Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

«Уш вы туры, вы туры да златорогия,
Златорогия туры да едношорсныя!»
Що настрецю — туриця да златорогая,
Ишша ту туриця — да родна матушка:
5. «Ишша где вы, туры, были да где, церны, были?» —
«Уш мы ноцью-де шли да красён Киёв-град,
Во полноць-де прошли да церькви Бо́жьия;
Що на тех жа церьквах Божьих да золоты кресты;
Що ис церькви выходила да красна девиця,
10. Она возростам[94]

не мала да наубел-бела,Наубел она бела да науру́с-руса,
На буйной главы выносила книгу да фсё Евангельску,
Да не книгу она цтёт, сама слезно плацёт!..» —
«Уш вы глупыя туры да неразумныя!
15. Ишша то-де девиця да Присвята́ Мати,
Присвята Мати Божья да Богородиця;
Ишша знат она нат городом незгодушку,
Да на тем-же стольнё Киёвым великую,
Да великую незгоду да кроволитиё!..»
20. Що со ту жа со востосьнюю стороночку
Подымаицьсе собака да Кудреванко-царь,
Кудреванко-де царь да Кудревановиць
Он со своим со сыном да он со Курыжа́ном,
Со любимыим зятелком со Коньшицьком;
25. Що под сыном силы — сорок тысицей,
А под зятём-то силы — дватцать тысицей,
Под самим вором-собакою — да цисла-смету нет.
Становилса на луга, луга на зеле́ныя,
Що на те жа на травы на шелковыя,
30. Що на те жа на пашни да княженецькия.
Он от духу, от духу да от тотарьского,
Он от пару-ту, пару да лошадиного
Потеряласе луна* да светлого месеца,
А помёркло тут красноё со́лнышко.
35. Закрыцял тут Курган[95] (так) своим голосом тотарьскиим:«Уш вы ой еси, пановы-улановы!
Уш мы как будём да стольнё Киёф-город брать?»
А большой-от хороницьсе за сре́днёго,
А средней-от хороницьсе за меньшого,
40. Що от самого от малого ответу нет.
Выходил тут Панишшо плехатоё[96],
Кланицьсе до матушки до сырой земли:
«Уш ты ой еси, Курган-царь да Самородовиць!
Ты позволь-ко мне да слово вымолвить,
45. Слово вымолвить да рець спроговорить, —
Миня за слово не казнить, не ве́шати,
Ишша теменём езык вон не выте́гивать!»
Ишша ети ёму реци прылюбилисе:
«Говори що ты, Панишшо, да що тибе надобно!» —
50. «Ты поди, сеть на ремесьён* стол,
Пиши-тко-се ерлык — да скорописемьця,
Ты пошли ко князю скоры́х посло́в!»
Он пошол же веть да на римесён* стол,
Написал он ерлык — да скорописемьця,
55. Он веть послал ко князю скорых послоф.
Ишша шол скоры́ послы́ да не доро́гою,
Заходил не две́реми и не воро́тами,
Он скакал церес стены да городовыя.
Он зашол-де ко князю да ко Владимеру,
60. Он кладёт ерлык да на золоцён стол.
Он скорешенько Владимер стал роспецятывать,
Поскоре того ерлык да стал росматрывать,
Таковыя реци да выговарывал:
«Уш ты ой еси, да ты скоры послы!
65. Уш ты дай жа нам строку да на три го́дика!» —
Не даваёт он строку да на три годика.
Он веть просит строку да на три месеця, —
Не даваёт он строку да на три месиця.
Он веть просит строку да на три деницька, —
70. Он даваёт строку только на тры цясика
Молодым людям во городи покаицьсе,
Нам, старым людям, да прыцести́тисе.
Да Владимер-от по горёнки да похажыват,
Он веть белыма руками да фсё розмахиват,
75. Он злаченыма перснями да прынашшалкиват,
Таковы реци Владимер да выговарыват:
«Уш ты ой еси, Добрынюшка Микитиць млад!
Мы подумам-ко думу не малую!..»
Отвецат ему Добрынюшка Микитиць млад:
80. «Уш ты ой еси, Владимер да стольнёкиефьской!
Собирай-ко-се да фсё почесьён пир
Що про многих про руських да про богатырей,
Що про тех жа полениц да про удалыих,
Ишша всё про купьцей, людей торговыих,
85. Про всех же про хресьянушок прожытосьных!»
Собирал тут Владимёр-от почесьён пир.
Он про многих про руських да про богатырей,
Да про тех полениц да про удалыих,
А про тех жа хресьянушок прожытосьных,
90. А про ту жа про сиро́ту да про убо́гую.
