Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

Во стольнём-то городе во Киеви
Да у ласкова князя да у Владимера
У ёго было пированьё, да был поцесьён пир.
А-й было на пиру у ёго собрано:
5. Кнезья и бояра, купьци-гости торго́вы
И сильни могуции богатыри
Да фсе поленици да приудалые.
Владимер-от княсь ходит весёл-радоч

ён,По светлой-то грыдьни да он похажыват
10. Да сам из рецей да выговариват:
«Уш вы ой еси, князи да ноньце бояра
Да фсе же купьци-гости торговые!
Вы не знаете ле где-ка да мне обрушници,
Обручьници мне-ка да супротивници,
15. Супротивници мне-ка да красной девици:
Красотой бы красна да ростом высока,
Лицё-то у ей да было б — белой снек,
Оци у ей да — быф у сокола,
Брови черны у ей да — быф два соболя,
20. А ресьницки у ей — да два цистых бобра?..»
Тут и больш-от хороницьсе за средьнёго,
Да средьн-ёт хороницьсе за меньшого;
От меньших, сидят, долго ответу нет.
А из-за того стола из-за середьнёго,
25. Из-за той же скамейки да белодубовой
Выставал тут удалой да доброй молодець,
А не про́велик детинушка, плецьми шырок,
А по имени Добрынюшка Микитиць млад.
Выстават уш он да ниско кланеицсэ,
30. Он и сам говорит да таково слово:
«Государь ты кнесь Владимер да стольнекиевской!
А позволь-ко-се мне-ка да слово молвити, —
Не вели миня за слово скоро сказнить,
А скоро миня сказнить, скоре того повесити,
35. Не ссылай миня во сылоцьку во дальнюю,
Не сади во глубоки да тёмны подгрёбы!
У тя ес<т>ь нонь двенаццэть да тюрём темныех;
У тя ес<т>ь там сидит как потюрёмшицёк,
Потюрёмшицёк сидит ес<т>ь да доброй молодець,
40. А по имени Дунай да сын Ивановиць:
«Уш он много бывал да по другим землям,
Уш он много служил да нонь многим царям,
А царям он служил, много царевицам,
Королям он служил да королевицам.
45. А не знат ле веть он тибе обручницы
А обручьници тибе да супротивници,
Супротивници тибе да красной девици?»
Говорит тут кнесь Владимер да стольнекиевской:
«Уш вы слуги, мои слуги да слуги верные!
50. Вы сходите-тко веть ноньце да ф темны подгрёбы,
Приведите вы Дуная сына Ивановиця!»
Тут и скоро сходили да ф тёмны подгрёбы,
Привели тут Дуная сына Ивановичя.
Говорит тут кнесь Владимер да стольнекиевской:
55. «Уш ты ой еси, Дунай ты да сын Ивановиць!
Скажут, много ты бывал, Дунай, по фсем землям,
Скажут, много живал, Дунай, по украинам,
Скажут, много ты служил, Дунай, многим царям,
А царям ты служил, много царевицам,
60. Королям ты служил да королевицам.
Ты не знаш ли веть где-ка да мне обручьници,
Обручьници мне да супротивници,
Супротивници мне-ка да красной девици?..»
Говорит тут Дунай как да сын Ивановиць:
65. «Уш я где не бывал, да ноньце фсё забыл:
Уш я долго сидел нонь да ф те́мной те́мници».
Ише ф та поре Владимер да стольнекиевской
Наливал ёму цяру да зелена вина,
А котора-де цяра да полтара ведра;
70. Подносил он Дунаю сыну Ивановицю.
Принимал тут Дунай цяру да единой рукой,
Выпивал он веть цяру да к едину духу;
Он и сам говорит да таково слово:
«Государь ты кнесь Владимер да столънекиевьской!
75. Уш я много нонь жыл Дунай по фсем землям,
Уш я много нонь жыл да по украинам,
Много служивал царям да я царевицам,
Много служивал королям я да королевицам.
