Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 2

А во стольнём во городе во Киеве
А у ласкова князя да у Владимёра
Заводилось пированьицо, стол-почесьён пир,
А про многих да руських бояроф,
5. А про тех полениц да приудалыих,
А про сильних могучиих бог

атырей.А фсе-ли на пиру да напивалисе,
А фсе на чесном да наедалисе.
А Владимёр-княсь по грынюшки похажыват,
10. А с ношки на ношку да переступыват,
А сапок о сапок да поколачивать;
Он белыма руками да сам розмахиват,
А русыма кудрями да прынатряхивать,
А из уст таки речи да выговарыват:
15. «А ой еси, удалы да добры молотцы!
А хто из вас ездит да ф красен Киев-град,
Сберегёт-стерегёт да красен Киев-град,
Проживёт там [Добрынюшка][174] двенаццэть лет?»
Говорыл тут Владимёр таково слово:
20. «А ой еси, старой Илья Муромець!
А пойдём-ко с тобой да во нову́ комну́* (так);
Я скажу тибе словецюш(к)о-то тайноё,
Тайноё словецько да будёт явноё».
А пошли тут они да со чесна пира,
25. Говорыл где Илеюшка таково слово:
«Уш ты батюшко Владимер стольнекиефьской!
А кого ты посылать будёш во чисто полё?
Посылай-ко-сь Добрынюшку Микитиця;
А съездит Добрынюшка во чисто полё,
30. Прожывёт там Добрынюшка двенаццэть лет,
Сберегёт-стерегёт да красен Киеф-грат!»
А прыходят они да на почесьён пир;
Говорыл где Владимёр во второй након:
«А кому была служопка назначона?..»
35. А Добрынюшки служопка была я́влёна:
«Поежжай-ко-сь, Добрынюшка, во чисто полё,
Сбереги-стереги да красен Киеф-град,
Прожыви там, Добрынюшка, двенаццэть лет,
А письма мне-ка пиши на кажной год,
40. А журнал-от веди через двенаццэть лет!»*
Говорыл тут Добрынюшка таково слово:
«Уш ты батюшко Владимер стольнекиефской!
Неохвота бы мне ехать во чисто полё:
Я недавно жонилса — да только тры года!
45. Неохвота бы оставить мне молода жона,
А по имени Настасья да доць Викулисьня!»
А фсе со пиру стали росходитисе,
А фсе со чесного да розъежжатисе.
А пошол где Добрынюшка на шырокой двор;
50. А стречаёт его да молода жона,
А по имени Настасья да доць Викулисня:
«А ой еси, Добрынюшка Микитиць млад!
А фсе со пиру едут пьяны-весёлы,
А ты один едёш — голову свесил!..» —
55. «А ой еси, Настасья доць Викулисьня!
А накинул мне Владимёр служопка тежолую:
А съездить Добрынюшки во чисто полё,
Сберекти-стеректи[175] да красен Киеф-грат,
Штобы письма писать ему на кажной год,
60. А журнал-от вести черес двенаццэть лет.
А ой еси, Настасья доць Викулисьна!
Двенаццэто летичко наступит мне,
А тринатцатой годик ф проход пойдёт, —
А тогда ты, Настасьюшка, хош вдовой сиди,
65. Хош вдовой ты сиди да хош взамуш поди.
Не ходи за Олёшеньку Поповича:
Я попофского роду да я на смерть не люблю!..»
А уехал Добрынюшка во чисто полё.
А осталасе у его да молода жона.
70. А во тех-ли во слёзах да во горячиих.
А уехал Добрынюшка ф красен Киеф-грат,
Розоставил шатёр да бел полотняной,
А сам во шатре да пожывати стал.
А прошло где Добрынюшки шесь годикоф —
75. На Добрынюшки платьицо повытлело.
А поехал Добрынюшка во темны леса
А стрелять где, имать да зверья льви́ного;
Настрелял-наимал да зверья льви́ного,
А сошыл сибе платьицо львиноё;
80. А сам во шатре да пожывати стал.
А задумал Олёшенька жонитисе,
А просит у Владимёра благословеньицё:
«Уш ты батюшко Владимёр стольнекиефской!
Благослови мне-ка, Владимёр, жонитисе!»
85. Говорыл тут Владимёр таково слово:
«А ой еси, Олёшенька Поповиць млад!
Хош у князя бери, хош у боярына,
У того ли у хрисьянина у торгового,
Ли у того у хрисьянина у подлого!..» —
90. «А мне не надо не у князя, не у боярына;
А надо бы мне тольки да молода вдова,
А по имени Настасья доць Викулисьна!»
