецько сам поглядыват,
Ишше с ножецьки на ношку да переступыват
И такия реци да сам выговарыват:
20. «Ишше нонеце во Киеве што во городи
А удалы добры молотцы поженёны,
Ишше красны девици да взамуш выданы;
Да я единой-от княсь да я холо́ст хожу,
Я холост-де хожу да как слугой слою[65];
25. Да не знаете ле, ребятушка, мне обруцьници.
Да как обруцьници да молодой жоны,
Да молодой жоны да белой лебеди:
Ишше столь бы бела — да аки белой снек<г>,
Ишше черны-те брови — да как у соболя,
30. Ишше ясныи оци — да как у сокола,
А тиха реценька — да как лебединая,
И походоцька как у ей была — да как павиная?»
Тогда-то Владимеру на то слово как ответу нат,
Да большой-от кроитьсе да как за среднёго,
35. Ишше средней-от кроитьсе да как за меньшого,
А хоть от меньшого веть да как ответу нет.
Да и-за те(х) жа столоф да все дубовыя,
И-за тех жа скатертей да всё перцятыя,
И-за тех же ес<тв>-питей было сахарныя,
40. И-за тех жа скамеецек белодубовых
И ставал-то Добрынюшка сын Микитиць млад;
Говорыл-то он Владимеру князю же:
«Благослови-ка мне-ка слово молвити,
И за то слово головы не казнити,
45. И за то слово на виселицю мне не ве́сити;
Да я слыхал же от того брата крестового,
От того же от крестового от Дунаюшка.
От Дунаюшка да сын Дунаевича,
Да бутто есь во городи да што во Шахови,
50. Да во Шахови да во Ляхове
У того же короля да королевиця,
У того же королевиця да леховинского,
Ес<т>ь у его две доцери хорошия;
А перва-та доць Настасьюшка-королевисьня
55. Да приудала в цистом поле полени́ца жа;
Ишша та тобе веть — не молода жона,
Ишша та тибе веть — не обрусьница;
Ишша есь-то Опра́ксея да королевисьна,
Ишша тут жа статны́м статна,
60. Она статным-то-от, статны́м статна да как умо́м сверсна́*[66];
Да веть будёт тибе — да молода жона,
Ишше будёт тибе — да как обру́сница!» —
«Да вы подите-тко, клюцьницьки да все замоцьницьки,
А-й берите-тко с собой всё Добрынюшку!»
65. Пошли-то они да во цисто полё;
И приходили они да ко глубок погреп,
Пехали они золоты клюци,
Отмыкали они все де крепки замки
Да будили-то Дунаюшка от крепка веть сна.
70. А-й да пробужаицьсе Дунаюшко сын Дунаевиць:
«Ишша што вам нонеце скоро надобно?» —
«Ишша посылат ишше да всё Владимер-княсь,
Ишша звать Вас за тот жа за пир весёлою:
Ишша не пьетьсе, не ессе — без Вас пир нейдёть!»
75. Ишша он им да колпака не гнёт.
Выставал-то и-за их да как Добрынюшка,
Ишше тут же брателко да весь кресто́вою;
Ишше кланялса Дунаю сын Дунаевицю:
«Ишше нонеце посылать да нас Владимер-княсь,
80. Ишше просит Вас да за поцесьён пир
И про[67] многих кнезей, гостей торговыя
И про¹⁹ множесьво тех же да сильны(х) богатырей:Ишша все-те бес тебя не пьют, не кушают».
И ставал-то Дунаюшко на резвы ноги,
85. Умывалса свежой да ключевой водой,
Да снаряжался Дунаюшко ф платьё цветноё;
Да снаредилса Дунаюшко во еди́н цветок,
Да говорил-то Дунаюшко да сын Дунаевиць:
«Вы спускайте-ко ремень да ремень до́лгою».
90. А спустили ему ремень да ремень долгую.
И праву-ту ножецьку да во ремень ступал,
А левой-то ножецькой да как на мать сыру землю.
«Уш вы здрастуйте, ребятушка все веть клюцьницьки,
Вы здрастуйте, рибятушка замоцьницьки!
95. Уш здрастуёш, брателко свет да крестовой же!»