Я уж жыл-де был в земли да в земли в дальнее,
80. Я во дальней жыл в Земли да Ляхови́ськое
Я у стремена у короля Данила сына Манойловица;
Я не много поры-времени — двенаццэть лет.
Ище ес<т>ь у ёго да как две доцери.
А больша-та веть доци да то — Настасея,
85. Ище та же Настасья да королевисьня;
Ище та же Настасья — да не твоя цёта,
Не твоя цёта Настасья и не тибе жона:
Ище зла полениця да приудалая.
А мала-та доци да то — Опраксея,
90. Ище та Опраксея да королевисьня;
Красотой она красива да ростом высока,
А лицё-то у ей — дак ровно белой снек,
У ей ягодьници — быф красные ма́зовици[120],
Ясны оци у ей да — быф у сокола,
95. Брови черны у ей да — быф два соболя,
А ресницки у ей — быф два цистых бобра:
Ище ес<т>ь-де кого дак уш кнегиной назвать,
Ище ес<т>ь-де кому да поклонитисе!»
Говорит тут кнесь Владимер да стольнекиевской:
100. «Уш ты ой тихой Дунай да сын Ивановиць!
Послужы ты мне ноньце да верой-правдою;
Ты уш силы-то бери, да скольки тибе надобно,
Поежджайте за Опраксеей да королеви(с)ьней:
А добром король даёт, дак вы и добром берите;
105. А добром-то не даст, — берите силою
А силой возьмите да богатырьскою,
А грозою увезите да княженецькою!»
Говорит тихой Дунай да сын Ивановиць:
«Государь ты кнесь Владимер да стольнекиевьской!
110. Мне-ка силы твоей много не надобно,
Тольки дай ты мне старого казака
А фторого Добрыню сына Микитица:
Мы поедём за Опраксеей да королевисьней!»
То и будут богатыри на конюшын двор;
115. А седлали-уздали да коней добрыех;
И подвязывали седёлышка черкафские;
И подвязывали пот(п)руги да шолку белого,
Двенаццэть пот(п)руг да шолку белого,
Тринаццата пот(п)руга — церес хребетну кость:
120. То не ради басы, да ради крепости,
А фсё ради храбрости молодецькое
Да для-ради опору да богатыръского:
Не оставил бы конь да во цистом поли,
Не заставил бы конь меня пешом ходить!»
125. Тут стоели-смотрели бояра со стены да городовое,
А смотрели поеску да богатырьскую;
И не видели поески богатырьское,
А тольки они видели, как на коней садились:
Из города поехали не воротами, —
130. Они церес ту стену да городовую
А церес те башни да наугольние;
Тольки видели: ф поли да курева стоит,
Курева-та стоит, да дым столбом валит.
Здраво стали они да полём цистыем;
135. Здраво стали они да реки быстрые;
Здраво стали они да в землю в дальнюю
А во дальнюю Землю да в Ляховиськую
А ко стремену ко королю ко красну крыльцю.
Говорит тихой Дунай тут да сын Ивановиць:
140. «Уш вы ой еси, два брата названые,
А старой казак да Илья Муромець
А фторой-де Добрынюшка Мекитиць млад!
Я пойду нонь к королю как на красно крыльцё,
Я зайду к королю нонь на новы сени,
145. Я зайду к королю как ф светлу да светлицю;
А що не тихо, не глатко уцинитьсе с королем да на новых сенях, —
Затопцю я во середы кирписьние;
Поежджайте вы по городу ляховиському,
Вы бейте тотаровей со старого,
150. А со старого бейте да вы до малого,
Не оставлейте на семяна тотарьские!»
Тут пошол тихой Дунай как на красно крыльцё, —
Под им лисвёнки-ти да изгибаюцьсэ.