Все садились круг стола да круг окольнёго
Да за те жа да за есвы за сахарныя,
Да за вси жа за напитки да разнолисьния.
Да Владимёр-от по горёнки похажыват,
95. Он веть с ношки на ношку да переступыват,
Он серебреныма скобоцьками побрякиват,
Таковыя он реци да выговарыват:
«Уш вы сильния могуция богатыри!Уш вы вси жа поленици да приудалыя!
100. Уш вы ой еси, купьци, люди торговыя!
Уш вы все жа хресьянушка прожытосьны!
А не вы́бйрйцьсе[97] хто из вас в полё съе́здити,
Курженецькая сила да пересметити,
Да на лис<т>, на бумажецьку переписати?»
105. А большой-от хороницьсе за средьнёго,
А средьной-от хороницьсе за меньшого,
А от самого от малого ответу нет.
И-за того жа стола и-за окольнёго
Выходил тут удалой да доброй молодець,
110. А по имени Добрынюшка Микитиць млад:
«Уш ты ой еси, Владимёр да стольнёкиефьской!
Ты позволь-ко-се мне да слово вымолвить,
Слово вымолвить да рець проговорыть!» —
«Говоры-ко-се, Добрынюшка, що те надобно!» —
115. «Ишша ес<т>ь у нас Дунаюшко Ивановиць,
У нас ноньце Дунаюшко в забытье прошо́л:
Он сидит-де Дунаюшко ф тёмных погрёбах
За трёма же за замками за железныма!..» —
«Ты поди-ко-се, Добрынюшка Микити(ць) млад;
120. Ты зови-ко-се Дунаюшка на почесьён пир,
На почесьён пир да хлеба-соли и́сь,
Хлеба-соли ись да вина с мёдом пить!»
Вот пошол тут Добрынюшка Микитиць млад
Ко тому-же ко погрёбу ко глубокому,
125. Що ко трём же замкам да ко жылёзныим;
Отопнул он замки эти железныя:
«Уш ты здрастуёш, Дунаюшко-крыстовой брат!
[А Дунаюшко цитат книгу Евандельску,
А цитаёт книгу да сам он слёзы льёт].
130. «Добро жаловать, Дунаюшко, на почесьён пир
Ко тому же-де ко князю ко Владимеру!»
А сицас тут Дунаюшко срежаицьсе,
Он во цветное платьё да одеваицьсе.
Вот прыходят ко князю да Владимеру.
135. Ишша князь-от Владимёр да выговарыват:
«Добро жаловать, Дунаюшко Ивановиць!
Ты садись-ко ко мне да за окольней стол
Хлеба-соли-де ись да вина с мёдом пить!
Не съездишь ли ты да во цисто полё?
140. Не пересметиш ли силу да Куржынецькую?..» —
«Уш ты ой еси, Владимёр да стольнёкиефьской!
Уш ес<т>ь у нас Васильюшка-горька пьяниця,
Он лёжыт серед кабака церьне́ного[98] (так),Он кабацькою гунею да приокуталса!..»
145. Как заходит Дунаюшко Ивановиць,
А заходит ему да во церьне́н кабак,
Он веть стал Васильюшка розбужывать,
Он веть стал горьку пьяницю роскликивать:
«Уш ты стань-ко-се, Василей, да стань, Ивановиць:
150. Как зовёт тибя Владимёр да на поцесьён пир,
На поцесьён де пир да хлеба-соли ись,
Хлеба-соли ись да вина с мёдом пить!»
Сицас тут Васильюшко подымаицьсе,
Да свежой водой клюцевой умываицьсе,
155. Надеваёт свою гунюшку кабацькую.
Вот пошли они ко князю да на поцесьён пир;
Вот прыходят ко грынюшки княженецкою;
А Васильюшко на лисёнку не лехко ступать,
Как ступешек до ступешка догибаицьсе,
160. А воротицька на пету отпиралисе,
Ободверинки во две́рях помитусились*[99].
Да заходил он на полы да на дубовыя,
Да во горьници столы да пошаталисе,
Ишша есва на столах да поплескалисе.
165. Да Владимер-от по горёнки похажыват,
Таковы реци Владимёр да выговарыват:
«Прыходи-ко-се, Василей да сын Ивановиць,
Ты садись-ко-се да за окольней стол,
Да садисе, тибе да куды надобно!..»
170. Он садилса подле большого боярына.
Ишша кня́зи-боя́ра да нацсмехалисе:
Да кабацькою гуни да удивлялисе.
