Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

Как во стольнём во городе во Киеви
Как у ласкова князя да у Владимера
Заводилось пированьицо-стол-почесьён пир
Дле многих кнезей, дле многих бояроф,
5. Как для сильних-могуцих богатырей,
Как для фсех же купьцей-гостей торговых же,
А для фсех палениц да преудалых же
Да для фсех же хресьянушок прожытосьних.
Эти фсе были на пир да у их собраны;
10. Напивались тут фсе да они допьяна.
Ище ходит княсь Владимер да по́ полу дубовому,
Он сапок во сапок да поколациват,
Он скопоцька во скопоцьку нащалкиват,
Он и белыма руками да где намахиват,
15. Злоцяныма перснями нащалкиват,
Он и сам из рецей да выговарыват.
И говорыл князь Владимер да таковы реци:
«Уш вы ой еси, фсе да мои дружецки,
Уш вы сильни-могуция богатыри,
20. Уш вы фсе паленици да преудалыя,
Уш вы фсе же купци-гости торговыя,
Уш вы фсе же хресьянушка прожытосьни!
У нас фсе были в городи пожэнены,
У нас красныя девушки взамуш повыданы;
25. Как один-то-ле я да княсь холост хожу,
Я холост-де хожу да нежонат брожу.
Вы не знаете ле мне да богосужоной,
Богосужоной мне да красной девицы:
Как котора бы девица была станом ровна,
30. Стано́м где ровна, а ростом вы́сока,
У ей брови-ти церны — да как у соболя,
У ей оци-ти ясны — да как у сокола,
У ей ягодници — да бутьто макоф свет,
Как бело-то лицё у ей — ровно белой снек<г>,
35. Как руса-та коса у ей до пояса?..»
Ище большой-от кроицьсе за средьнёго,
Ище средьн-ёт кроицьсе за меньшого;
Как от меньшого и ответу нет.
Говорыл князь Владимер и о фторой рас:
40. «Уш вы ой еси, фси

да мои дружецьки,Уш вы сильни-могуция богатыри,
Уш вы фсе паленицы да преудалыя,
Ишше фсе же купцы-гости торговыя,
Уш вы фсе же хресьянушка прожытосьни!
45. У нас фсе были во городи поженены,
У нас красныя девушки взамуш повыданы;
Как один князь Владимер да я холост хожу,
Я холост-де хожу да нежонат брожу.
Не знаете ле мне да богосужоной,
50. Богосужоной мне да красной девицы:
Как котора бы девица станом ровна.
Станом-то ровна да ростом высока,
У ей брови-ти церны — да каг у соболя,
У ей оци-ти ясны — да каг у сокола,
55. У ей ягодницы — да бутто макоф свет,
Каг бело-то лицо у ей — бутто белой снек,
Каг руса-та коса у ей до пояса?..»
Каг тут бо́льш-от кроицьсе за средьнёго,
И как средний-от кроицьсе за меньшого;
60. От меньшого тут же ответу нет.
И говорыл же князь Владимер во третей рас:
«Уш вы ой еси, фсе да мои дружечьки,
Уш вы сильни-могуци богатыри,
Уш вы фсе поленици да преудалыя,
65. Уш вы фсе же купци-гости торговыя,
Уш вы фсе же хресьянушка прожытосьни!
Фсе у нас в городи поженёны,
У нас красныя девушки взамуш повыданы;
Как один-от-ле я да княсь холост хожу,
70. Я холост-де хожу да нежонат брожу.
Вы не знаете ле мне да богосужону,
Богосужоной мне да красной девицы:
Котора бы девиця станом ровна,
Станом-то ровна да ростом высока,
75. У ей брови-ти церны — да как у соболя,
У ей оци-ти ясны — да как у сокола,
У ей ягодници — да бутьто макоф свет,
Бело́-то лицо у ей — бутьто белой снек,
Как руса-та коса да у ей до по́яса?..»
80. <И>ще больш-от-де кроицьсе за средьнёго,
Среднёт-от кроицьсе за меньшого;
Как от меньшого тут же ответу нет.
И-за того же стола из-за дубового
Как выскакивал Тороканушко Заморенин:
85. «Уш ты ой еси, князь да стольнекиевской!
Ты позволь-ко-се мне-ка слово молвити,
Слово молвити мне-ка да рець говорыти, —
Как за то же меня слово да не казнить тебе,
Не казнить-то тебе, меня не вешати!»
90. Говорыл тут князь Владимер да таковы реци:
«Говори-ко, Тороканушко Заморенин,
Говори-ко, тибе да сколько хоцицьсе!» —
«Уш ты ой еси, князь да стольнекиевской!
Ище есь у вас во далецём цистом поли,
95. Как во том во роздольици во шыроком же,
У вас выкопан подгрёп да есь глубокой же.
Посажон у вас в подгреби Дунаюшко Ивановиц;
Ище он-то веть был мне-ка названой брат,
Он везде-то бывал да фсёго видал!»
