Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

И-ай на горах-то, на горах да на высокиих,
На шоломи было окатистом,
Эй, там стоял-постоял да тонкой бел шатёр,
Эй, тонкой бел шатёр стоял да бел полотняной.
5. И-эй во том во шатри белом полотняном
И-эй тут сидит три удалых да добрых молоцца:
И-эй, во-первых-де старой казак Илья Муромец,
И-эй, во-фторых-де Добрынюшка Никитиц млад,
Во-третьих-де Олёшенька Поповиц был.
10. Они стояли на заставы на крепкое
И-эй стерегли-берегли да красен Киев-град,
Они стояли за веру за христианскую,
Що за те же за церквы фсё за Божьии.
И поютру-ле добры молоццы пробужаюцсэ,
15. Э, они свежой водой ключавой умываютцэ,
Тонким белым полотенцом ютираюцсэ.
Выходил-де старой казак из бела шатра,
Он смотрел же ф подзорную во трубочку
Он на фсе же на четыре да кругом стороны:
20. Во первой-то стороны — да горы лютыи,
И во фторой-то стороны — да лесы темныи,
Во третей-то стороны — да синё морюшко,
Во четвёртой-то стороны — да цисто полюшко.
Он смотрел же, гледел да вдоль он по полю,
25. По тому же роздольицю шырокому
Ко тому же ко морюшку ко синему.
От того же от морюшка от синего
Не погода-ле там да поднималасе,
Що не пыль-ли во поле роспылаласе, —
30. Ишше идёт удалой да доброй молодець
И не приворациват на заставу на крепкую,
Он и прямо-то едёт да ф красен Киев-град.
Тут заходил старой казак ф тонкой бел шатер[27]

,Говорыл же он братьям своим крестовыим:
35. «Уш вы ой еси, братьица мои крестовые,
Во-первых ты Добрынюшка Микитиц млад,
Во-третьих же Олёшенька Поповиц был!
Уш вы що же седите да цего знаите?
Как наехал на нас и супостат велик,
40. Супостат-то велик, удалой доброй молодець;
Как и едёт молодець-от в красен Киев-град,
А не приворациват на заставу на крепкую,
Он и прямо веть едёт в красен Киев-град!»
А-й посылают Олёшеньку Поповица:
45. «Поежжай-ко, Олёшенька, попроведай-ко!»
Выходил же Олёшенька из бела шатра,
Засвистел-де Олёшенька добра коня.
Как бежит его конь да ис циста поля,
Его доброй конь бежит — только земля дрожит.
50. Тут крутешенько Олёшенька коня седлал,
Он седлал, он обуздал коня доброго,
Он вязал же пат<п>ружечьки шелковые
(Ишше семь-то пот<п>ружок да едного шолку;
А восьмая пот<п>руга ис семи шолкоф,
55. Ише та же пот<п>руга — черес хребётну кость!) —
А не ради басы, а ради крепости
Да ради опору богатырского:
Не оставил бы конь да во цистом поли,
Не пришлось бы молоццу пешком итти.
60. Он седлал, он обуздал коня доброго,
Он взял же доспехи богатырские.
Только видели Олёшеньку, в стремена ступил, —
А не видели поески богатырское;
А увидели: на поли курева стоит,
65. Курева где стоит, да пыль столбом валит.
Наежжал он удалого добра молоцца —
Засвистел-де Олёша по-соловьиному,
Заревел-де Олёшенька по-звериному,
Зарычал же Олёшенька по-туриному,
70. Зашипел он Олёшенька по-змеиному.
Ишше едёт молодечь, он не огляницсэ.
Ишше тут же Олёшенька прироздумалсэ,
Поворацивал Олёшенька добра коня,
Поскакал же Олёшенька ко белу шатру.
75. Приежжал же Олёшенька ко белу шатру,
Тут крутешенько Олёшенька во шатёр бежал,
Говорил же он братьям своим крестовыим:
«Уш вы ой еси, братьица мои крестовыи,
Во-первых ты старой казак Илья Муромец,
80. Во-фторых-де Добрынюшка Никитиц млад!
Ишше едёт молодець — да не моя чета,
Не моя-де чета да не моя верста;
Ишше едёт молодець да по чисту полю,
Он своима доспехами потешаицсэ:
85. Он востро копьё мецёт по поднебесью,
Он правой рукой мецёт да левой схватыват:
На правом его плеци сидит да млат сизой орёл;
На левом плеци сидит да млат белой кречат;
Фпереди его бежит да два серых волка,
90. Два серых же волка да два как выжлога;
Назади его бежит да две медведици!..»