Заходил тихой Дунай да на новы сени;
155. Отворят он у грыдьни да шыроки двери;
Наперёт он ступат да ногой правою,
Позади он ступат да ногой левою;
Он крест-от кладёт как по-писаному,
Поклон-от ведёт он да по-уцёному;
160. Поклоняецьсе на фсе на цётыре да кругом стороны,
Он во-первы-то королю ляховиському:
«Уш ты здрастуёш, стремян король Данило да сын Манойловиць!» —
«Уш ты здрастуёш, тихой Дунай да сын Ивановиць!
Уш ты ко мне приехал да на пиры пировать,
165. Але ты ко мне приехал да нонь по-старому служить?..»
Говорит тихой Дунай тут да сын Ивановиць:
«Уш ты стремян король Данило да сын Манойловиць!
Ище я к тибе приехал да не пиры пировать,
Ище я к тибе приехал да не столы столовать,
170. Ище я к тибе приехал да не по-старому служить.
Мы уш ездим от стольнёго города от Киева,
Мы от ласкова князя да от Владимера;
Мы о добром дели ездим да фсё о сватосьви
На твоей на любимой да нонь на доцери,
175. На молодой Опраксеи да королевисьни!
Уш ты даш, ли не даш, или откажош-то?»
Говорит стремян король Данило Манойловиць:
«У вас стольн-ёт веть город да быф холопской дом,
А кнесь-от Владимер да быф холопищо, —
180. Я не дам нонь своей доцери любимое,
Молодой Опраксеи да королевисьни!»
Говорит тихой Дунай тут да сын Ивановиць:
«Уш ты ой стремян король Данило да сын Манойловиць!
А добром ты даёш, дак мы и добром возьмём;
185. А добром-то не даш, — дак возьмём силою,
А силой возьмём мы да богатырьскою,
Грозой увезём мы да княженецькою!»
Пошол тут Дунай да вон из горёнки,
Он стукнул дверьми да в ободверины, —
190. Ободверины-ти вон да обе вылетели,
Кирьписьни-ти пецьки да россыпалисе.
Выходил тут Дунай как да новы сени,
Заревел-закрицел да громким голосом,
Затоптал он во середы кирьписьние:
195. «Уш вы ой еси, два брата названые!
Поежджайте вы по городу ляховиському;
Вы бейте тотаровьей со старого,
Со старого вы бейте да и до малого;
Не оставлейте на семена тотарьские!»
200. Сам пошол тихой Дунай тут да по новым сеням,
По новым сеням пошол да ко третьим дверям;
Он замки-ти срывал да бутто пугофки.
Он дошол до Опраксеи да королевисьни:
Опраксеюшка сидит да веть красеньця ткёт,
205. А ткёт она сидит да золоты красна.
Говорит тихой Дунай тут да сын Ивановиць:
«Уш ты ой Опраксея да королевисьня!
Ты получше которо[121], дак нонь с собой возьми,
Ты похуже которо, да то ты здесь остафь:
210. Мы возьмём-увезём да тибя за кнезя
А за кнезя да за Владимера!»
Говорит Опраксея да королевисьня:
«А нету у мня нонь да крыла правого,
А правого крылышка прави́льнёго;
215. А нету сестрици у мня родимое,
Молодой-де Настасьи да королевисьни;
Она-то бы с вами да приуправилась».
Ище ф та поре Дунай тут да сын Ивановиць
Он брал Опраксею да за белы руки,
220. За е́е же за перстни да за злаченые;
Повёл Опраксе́ею да во́н из го́рёнки.
Она будёт супротиф как да дверей батюшковых,
А сама говорит да таково слово:
«Государь ты родитель да мой батюшко!
225. Ты по що же миня нонь да не добром оддаёш,
А не добром ты оддаёш, да веть уш силою;
Не из-за хлеба даваш ты да не из-за соли,
Со великого даваш ты да кроволитея?