100. Как на то князь Владимер да не ослышылсэ.
Отредил он своих слуг да слуг он верных же,
Он и верных-то слуг своих неизменных же
Как сходить во далецё цисто полё,
Тут и выпустить Дунаюшка Ивановица
105. Ис того же ис тёмного ис подгрёбу.
Как пошли-то, пошли ёго слуги верныя,
Ище верныя слуги да неизменныя.
И они выпустили Дунаюшка Ивановица
Ис того же ис тёмного ис подгрёбу,
110. Приводили Дунаюшка к князю ко Владимеру.
И принимал тут веть княсь и стольнекиевской
Как себе же Дунаюшка во резвы (так) руки,
Он садил-то Дунаюшка во передьней угол,
Угощал-то Дунаюшка Ивановица.
115. Он и спрашывал у Дунаюшка Ивановиця:
«Уш ты ой еси, Дунаюшко сын Ивановиц!
Ты не знаш ле ты мне да богосужоной,
Богосужо(но)й мне да красной девицы:
Как котора бы девица станом ровна,
120. Станом-де ровна, она ростом высока,
У ей брови-ти церны — да как у соболя,
У ей оци-ти ясны — дак как у сокола,
У ей ягодници — да бутьто макоф свет,
Бело́-то лицо — да бутьто белой снек,
125. Как руса-та коса у ей до пояса?»
Говорыл же Дунаюшко ис своих рецэй:
«Уш ты ой еси, князь да стольнекиевской!
Ище жыл-то я, жыл во городе во Ляхови,
У того же короля жыл ляховиньцкого.
130. Ище есь у ёго и две доцэри:
Как перва доци — Настасья, поленица преудалая,
Фтора доци — Опраксея-королевисьня.
Оцунь она была прекрасная:
И станом-то ровна да ростом высока,
135. У ей брови-ти церны — да как у соболя,
У ей оци-ти ясны — да как у сокола,
У ей ягодници — да бутьто макоф свет,
Как бело-то лицо — бутьто белой снек,
Как руса-та коса у ей до пояса!..»
140. Как на то же князь Владимер да не ослышылсэ;
Говорыл он Дунаюшку Ивановицю:
«Уш ты ой еси, Дунаюшко Ивановиц!
Ты бери-ко-се силы, да скольки надобно;
Ты бери-ко-се себе да золотой казны,
145. Золотой бери казны, казны бесцётноей.
Поежджайте по Опраксею королевисьну!» —
«То не нать, то не нать да золота казна, —
Только дай-ко-се мне-ка силы тры товарыща:
Уш ты дай мне старого казака да Илью Мурамца,
150. <И>ще дай же Добрынюшку Микитица». —
«Да бери-ко-се коней, которы тебе надобно!»
А как отпили-отъели, от их поехали.
Как ехали до города до Ляхова
Да до той же стены да городовоей.
155. А до той же до крепости до крепкоей.
Да тут у короля да было фсё запёрто,
Тут запёрто фсё было прызаложоно.
Как не дёржат тут их да ихны заложоцки,
И заежжают они во горот во Ляхоф же
160. Ко тому же королю да ляховиньскому.
Они ставят коней своих ко красну крыльцу,
Они вяжут коней своих к золоту кольцу.
Говорыл же Дунаюшко Ивановиц:
«Уш вы ой еси, мои да вы товарыщи!
165. Вы подите, вы подите да етой улицэй,
Уш вы бейте народа да у́лками-пе́реу́лками
Уш вы бейте-машыте на обе стороны,
Некого вы во городе не оставляйте же;
Я пойду на Опраксеи-то сватацьсе!».
170. Он заходит во грынюшку во светлую,
Он цэлом-то не бьёт, ниско не кланеицсэ.
Тут стават тут корол(ь) да на резвы ноги:
«Уш ты здрастуй, Дунаюшко сын Ивановиц!
Ты идёш ко мне по старому ле по-прежному,
175. Ты служыть ко мне идёш верою и правдою?..» —
«Не служыть к тибе иду не верой и не правдою:
Я иду на Опраксеи-то сватацьсе.
Ты добром-то не даш, дак возьмём силою;
Как мы три дня прожывём, дак весь твой град згубим!»
180. И тут выходит король да на красно крыльцо,
Он смотрит по улици по шырокой же:
И лёжыт у ёго силы да у́лками-переу́лками,
И лёжыт у ёго силы да ровно грези фсё.
И заходил тут король да ляховиньской же,
185. Заходил же он король да во свою грыню;
Говорыл же король да таковы реци:
«Уш ты ой еси, Дунаюшко сын Ивановиц!
Ты остафь мне-ка народу да хоть для семяноф;
Вы возьмите у мня Опраксею-королевисьну!..»
190. Как на то же Дунаюшко не ослышылсэ;
Выходил-то Дунаюшко на красно крыльцо,
Закрычал-то Дунаюшко громким голосом:
«Уш вы ой еси, мои дружья-товарыщи!