Посылают Добрынюшку Микитиця.
Выходил-де Добрынюшка из бела шатра,
Засвистел-де Добрынюшка добра коня.
95. Как бежит его конь да ис циста поля.
Его доброй конь бежит — только земля дрожит.
Как крутешенько Добрынюшка коня седлал,
Он седлал и уздал да коня доброго,
Он вязал же пот<п>ружецьки шелковые
100. (Ише деветь-то пот<п>руг да едного шолку;
Как десятая пот<п>руга да ис семи шолкоф,
Ишше та же пот<п>руга — церес хребётну кость!) —
Не для-ради басы, а ради крепости,
А для-ради опору богатырского:
105. «Не оставил бы конь миня во чистом поли,
Не пришлось-де молоццу пешком итти!»
Он накладывал седёлышко церкальсцето,
Надевал он уздицьку да фсё тесмянную,
Он и брал себе пл(ё)тку да фсё ремянную;
110. Он и брал фсе доспехи да богатырскии:
Он и взял фсе три вострыя веть сабельки,
Он и брал фсе три булатны копьица,
А подвязал он себе веть острой мець,
Он и брал же тугой лук розрыфцивой,
115. А он надевал же налуцишо каленых стрел,
Надевал на главу да шляпу греческу.
Он и з братьеми крестовыма прошшаицсэ:
«Вы простите-ко, братьица крестовыи,
Во-первых-де старой казак Илья Муромец,
120. Во-фторых-де Олёшенька Поповиц был!
Уш есьле мне на поли как смерть будёт,
Увезите меня да ф красен Киев-град
Да предайте меня да ко сырой земли!»
Тут крутешенько Добрынюшка на коня скочил,
125. Он ише того скоре да в стремяна ступил.
Только видели: Добрынюшка в стремяна ступил, —
А не видели поески да богатырскои.
А увидели: на поли курева стоит,
Курева где стоит, да пыль столбом валит.
130. Наежжал он удала да добра молоцца;
Объеж(ж)ал он удалого да добра молоцца:
Ишше едёт, молоццю да фсё фстречаицсе.
(Кабы че́с<т>лиф* был Добрынюшка, оче<с>тливой:
Он и знал же спросити, про себя сказать!)
135. Тут соскакивал Добрынюшка со добра коня,
Он снимал же свою да шляпу греческу,
Как ниско молоцьцику поклоняицсе:
«Уш ты здрастуёш, удалой да доброй молодець!
Ты куда же едёш да куда путь держыш?»
140. Говорит тут удалой да доброй молодечь,
И говорит-то он да выхваляецьсе,
Он своима доспехами потешаицьсэ:
Он востру саблю мецёт по поднебесью,
Он правой рукой мецёт, левой схватыват;
145. Ише сам из рецей выговарыват:
«Уш я еду прямо ф красен Киев-град;
Уш я хо́чу веть: Киев-от ф полон возьму,
Я князя Владимера под мець склоню,
А Опрак(с)ею-кнегину да за себя возьму,
150. Уш я Божьи-ти церкви да фсе под дым спушшу,
Я святыя иконы да копьём выколю,
Злато-серебро телегами повыкачю,
Я попоф-потриархоф фсех под мечь склоню,
Християньскую веру да облатыню фсю,
155. Ваши головы богатырей повырублю
А на копьиця головушки повысажу!»
Ишше тут же Добрынюшка не ёслушалсэ:
Как заскакивал Добрыня да на добра коня,
Поскакал-де Добрынюшка ко белу шатру.
160. Приежжал же Добрыня да ко белу шатру —
Тут крутешенько Добрынюшка со коня скоцил,
Тут ише того круце да во шатёр бежал,
Говорыл же он братьям своим крестовыим:
«Уш вы ой еси, братьиця крестовыи!
165. Как наехал на нас да супостат велик,
Супостат-то велик, удалой доброй молодець;
Ише едёт молодець — он да потешаицьсе:
Он востро копьё мецёт по поднебесью.