Ище ес<т>ь где веть где-ле да у других царей
230. А ес<т>ь-де у их да веть и доцери, —
Фсё из-за хлеба давают да из-за соли!»
Говорит тут король да ляховиськие:
«Уш ты тихой Дунай ты да сын Ивановиць!
Тя покорно-де просим хлеба-соли кушати!»
235. Говорит тихой Дунай тут да сын Ивановиць:
«На приездинах гостя не употчовал,
На поездинах гостя да не уцёстовать!»
Выходил тут Дунай да на красно крыльцо;
Он спускалса с Опраксеей да с королевисьней;
240. Садил-де он ей да на добра коня.
На добра коня садил да фпереди себя.
Вопел, он крицел своим громким голосом:
«Вы ой еси, два брата названые!
Мы пойдём же нонь да в стольне Киев-град!»
245. Тут поехали они да в стольне Киев-град.
А едут-де они да веть цистым полём, —
Церес дорогу тут лошать да переехала,
А на ископытях у ей потпись потписана:
«Хто-де за мной в сугон погоницсэ,
250. А тому от миня да жывому не быть».
Говорит тихой Дунай тут да сын Ивановиць:
«Уш ты ой старой казак ты да Илья Муромець!
Ты возьми у мня Опраксею да на своя коня,
На своя коня возьми ты да фпереди себя;
255. А хоша веть уш мне-ка да жывому не быть,
Не поступлюсь я поленици да на цистом поли!»
А сам он старику да наговариват:
«Уш ты ой старой казак да Илья Муромець!
Ты ус цёсно довези до князя до Владимера
260. Ище ту Опраксею да королевисьню!»
А тут-то они да и розъехались;
Поехал Дунай за поленицею,
А богатыри поехали в стольне Киев-грат.
Он сустыг поленицю да на цистом поли.
265. А стали они да тут стрелетисе.
Как устре́лила полениця Дуная сына Ивановиця —
А выстрелила у ёго да она правой глас;
А стрелил Дунай да поленицю опять,
А выстрелил ей[122] — да ис седёлка вон:
270. Тут и падала полениця да на сыру землю.
А на ту пору Дунаюшко ухватциф был;
Он и падал поленици да на белы груди,
Из-за налуцья выхватывал булатной нош,
Он хоцёт пороть да груди белые,
275. Он хоцёт смотреть да ретиво серьцё,
Он сам говорит да таково слово:
«Уш ты ой полениця да приудалая!
Ты уш коёго города, коей земли,
Ты уш коее дальнее украины?
280. Тебя как, полениця, да именём зовут,
Тебя как звелицеют да из отецесьва?..»
Лёжоцись полениця да на сырой земли,
А сама говорит да таково слово:
«Кабы я была у тя на белых грудях, —
285. Не спросила бы не имени, не вотьцины,
Не отецесьва я, не молодецесьва:
Я бы скоро порола да груди белые,
Я бы скоро смотрела да ретиво серьцё!»
Замахнулса тут Дунай да во фторой након;
290. А застоялась у ёго да рука правая;
Он и сам говорит да таково слово:
«Уш ты ой полениця да приудалая!
Ты уш ко́ёго города, кое́й земли,
Ты уш коее дальнее украины?
295. Тибя как, полениця, да именём зовут,
Тибя как зве(лиц)цеют да из отецесьва?..»
Лёжоцись полениця да на сырой земли,
А сама говорит да таково слово:
«Уш ты ой еси, тихой Дунай сын Ивановиць!
300. А помнишь ли ты, але не помнишь ли?
Похожоно было с тобой, поежджоно,
По тихим-то вёшным да фсё по заводям;
А постреляно гусей у нас белых лебедей,
Переперистых серых да малых утицей!»
305. Говорит тут тихой Дунай сын Ивановичь:
«А помню-супо́мню да я супа́мятую;Похожоно было у нас с тобой, поежджоно,
На белых твоих грудях да приулёжано.