А брались они с им да за правы руки,
Целовались они в уста сахарныя;
А пошли-те они рука да рука за руку,
Повелись они в те жа да во полатушки,
100. А во те жа полаты да белокаменны.
Доходили они до тех же полат белокаменных,
Доходили они веть да до красна крыльця;
И пошли веть они да на красно крыльцо:
И ступешек до ступешка да ду<о>гибаицьсе,
105. А белы веть сени потрехаюцьсе.
А зашли они в светлу да светлу светлицу:
С боку на бок веть да зашаталасе,
И все же ес<т>вы на столах да поплескалисе,
Ишше все же богатыри испугалисе.
110. Отвечал-то тогда Владимер-княсь:
«Прыходи-ко-се, пожалуйте, Дунаюшко,
Да прыходи-ко-се, Дунаюшко сын Дунаевиць;
Ишша милости прошу да за пуцесьён (так) пир
Ишша хлеба-соли кушати,
115. Хлеба-соли кушати да перевароф[68] пить,
Перевароф пить; да садись, куда хо́тицьсе,
Ты садись-ко, куда надобно,
А садись-ко, куда место ес<т>ь!»
Он садилса же во тот же стол задней же
120. Подле того жа подле брата подле крестового.
Да наливали ему цяру да зелена вина,
А не малу, не велику — да полтора ведра.
А вторую цяроцьку наливали жа,
А не малу, не велику — да ишше два ведра.
125. А ф третью-ту цяру наполняли да ровно три ведра.
Да веть тут у Дунаюшка в глазоньках помутилосе
И всё тут у Дунаюшка церны оци росходилисе.
Ишше стал-то Владимер да таково слово,
Таково слово молвити он да ласково:
130. «Да Вы бутто знаите да що во городе,
Да бутто во городе во Шахове,
Да во Шахове, во Ляхове короля да ляховинского,
Ишше есь у его веть две доцери хорошия;
А больша-та доць Настасья-королевисьня,
135. Приудала в цистом поле поленица же;
Ишша она мне-ка да не обруцница;
Ишша я слыхал, веть бутто ес<т>ь да Опракся жа,
Да как статным статна да как умом сверсна;
Та будёт мне-ка да обрусьница,
140. А обруцница да молода жона;
Да не мош ли ты мне-ка да как веть высватать,
Не мош ли мне-ка достати-се?..»
Ишше взялса Дунаюшко да всё высватать,
А-й достать-то Дунаюшко молоду-ту жону,
145. Молоду-ту жону да как Опраксею.
Гаварыл-то Владимер да стольнекиефьской:
«А бери-тко золотой казны, да <с>колько надобно;
А бери-тко силушки, да цисла-смету нет!» —
«Золотой мне казной да не отку́письсе,
150. Да рати-силой великой да мне не ра́титьсе:
Ишше дай мне того же да брателка крестового!» —
«Да бери-тко, тибе да хто те надобно!»
И ставали-то ребятушка ис <с>камеецёк дубо́выя.
И-за тех жа столов да белодубовых,
155. И-за тех жа скатертей, петье́й-есьве́й саха́рныя;
Да снаражалисе оне да ф светло платьё же
Да брали с собою оборонушку да палицу буеву же;
Да выходили они да на шырокой двор,
Выбирали они сибе да как добрых коней,
160. А добрых коней серых да все на я́блоках,
Ишше брали они уздици всё тасмянныя,
Седёлышка седлали да всё церкальцяты,
Ишше плётоцьки брали все[69] разношёлковы, —
Да понюгали они-се да как добрых коней,
165. От(п)равлялись они да как во цисто полё.
Они е́хали-пласта́ли да ше́стё(ро) сутоцёк
Да доехали до города що до Ляхова,
До того же короля да леховинского,
Роздергали свой шатер всё полотненой.
170. «Ты жыви-тко, Добрынюшка, у бела шатра,
Ты пой-ко, корми да как добрых коней;
А я пойду жа да во горот<д> да как во Шахоф жа
К тому же королю да ляховинскому
И за тем жа делом да все за сватосьвом;
175. Уш мне как добром не даююют, да я лихо́м возьму́;
Тогда выведу на красно крыльцо,
Заигра́ю в ро́жка да в звоньцяты-же-я[70],
Да не умешкай-се времецька да скоро бы́ть же тут!»