Да Васильюшку тут за беду палось,
За великую досаду да показалосе, —
175. Он съимаёт с ёго да шубу соболиную.
А Владимер-от веть цяру подаваёт да зелёна вина,
А не велику, не малу — церес край до дна,
Що не малу, не велику — да полтора ведра.
Прынимаёт Васильюшко да на едну руку,
180. Выпиваёт Ивановиць к едному духу,
К едному он духу да бутто воду пьёт.
А Владимёр-от по горёнки похажыват,
Таковыя ему реци да выговарыват:
«Уш ты ой еси, Васильюшко Ивановиць!
185. Ты не съездишь ли ты да во цисто полё?
Не пересметишь ли силушки тотарскою?
Не перепишош ли на ве́рбоф* лист, на бумажецьку?»
Да на то-де Васильюшко соглашаицьсе.
Подаваёт ёму княсь Владимёр цяру да ро́вно два ведра.
190. Прынимат ету цяру да на едну руку,
Выпиваёт втору цяру да к едному духу:
«Не д’ робело бы у мня да ретиво серьцё!..»
Вот пошол-де Васильюшко на конюшын двор,
Выбирал сибе Ивановиць лошадь добрую
195. По своёму уму, сибе по разуму.
Вот садилса Васильюшко на добра коня;
Только видели: Васильюшка срежаицьсе, —
Не увидели поески да во цисто́м поле.
Он во полюшки едёт — да курёва стоит,
200. Курева-де стоит да столбом дым валит.
Он объехал фсю силушку тотарскую,
Он списал на бумажоцьку, на вербо́вой* лис<т>,
Закрыцял своим голосом высокиим:
«Уш ты вой еси, да Кудреванко-царь,
205. Кудреванко-де царь да Самородовиць!
Нет ли у вас да поединьшицька
Во цистом поле съехацьсе мне побратацьсе?..»
Ишша выехал ёго да всё любимой зять.
Они съехались, в цистом поле побратались.
210. Ишша брал-де Васильюшка да горька пьяниця,
Он веть брал сибе в руки да саблю вострую —
Он веть ссек у любимого зятя голову
По тем жа у его по могу́цим плецям;
Увидал на правой руки злацён перс(т)ень,
215. Он свернулса со своёго да коня доброго,
Он веть снял у его с руки злацян перстень,
Он спустил тут перстень во глубо́к корман.
А улановы-тотаровы наехали, —
Да накрыла вся силушка тотарьская;
220. Поимали-де Васильюшка середи поля,
Опутали в опутинки шолковыя
Да замкнули за замки за жалезныя.
Подходил к ему Панишшо плехатоё.
Говорыл тут Васильюшка таково слово:
225. «Уш ты ой еси, Панишшо да ты плехатоё!
Подкати ты мне зелена вина сороковоцьку
Да подай-ко мне-ка да в руки дудоцьку!»
Подкатил ему Пан(и)шшо да сороковоцьку,
Он веть подал ему да в руки дудоцьку.
230. А Васильюшко-де зелена вина напиваицьсе;
Он легнулса своима ногами резвыма —
Приобо́рвал вси опутинки шолковыя;
Он <в>змахнулса своима руками белыма —
Все слитали замоцьки железныя.
235. Да Васильюшку тут за беду палось,
За великую досаду да показалосе;
Он садилса на своёго коня доброго,
Он веть брал в руки палицю цежо́лую,
Он веть брал сибе в белы да саблю вострую;
240. А поехал-де Васильюшко да по цисту полю
Он по той жа по силушки по татарьскою.
Он вперёт-от е́дёт — улиця лёжы́т;
Он назат тут едёт — да с переулками.
Он прыбил-прыгуби́л силу фсю тотарьскую,
245. Он поехал-де ф кра́шён Киёф-грат,
Да Владимёр-от настрету вышел, ниско кланицьсе.
Ишша князи-бо́яра да не поверыли;
Он показыват ерлык да скорописемьцо.
Ишша князь-от Владимёр да роспицятывал,
250. Поскорэшенько Владимёр да сам росматрывал,
Росмотрел княсь Владимёр да ниско кланилса:
«Благодарствуёш, Василей да сын Ивановиць!
Сохранил-де у мня да крашён Киёф-грат
Да осталась тут сила да княженецькая!»
255. Он вымат из кормана да свой злацён перстень:
«Я достал похвальбу и цесь вели́кую,
Я прыбил-прыгуби́л силу тотарьскую,
Уш спас-сберёк<г> да силу княженецькую!..»
Повелосе пированьё — да столованьицё;
260. В стольнё Киёф прошла радость великая.
261. За тем тут стары́на да поконьцилась.