Уш ты ой еси, Настасья да королевисьня!
310. Увезли веть у вас мы нонь родну сёстру.
Ище ту Опраксею да королевисьню,
А за кнезя да за Владимера.
А поедём мы с тобой в стольне Киев-град!»
Тут поехали они как да в стольне Киев-град
315. А ко князю Владимеру на свадёпку.
А приехали они тут да ф стольне Киев-грат,
Пировали-столовали да они у князя.
Говорит тут веть тих(о)й Дунай сын Ивановиць:
«Государь ты кнесь Владимер да стольнекиевской!
320. Ты позволь-ко-се мне-ка да слово молвити;
Хош ты взял нонице меньшу сёстру, —
Бласлови ты мне взеть ноньце большу сёстру,
Ише ту же Настасью да королевисьню!»
Говорит тут кнесь Владимер да стольнекиевьской:
325. «Тибе Бог бласловит, Дунай, женитисе!»
Весёлым-де пирком да то и свадёпкой
Поженилса тут Дунай да сын Ивановиць.
То и скольки-ли времени они пожыли,
Опеть делал Владимер да княсь почесьен пир.
330. А Дунай на пиру да приросхвасталсэ:
«У нас нет нонь в городи сильне миня,
У нас нету нонь ф Киеви горазне миня!»
Говорила тут Настасья да королевисьня:
«Уш ты ой тихой Дунай да сын Ивановиць!
335. А старой казак будёт сильне тибя,
Горазне тебя дак-то и я буду[123]».
А ту́т-то Дунаю да не зандравилось;
А тут-то Дунаю да за беду прышло,
За велику досаду да показалосе.
340. Говорит тут Дунай да сын Ивановиць:
«Уш ты ой еси, Настасья да королевисьня:
«Мы пойдём-ко с тобой нонь да во цисто полё;
Мы ус<ж> станём с тобой да нонь стрелетисе,
Мы во дальнюю примету да во злачен перстень!..»
345. И пошли-де они да во цисто полё.
И поло́жила Настасья перстень да на буйну главу
А тому же Дунаю сыну Ивановицю;
Отошла-де она да за три попрыща;
А и стрелила она да луком-ярым-е, —
350. Ище на́двоё перстень да росколупицьсе,
Половинка половиноцьки не у́бьёт же[124].
Тут и стал-де стрелетъ опеть Дунаюшко:
А перв-от рас стрелил — дак он не дострелил,
А фтор-от рас стрелил — дак он перестрелил.
355. А и тут-то Дунаю да за беду прышло,
За великую досаду да показалосе;
А мети́т-де Настасью да он уш третей рас.
Говорыла Настасья да королевисьня:
«Уш ты ой тихой Дунай ты да сын Ивановиць!
360. А-й не жаль мне кнезя да со кнегиною,
И не жаль сёго мне да свету белого:
Тольки жаль мне в утробы да млада отрока!»
А тому-то Дунай да не поваровал;
Он прямо спустил Настасьи во белы груди, —
365. Тут и падала Настасья да на сыру землю.
Он ус<ж> скоро-де падал Настасьи на белы груди,
Он ус<ж> скоро порол да груди белые,
Он и скоро смотрел да ретиво серьцё;
Он нашол в утробы да млада отрока:
370. На лобу у ёго потпись-та потписана:
«А был бы младень этот силён на земли».
А тут-то Дунаю да за беду стало,
За велику досаду да показалосе;
Становил веть уш он своё востро копьё
375. Тупым-де коньцём да во сыру землю,
Он и сам говорил да таково слово:
«Протеки от меня и от жоны моей,
Протеки от меня, да славной тихой Дон!..»
Потпиралсэ веть он да на остро копьё, —
380. Ище тут-то Дунаю да смерть слуциласе.

А затем-то Дунаю да нонь славы поют,

382. А славы-ты поют да старины скажут.