Да пошол он во горот да все во Шахоф же,
180. Да приходит к тому же к королю да леховинскому,
Он да помолилса господу Богу, поздоровалса.
Принимал его король да леховинской же:
«Ище милости прошу, Дунаюшко да сын Дунаевиць,
Да по старой дружбы да как по жы́ры[71] же
185. Да по-старому, по-прежному хлеба-соли кушати,
Хлеба-соли кушати да перевароф пить!» —
«Я приехал к тибе веть не хлеба е́сть,
Я приехал веть к тибе да не со́ли ес<т>ь,
Я веть к тибе заехал да не перевароф пить, —
190. Я приехал к тибе за добрым веть делом, за сва́тосьвом:
У мня ес<т>ь веть жених што да Владимер-княсь,
У тибя невеста да што Опракся-королевисьня».
Отвечал ему король да леховинскою:
«Я отдам ле за того ле за нишшого,
195. Я отдам ле за такуго веть убо́гого
Да за такую за калику за переежжого?..»
Тут веть Дунаюшку за беду пошло,
За беду пошло да за великую;
За великую досаду да показалосе.
200. Он веть запы́шел-замыцел* да сам веть вон пошол;
Да вышел он на белы-ти сени, вон зашол,
Оглави́л* он востру саблю, наголо́ понёс —
И да нацел он рубить да всех прыдве́рникоф,
Ишше нацел он рубить да всех клюцьникоф.
205. Он добралса до тех дверей до замоцьних жа;
Он сорвал же все замки крепки́;
Он зашёл светлую <...> да светлую светлицу,[72]
Где седит веть Опракся-короле́висьня,
Веть одна седит да красе́ньця* ткёт.
210. Помолилса он Богу да поздоровалса.
Выставала она да на резвы ноги,
Отвецяла веть Дунаюшку сын Дунаевицю,
Ишше милости про́сит жыть да всё по-старому,
Ишше милости про́сит жыть да всё по-прежному.
215. «Веть я к вам приехал жыть да не по-старому,
Веть я приехал к вам жыть да не по-прежному, —
Да приехал я к вам за добрым да за сва́тосьвом:
У мня ес<т>ь жених да как Владимер-княсь!»
У ей опали тут у ей белы руцушки,
220. У ей выпал целнок да ис белых веть рук,
У ей скатилисе резвы ножецьки с подножецёк,
Не забегали подножецьки по набилоцькам[73],
Не залетал у ей целнок во правой руки, —
Да как выпал на прошесь[74] да ис правой руки;
225. Да заплакала горюцима да слёзами жа,
Да засрежаласе да во дорожецьку,
Засобиралась да во котомочку.
Да собраласе-снаредиласе как во весь сибя[75]
Да склалась во котомку да отправилась во дорожецьку.
230. Да веть тут вывёл да на белы́ сени.
Увидала она: на белых сенях да все прибиты же,
Да все прибиты, все прирублены,
Ишше все сени кровью украшены.
Да заплакала-зарыдала плацью горю́цею,
235. Да запрыцытала да оцю с матушкой:
Уш ты ой еси, батюшко да красно солнышко!
Уш ты ой веть, моя матушка да зо́ря утренна!
Вы умели мня скормить веть вы́ру<о>стить,
Да не юмели миня взамуш да взамуш выдати
240. Без бою бы миня да всё без драки жа!..»
Да выводил он ей да на красно крыльцо,
Заиграл он в рошка да звонцяты-же-я (так).
Да доспешен же был Добрынюшка да на добрых конях.
Да обуздали-опседлали да как добрых коней;
245. И садил-то Дунаюшко всё Опраксею,
И садил-ли ей во седёлышко во церка́льцето.
Да отправлялись они как веть да во цисто полё,
Они выежджали на цисто полё на укра́инку[76].
Увидали они ископэть всё великую.
250. Окрыцял-то Дунаюшко всё Добрынюшку:
«Остановись-ко, Добрынюшка, на цистом поле!»
Остановилса Добрынюшка на цистом поле.