Он и сам из рецей да выхваляицсэ:
170. “Ише еду я прямо в красен Киев-грат;
Уш я хоцю: Киев-от ф полон возьму,
Уш я князя Владимера под мець склоню,
Я Опраксею-кнегину да за себя возьму,
Уш я Божии-ти церкви фсе под дым спушшу,
175. Я святыя иконы да копьём выколю,
Я попов-потриархоф фсех под мечь склоню,
Злато-серебро телегами повыкачю,
Ваши головы богатырей повырублю,
Как на копьиця головушки повысажу!”»
180. Ишше тут же старому да за беду стало,
За великую досаду да показалосе:
Сомутились у старого да оци ясные,
Росходились у старого да руки белые.
Выходил-де старой да из бела шатра,
185. А засвистел-де старой казак добра коня.
Как бежит его конь да ис циста поля,
Его доброй конь бежит — только земля дрожит.
Ф теменях-то старой казак коня седлал:
А он вязал же потпружечьки шелковые
190. (Как двенаццать-то пот<п>ружок да едного шолку;
А тринаццата пот<п>руга да ис семи шелкоф,
Ишше цистых шелкоф да шамахиньскиех;
Ишше та же пот<п>руга — церес хребётну кость:
Она не для-ради басы, а ради крепости;
195. Как для-ради опору богатырского
Ишше та же пот<п>руга церес хребётну кость!),
Он накладывал седельцё да фсё черкальцето,
Надевал он уздицьку да фсё тесьмянную.
Он и взял свои доспехи да богатырскии:
200. Он и взял фсе три вострыя-то сабельки,
Он и брал три булатные фсе копьица,
Подвязал же старой он да себе он вострой мець,
Он и брал веть тугой лук розрыфцивой,
Надевал же он латы да фсё кольцюжные,
205. Как на те жа на латы на кольцюжныи
Надевал же налуцишшо каленыех стрел,
Он и брал же цинжалишше булатноё.
Тут скорешенько старой он на коня скочил,
Как ишше того круце да в стремяна ступил.
210. Только видели старого: да в стремяна ступил, —
А не видели поески да богатырьское;
А увидели: на поли курева стоит,
Курева-де стоит, да пыль столбом валит.
Наежжал он удала да добра молоцца.
215. Объежжал он удала да добра молоцца.
А не две-ле горы да сокаталосе,
Как не два-ле сокола да солеталосе,
Как не два богатыря да соежжалосе, —
Соежжалисе да тут отец с сыном.
220. Во-первых они съехались вострыми копьеми:
По насадоцькам копьиця изломалисе,
А от рук руковятоцьки загорелисе —
Они тем боём друг друга не ранили.
Во-фторых они съехались вострыма саблеми:
225. По насадоцькам сабельки поломалисе,
А от рук руковятоцьки загорелисе —
Они тем боём друг друшку не ранили.
Да тянулись на тягах да на железныих
Церес те же церес грывы да лошадиные:
230. Ишше тяги железны да изломалисе —
Они тем же боём друг друшку не ранили.
Соскоцили они да со добрых коней,
Как схватилисе они да в рукопашный бой.
Они бьютсэ-деруцсэ да трои суточьки,
235. По колен они в землю да утопталисе.
Окользнула у старого да ношка правая,
А преуслабла у старого да руцька левая:
Как упал же старой он на сыру землю.
Тут наскакивал Сокольник да на белы груди;
240. А он ростегивал латы его кольцюжные,
Он вымал же цинжалишшо булатноё;
Он и хочот у старого пороть белы груди,
Он и хочот смотреть да ретиво серьцё.
Ишще тут же старой да казак возмолилсэ:
245. «Уш ты Спас, ты Спас да Многомилослиф,
Пресвятая Мати Божья, Богородиця!
Я стоял веть за веру да провославную,
Я стоял же за церкви да фсё за Божие,
Я стоял же за чесныя манастыри,
250. Я стерёг-берёг да красен Киев-град, —
А лёжу я тепере да на сырой земли
Пот<д> тема же руками да барсуманина,
А глежу я тепере да во сыру землю!»
Ишше тут же старой казак почюствовал:
255. Ишше тут же у старого вдвоё силы прыбыло.
А он брал же Сокольника во белы руки,
Как вымётывал Сокольника по поднебесью
Выше лесу его да он стоячего,
Ниже облака его да фсё ходячего.
260. Как вымётывал его, фсё потхватывал,
Тут скакал же ему да на белы груди,
Как ростегивал латы его кольцюжные,
Как увидял на ём да крест серебряной
Имянной его да Ильи Муромца.