Говорыл тут Владимёр таково слово:
«А ой еси, Олёшенька Попович млад!
95. А как жа цюжа жона́ можно́ взаму́ш отдать?
А, можот, Добрынюшка ишша жыв будёт?
Поежжай лучше, Олёшенька, попроведай-ко,
А жыв ли Добрынюшка ли мертф лёжыт?..»
А поехал Олёшенька во чисто полё.
100. А ездил Олёшенька несколько времени;
Приежжаёт Олёшенька ко Владимеру,
А сам говорит да таково слово:
«А ой еси, Владимёр стольнекиефьской!
У нас во поле несчасьицо случилосе,
105. А велико безвременьё накачалосе:
А убит где Добрынюшка Микитиць млад,
Он резвыма-ти ногами — ф част рокитоф кус<т>,
А в глазах проросла да зелёна трава!..»
А стал где Олёшенька тут сватацьсе
110. А на той-ли вдовы да на Настасьюшки.
А нейдёт она взамуш за Олёшыньку.
А говорыл тут Олёша таково слово:
«А добром не пойдёш, дак возьму силою!»
А пошла где Добрыньская-та матушка
115. Ко старому казаку Илейки Муромцю.
А заходит старушецька во светлу грыню,
Поклониласе старушецька до поеса:
«А ой еси, старой казак Илья Муромець!
А не съездиш ли, Илеюшка во чисто полё?
120. А съезди, Илеюшка, попроведай-ко,
А жыв ли Добынюшка ли мертв лёжыт? —
А походит у его да молода жона
За того за Олёшеньку за Поповича.
А добром она нейдёт, дак берёт силою!»
125. Нечего́ тут Илейка не розговарывал,
А уздал где седлал да коня доброго
Он двенаццэть потпружынок потстегивал,
А тринатцату тенул черес хребётну кость
Он не ради басы — да ради крепости.
130. А не видели поески да богатырскою;
Только видели: в поле курева стоит,
Курева-ли где стоит да дым столбом валит.
А уехал Илеюшка во чисто полё,
А увидял на чистом поле белой шатёр.
135. А приехал Илеюшка ко белу шатру:
А лёжыт человек, на ём платьё львиноё.
Тут где Илеюшка приужахнулса,
А стал где будить да добра молотца:
«А полно те спать да нонь пора ставать,
140. А пора-ли ставать да времё ехати:
А походит у тибя да молода жона
За того-ли за Олёшеньку Поповиця,
А добром она нейдёт, берёт тут ей силою!»
Заскоцил тут Добрынюшка на добра коня,
145. А оставил Добрынюшка белой шатёр;
А приехали с Илеюшкой ф своё местичко.
А заходит Добрынюшка к своей матушки,
Называёт сибя да Скамораховым[176]:«А ой еси, старушецька порштенная*!
150. А што у вас во городе хорошынько?» —
«А походит у Добрынюшки молода жона
За того-ли за Олёшенку Поповича;
А добром она нейдёт — дак берут силою!» —
«Ой еси, старушецька почтенная!
155. Дай мне Добрыньского-то платьиця,
Дай мне Добрыньских ишше гусельцей.
(А замо́лода платьицё завожоно,
А под старость тут платьицё пригодилосе![177])
А съездить Скаморахову на свадёпку,
160. А звончатыма гусьлеми приутешить их!»
А пошол Скаморахоф на шырокой двор,
А заходит Скаморахоф на весёлой пир.
А тут где Олёшенька за столом стоял.
А заходит Скаморахоф на песьней столбок,
165. А сам говорыл да таково слово:
«А батюшко Владимёр стольнекиефской!
А можно ли мне сыграть на песьнём столбу,
Молодых мне за столом приутешыти?..»
Заиграл Скаморахоф на песьнём столбу
170. А в те-ли гусельци звончатыя.
А говорыт тут Настасья дочь Викулисьна:
«Уш ты батюшко Бладимер[178] стольнекиефской!
А налей-ко-се чарочку зелёна вина,
А не малу, не велику — да полтара ведра.
175. А подай Скаморахову на песьнём столбу!»
Выпивает Скаморахоф к едину духу.
«А вторую налей — да для весельиця,
А третью налей — да для похмельиця!»
Хмелина-ли в головы да поевиласе,
180. А резвыя ноги росходилисе,
А белыя руки розмахалисе:
Соскочил Скаморахоф со песьня столба,
А схватил где Олёшу за русы кудри,
Он бил-волочил да до полусмерти.
185. А три дни Олёшенька ходить не мог,
А на четвёртой день Олёшенька запображывал.
А малыя рибята его подразнивают:
188. «А здорово, Олёша, жанилса, — не с ким спать!..»