А сошёл-то Дунаюшко со добра коня,
Посмотрел же эту ископэть вели́кую
255. Да говорыл-то Добрынюшки таково слово:
«Ты бери-тко Опраксю да королевисьню
Да ко себе же во седло да на добра коня,
Да вези-ко ей да как во Киёф-грат,
Да винцяй-се их да со Владимером,
260. Не дожидайте миня за те сто́лы дубо́выя!»
Да поехал-то Дунаюшко во праву руку
Да за той жа ископэть великою.
Ишше ехал он времецька да всё немного же,
Ишше ехал времецька да одны сутоцьки;
265. Он наехал же веть шатёр полотняной.
Лёжит во шатре да все Настасьюшка
Да приюдала в цистом поле да поленица же,
Ишше спит сном глубоким да богатырским же,
Ишше спит она — да не пробудицьсе.
270. Да не будил ей Дунаюшко от сна да от глубокого,
Нашёл же место в шатре да и спокойно же
Да привалилса на то время да ненадолго же.
Пробудиласе Настасьюшка от глубока сна
Да гледи́т по шатру: лёжит во шатре мушшына же.
275. Да пробужалисе они да во единой цяс,
Да говорыли же да промеш собой,
Говорыли, поздоровались,
Да назвалисе они да как по-старому,
Назвалисе, как жыли как веть по-прежному.
280. Говорила же Настасьюшка всё Дунаюшку:
«Да поедём же ноне к нам да во Шахоф же
Ишше жыть ноне по-старому как по-прежному!» —
«Ишша я служу ноне как веть по Киеву,
Я стою же за тот грат за Киёф же;
285. Я веть был нонеце да как во Шахове.
Я был ноне во том городе во Ляхове;
Я увёс у вас Опраксю-королевисьню
За того же за Владимера за стольнекиефвско(го)!»
Показалосе слово да не по ндраву жа,
290. Да не (по) разуму пондравилась рець-гово́рюшка:
Омываласе клюцевой да свежей водоцькой,
Снаряжаласе в ето да цветно платьицо:
«Да поедём-ко, Дунаюшко, да во цисто полё,
Да розъедёмсе мы в тры прыска да лошадиных же
295. Да мы съездимсе блиско-поблиско,
Мы побьемсе палицей буёвой же,
А порубимсе вострой саблей,
А потыцимсе мы вострым копьём;
Тогда хто будёт да верно старшым жа».
300. Уш они съехались блиско-на́блиско,
Они билисе-дралисе да трои сутоцьки;
Все палици буёвы да поломали жа,
Востры сабельки все веть да исшшорбали же,
Востры копьиця все по насаткам поломалисе, —
305. Тогда не могли друг друшку из седла вы́шипци.
Да соходили они з добрых коней,
И бралисе они во охабоцьку,
И боролись они да трои сутоцьки, —
Они не могли друг друга бросить жа.
310. Стал же Дунаюшко, стал он ис сил выходить
Да змолилса господу Богу:«Я стоял же, служыл веру православную,
Да стоял я веть за Киёф-грат!..»
Да предал ему Госпоть силу вдво́ё же.
315. Да подопнул он Настасьюшку под праву ногу,
Да повалил ей на матушку сыру землю,
Он садилса ей да на белы груди,
Ростегал у ей да латы богатырския,
Вынимал он свой нош да всё булатною
320. И хотел пороть, смотреть да ретиво серцё.
Захватила она у его ес<т>ь правую руку,
Одёржал(а) у его да как веть нош-булат:
«Да не пори-ко веть у мня да как белых грудей,
Да-й не смотри-ко, не смотри да ретива серца́;
325. А бери-ко ты миня да за белы руки,
А-й да станови-ко ты миня да на резвы ноги;
Я буду тибя звать ноньце обрусьником,
Уш я буду звать тибя до<а> молоды́м мужо́м;
А мы поедём как с тобой как во Киёф-грат.
330. Уш мы прымем с тобой да золоты веньцы,
Ишше будём мы с тобой жыть да по закону же;
Уш я буду повиновацься, как лист травы,
Уш я буду покоряцьсе да молодой жоной!»
Уш он брал ей за праву за ручушку,
335. Становил он ей да на резвы ноги,
Целовал-миловал в уста сахарныя.