265. Говорыл тут старой-от да таково слово:
«Уш ты ой еси, удалой да доброй молодець!
Ты коей же земли да коего городу?
Ты какого оцца да коей матери?»
И говорит же Сокольницёк таково слово:
270. «Когда был я у тя да на белых грудях,
Я не спрашывал не имени, не вотцины,
Не отечества я, не молодечества!»
Тут и брал его старой-от да за белы руки,
Поднимал тут его да на резвы ноги,
275. Цёловал его во уста да во сахарные,
Называл его сыном да фсё любимыем.
Тут садилисе они да на добрых коней,
Тут поехали молоцьцики ко белу шатру.
Тут стречяют-то братья-то его крестовые:
280. А во-первых-де Добрынюш(к)а Микитиць млад,
Во-фторых-де Олёшенька Поповиць млад,
Тут соходят-то молоццы со добрых коней,
Становили они коней к одному корму,
Ишше сами входили да ф тонкой бел шатер.
285. Говорит тут старой казак таково слово:
«Уш ты ой еси, удалой да доброй молодець!
Ишше как же те имя, да как те вотцина?»
И говорит тут удалой да доброй молодець,
Ишше стал же молодьцик да фсё росказывать:
290. «От того я от морюшка от синего,
От того я от камешка от Латыря,
Я от той же от бабы да от Златыгорки;
Ишше имя мне, вотчина — Сокольницёк,
А по чистому полю я наезницёк;
295. А лет мне от роду да фсё двенаццатой!»
Говорит тут старой-он да таково слово:
«Уш ты ой еси, удалой да доброй молодечь!
Поежжай-ко ко морюшку ко синему,
Ко тому же ко камешку ко Латырю,
300. Да ко той же ко бабы да ко Златыгорки,
Да ко той же ко маменьки родимое;
Подрости-ко-се лет ишше двенаццэть ты,
Тогда и будёш по полю поляковать!»
Ишше тут же молочьчику не пондравилось;
305. Выходил же Сокольницёк из бела шатра,
Да скакал-де Сокольницёк на добра коня.
Поскакал-де Сокольницёк ко синю морю,
Как поехал он к маменьки родимое.
Приежжаёт тут к маменьки родимое.
310. Да стречает его маменька родимая.
Он и слова со матерью не молвил же,
Он взял же копейцё да фсё булатноё,
Он сколол же маменьку родимую.
(Ише тут же Златыгорки славы поют!..)
315. Тут скакал же Сокольницёк на добра коня,
Как поехал Сокольницёк ко белу шатру,
Ишше хочот сколоть да Илью Муромца.
Подъежжаёт Сокольницёк ко белу шатру.
Ише в ету веть пору да и во то время
320. После же той же веть битвы да фсё великоей
Приюснули тут да добры молоццы
Как крепким он(и) сном да богатырскиим,
Как не слышали потопу лошадиного.
Как соскакивал Сокольницёк со добра коня —
325. Сомутились у Сокольника оци ясныя,
Росходились у Сокольника руки белые:
Ише брал же Сокольницёк востро копье(ё),
Ише хочот сколоть да Илью Муромца,
Ише прямо направил да в ретиво серьцё.
330. На груди у Ильи да был имянной крес<т>,
И ис чистого он был как золота,
Не велик и не мал — да ровно три пуда.
А как попало копейцё да в имянной-от крес<т> —
Скользён(ул)о оно да во сыру землю,
335. Как ушло оно в землю да фсё во пять сажон.
Ото сну-ле тут старой-он да пробужаицьсе,
Как с великой передряги да просыпаицсэ,
Как увидял Сокольника оци ясныя.
Как не мог же Сокольницёк-то справицсэ.
340. Как схватил же Сокольника в руки белые
А как вымётывал Сокольника по поднебесью
Выше лесу его ноньце стояцего,
Ниже облака его да фсё ходяцего;
А как вымётывал его — да не потхватывал.
345. И упал же Сокольницёк на сыру землю,
Как едва же Сокольницёк едва дыхат.
Тут скакал-де старой казак на белы груди;
Как ростегивал латы его кольцюжные,
Ишше взял же цинжалишшо булатноё —
350. Роспорол же Сокольницьку белы груди,
Росколол у Сокольника ретиво серьцё.

352. Ишше тут же Сокольницьку славы поют.