Вы остафьте тотариноф дле семеноф:
195. Как возьмём мы Опраксею-королевисьню!»
Как брали Опраксею-королевисьню —
Они брали за белы за руцюшки,
Говорыла же кнегинушка Опраксея:
«Ище нету у мня да постоятеля, —
200. У мне нету тепере родной сёстры,
Как родной-то сёстры Настасьи-королевисьны,
Ище той же паленицы приудалоей:
Не дала бы она меня в обиду же!»
Как садили г Дунаюшку на добра коня,
205. Повезли-то из города из Ляхова.
Они ехали путём себе дорогою,
Как наехали на ископыти на лютыя:
Тут ехала невежа проклятая —
Выворацивались ископыти — да бутьто пе́цища.
210. Говорыл тут Дунаюшко сын Ивановиц:
«Уш ты ой еси, стары казак Илья Мурамец!
Уш ты ой еси, Добрынюшка Микитиц млад!
Вы возьмите Опраксею-королевисьну,
Вы пристафьте ко князю ко Владимеру!»
215. Как садили Опраксею на добра коня
Ко тому же старыку Ильи-то Мурамцу;
Повезли-то Опраксею-королевисьню.
Ище тот же стары казак Илья Мурамец.
Как пристави-ли Опраксею-королевисьню
220. Ко тому же ко князю да ко Владимеру.
Ище тут же Дунаюшко сын Ивановиц
Он поехал-поехал по етим ископытям
Догонять он, догонять невежу проклятую.
Ехал по далецю цисту полю,
225. По тому же по роздольицу по шырокому, —
Как наехал-наехал тонко́полотняной шатёр.
Он спускал-то своёго да он добра коня
Как к тому же, к тому же к тонкополотняну шатру,
Отбил-то пшаницу да белоярову
230. У того же коня да у невежына.
Как зашёл же во етот да во тонкополотняной шатёр, —
Как тут спит же невежа, роскинулась.
Нецёго он не спросил — да два он отрока сотворыл,
И повалилсэ тут он с ею сряду спать.
235. Как стават тут невежа проклятая:
«Как коня напоил да и колоцьця не закрыл!»
Схватила она сабельку вострую,
Как хотела она у ёго да как главу смахнуть:
«Как сонного мне-ка бить, дак ёго лутше побудить!..»
240. Будила-будила — да розбудить не могла,
Тут же она да повалиласе.
Просыпалсэ Дунаюшко сын Ивановиц;
Розбудил он невежу проклятую,
Ище ту же паленицу приудалую.
245. И тут же они да согласилисе,
Согласилисе они да тут и брак принеть.
Садились они да на добрых коней,
Как поехали они да цистым полём же.
Ище ехали-ехали — тут росхвастались.
250. Говорил же Дунаюшко таковы рецы:
«Как нет же меня да едрене богатыря!»
Говорила же Настасья-королевисьня,
Ище та же паленица преудалая:
«Как в метоцьки метить дак ище нет лучше меня!»
255. И тут же Дунаюшку за беду пало;
Говорыл же Дунаюшко сын Ивановиц:
«Я поставлю пе(р)стень в лоб, да и ты мош ле попасть?»
Как метила она, дак нарас попала же!..
«Уш ты стафь-ко ты пе(р)стень ты себе и в лоп.
260. Неужеле, ты попала, дак мне не попасть?..»
Тут же Дунаюшко метит(ь) меткой стал:
Как первой рас он стрелил — и не дострелил.
Говорыла же Настасья да королевисьня:
«Уш ты ой еси, Дунаюш(к)о Ивановиць!
265. Уш мы бросим-ко с тобой да ету заповедь!»
Да тут же Дунаюшку и за беду пало;
Он метил же в метоцьку во фторой рас:
Он фтор-от рас и стрелил — перестрелил.
Говорыла Настасьюшка-королевисьня,
270. Ёго фсяко улещала Дунаюшка Ивановица:
«Уш мы бросим, бросим да ету заповедь!..»
Ишше тут же Дунаюш(к)о [не] ослышылсэ:
А метил-то он в метоцьку во третьей рас.
Он метит-то, метит дак и во белу грудь,
275. Он во белую грудь да в ретиво серцо, —
Он застрелил палиницу да преудалую.
Он вымал-то, вымал да как булат-ножык,
Он ростегивал бантоцьки серебряны,
Он порол-то, порол у ей белы груди;
280. Он смотрел-то, смотре(л) у ей во белой груди:
И затворёно у ей есь да два отрока —
И два отрока у ей, сын да доци же,
Ище у сына у ей да по колен ноги в золоти,
Как у доцери-то у ей по локоть руки в серебри.
285. Да и тут же Дунаюшку за беду пало,
За велику досадушку показалосе.
Он ставил копьё да во сыру землю,
Он ставил копьё и тупым коньцём, —
Он валилсэ на копьё своей белой грудью;
290. И тут же он, тут да прыговарывал:
291. «Протеки-протеки да-ле тут, Дунай-река!»