Да уздали-седлали да как добрых коней
Да поехали навеселе.
Да брала она в руки да как каленой лук,
340. Ишше клала она в лук да стрелоцьку каленою
Да стреляла она ему да по пуховоей шапоцьки.
Овернувши(сь) он назат да говорил да всё Настасьюшки:
«Не шути-ко шуток много жа;
Я буду отшуцивать — да каково тибе будёт же?..» —
345. «Летели да белы лебеди,
Я стреляла как белых да белых лебедей,
Как обнизла стрелоцька да все каленая!..»
Ишше ехали времецька всё немного же;
Натегала лука каленою,
350. Ишша клала стрелоцьку да всё каленою
И стреляла-то Дунаюшку в могуци плеци.
Оглянялса[77] Дунаюшко назад сибя:«Ишша полно те, Настасьюшка, шутки шутити-се, —
Я веть буду те отшуцивать!..» —
355. «Да летели серы гусеньки,
Я стреляла веть по серым гусям,
Обнизла стрелоцька да все каленая,
Ишша пала веть по могуць (так) плецям!..»
Ишша ехали поры-времецька немного же;
360. А-й да натегала она да лук каленой жа,
Да клала она стрелоцьку да всё каленою,
А спускала ему стрелоцьку во праву руку.
Обернулса веть Дунаюшко позаде сибя:
«Ишша полно те, Настасьюшка, шутоцьки шутить, —
365. Ишша я буду отшуцивать — каково тибе?..» —
«Да летели серы да серы утици́,
Я стреляла по серым да серым утицям!»
Да поехали они да как премы́м трахто́м,
Уш веть ехали-летели да как во Киёф-грат,
370. Они приехали во Киёф-грат да ко Владимеру.
А Владимер-от княсь да от виньця идёт,
А Дунаюшко веть ко виньцю пошёл.
Да кой порой Дунаюшко да совиньцялса жа,
Да тогда-то у Владимера пир-от шёл.
375. Отвиньцялса как Дунаюшко, от виньця пошол, —
Ишша в ту-ту пору да весь-от пир прошёл.
Да поспел-то Дунаюшко да за те столы же,
А за те веть столы да столы дубовыя
И за те же есвы-питья сахарны жа.
380. У их шёл-вёлса пир да всё навеселе.
Ишше всё веть Настасьюшка всё захвасталась:
«Уш я стрелю я стрелу — да перестрелю же,
Половинка половиноцьки не перевесить же!»
Ишше несколько бога́тырей перебила же.
385. А Дунаюшка тут веть занутрыло* же, —
Да ударылса он веть с молодой жоной:
«Уш я стрелю стрелоцьку да перестрелю же —
Половинка половиноцьку не перевесит же!»
Ишше стрелил-то Дунаюшко стрелоцьку калёною,
390. Ишше стрелил стрелоцьку — не дострелил же
Натегала-то Настасьюшка лук каленою
И стреляла стрелоцьку — да перестрелила:
Половинка половиноцьку не перетенёт же.
Да за беду да за велику показалосе,
395. За большую за досаду показалосе;
Оглавил он востру сабельку да во правой руки
Да срубить-то хоцёт у ей буйну голову:
«Ты не ес<т>ь мне-ка нонь да молода жона!»
Да говорила она ему да таково слово:
400. «Да не руби-ко у мня да как буйной главы;
Ес<т>ь у мня в утробы да два веть отрока:
Да веть один-от отрок да по колен в золоте,
А второй-от отрок по локоть веть в жемцюге!»
Да не поверыл ей словам да словам ласковым,
405. Ишше заплыло у его ретиво серьцё:
Да срубил у ей да как буйну главу.
А-й да роспорол у ей как да как белы груди,
Усмотрел у ей в утробы два веть отрока:
А-й один-от отрок — по колен веть в золоте,
410. А второй-от отрок — руки да по локоть в жемцюге.
Он веть становил востро копьё вострым коньцём,
Он навалилса он да как бело́й грудью́,
А-й да подколол он у сибе да ретиво серьцё,
Он принял всю жизнь да жись великую.
415. Да тут Дунаюшку да всё славы[78] поют.